Закрытие Америки - Юрий Бриль Страница 4

Мишель заслуживает всяческого уважения – мало кто знает, но она сама натерпелась страху с этим землетрясением, хотя как человек мужественный виду не подала. Ее вместе с ответственными товарищами поселили в отель на берегу моря, но поступило известие о приближающемся цунами – едва успели убежать от волны… А волна была не слабой, дошла до берегов Дальнего Востока, истратив свою силу до полуметровой высоты. 7,8 балла – не шутка.

Показывали также эвакуированных; люди спешно покинули свои дома, чтобы удалиться как можно дальше от города и подняться повыше в горы в более безопасные места. На телегах немощные старики и малые дети, рядом собаки. Они, как и Мишель, в трудный час тоже были вместе с народом. Да, собственно говоря, понаблюдав там за ними, за тем, как к ним относятся трудящиеся, я пришел к выводу, что они и есть часть народа, никем не угнетаемая, имеющая все права на достойную жизнь.

Как раз перед отъездом из Сантьяго я по электронке отправил сообщение, что мы направляемся в Арику. И теперь уверенная, что мы здесь, Ольга Ивановна вглядывалась в лица, пытаясь найти меня и Серегу, но, увы, не нашла – и на том основании сделала вывод, что мы лежим под обломками, окровавленные и бездыханные. Двое пропали без вести, и нас двое – простая арифметика, все сходилось. О моей незавидной участи узнали мои родственники и друзья. Обо мне было сказано немало хороших слов – жаль, что я не имел возможности их слышать. Есть у нас замечательная традиция: не говорить об ушедших плохо.

Вопреки мрачным предположениям Ольги Ивановны, мы благополучно продвигались своим маршрутом. Рано утром мы уже были в Арике, тут не задержались, пересели на другой автобус и уже одолевали серпантин горных дорог, направляясь в Путре, когда стало известно о надвигающемся землетрясении и была объявлена эвакуация.

Итак, мы забрались в палатку, подвесили над головами светодиодный фонарик, достали бутылку. Выпили на сон грядущий, поговорили, и я задремал с кружкой в руке, где еще оставался глоток вина, чего, должен сказать, со мной в жизни не случалось.

– Сон алкоголика прерывист и тревожен, – Серега заметил, что я проснулся. Ему тоже плохо спалось. Впрочем, в отличие от меня, в палатке ему всегда плохо спалось. Часто ночью он выбирался наружу, курил. Благо палатка у нас была с двумя входами, и ему не приходилось, наступая на меня, беспокоить мой сон.

Я допил остававшееся с вечера в кружке вино, испытав законное чувство гордости, что не расплескал во сне, не пролил, – и снова задремал. Время от времени земля уходила из-под меня, отталкивала, как недостойного сына, я терял ее на миг и навеки, болезненно всем сердцем ощущая свое сиротство. Утром вылез под палящее солнце с головной болью.

– А не заварить ли нам кофейку? – Серега уже запалил газовую горелку.

Надеясь, что голова поправится, я сделал себе покрепче. Стало только хуже.

Мы прошли по деревне в надежде найти какую-нибудь информацию о здешних красотах. Пусто, деревня как вымерла. Однако увидели магазинчик – дверь открыта. Зашли. На витринах все необходимое: вино, соль, спички, крупа, овощи, фрукты… Тащить сюда продукты не имело смысла.

– Оля, оля!..

На наше приветствие вышел заспанный индеец, позвал хозяина. Купив соли и сигарет для Сереги, мы выяснили, что здесь можно посмотреть. До здешних достопримечательностей разумнее всего было бы добираться на машине. Карлос – так звали хозяина магазина – за скромную плату вызвался повозить нас на своем пикапе.

Как-то я задался вопросом: какое озеро самое высокогорное в мире? Все сайты как сговорились: озеро Титикака. Ну да, озеро популярное. Но не сказать, что Титикака произвела на меня сильное впечатление – слишком уж обжитое: по берегам пасется скот, мелководье, заросли камыша и множество садков для выращивания рыбы. Бесспорно, это самое большое озеро в Южной Америке, однако находится оно на высоте 3500 метров, Чунгара же много выше – 4517. Но и это не абсолютный рекорд. В гималайских глубинах я поднимался к озеру Тиличо на высоту 4919 метров. Более высокогорного озера я не знаю. Как бы то ни было, Чунгару стоило посмотреть. От Путре до озера 60 горных головокружительных километров.

Утром мы выехали из деревни. Почему-то Карлос счел своим долгом показать нам пещеру, где живет пума. Оставив машину на дороге, мы долго и упорно карабкались в гору. Тут я и оставил свои последние силы.

– Ну и что, мы пещеры не видели?! – возмущался Серега. – Стоило тащиться…

– Одно радует, что хозяйку не застали дома.

Но Карлос расстроился, что пумы в пещере не оказалось.

Заехав еще в индейскую деревню Паринакота, душевно попив мате из листьев коки у друзей Карлоса, мы наконец добрались до озера.

Что это с моей головой?

Я

заметил, в горах, расположенных близко к экватору, граница жизни проходит на высоте около 4,5 тыс. метров. Постепенно растительный и животный мир скудеет, выше – голые камни, пустота, и даже птицы не летают. Здесь граница жизни была резко очерчена и проходила выше береговой линии метров на 50. У воды паслись альпака, пощипывая пышные желтые пучки любимой ими травы ичу. В акварельную гладь озера смотрелись окружавшие его горделивые вулканы, главенствовал самый могучий – Паринакота. Среди тех, что я видел, идеальностью пропорций с ним может сравниться разве что наш Ключевской. В недрах земли работала кочегарка, один из вулканов дымился. Отраженные, чуть колеблемые осторожной волной снежные вершины были настолько явственны и реальны, что я начал сомневаться, что первично, где отраженное и где отражаемое; казалось вполне возможным, что материальный мир выходит из зазеркалья этого озера. И возникал соблазн войти в него, чтобы заново чисто и ясно, как эта вода, прожить жизнь.

По границе миров – амальгамной глади Чунгары – чертили угольно-черные утки-нырки с белыми, как кусочки мела, клювиками – в разгаре брачный сезон – строили гнезда, с ооружая островки из водорослей и травы.

Я чувствовал себя бесконечно усталым, к тому же донимала острая головная боль. Именно – острая. Такое ощущение, что в мозгу застряла железяка – и движение головы, или даже мысли доставляет нестерпимую боль.

На следующий день Карлос должен был нас отвезти в термы, однако он явился и доложил, что сесть за руль не в состоянии, поскольку отмечал день рождения сына. Договорились перенести поездку на следующее утро.

Весь день я провалялся в палатке.

Серега то и дело склонялся надо мной:

– Как ты?

– Имею я право выспаться раз в жизни?

– Как себя чувствуешь? Может, не стоит ехать в термы? Что мы, терм не видели?

– Таких вряд ли. Возможно, эти термы – самые высокогорные в мире.

Разумно было бы отказаться от поездки и немедленно возвращаться в цивилизацию, тем более что в моем мерцающем сознании назидательно прокручивался сценарий Иова.

Мы свалили свои рюкзаки в кузовок пикапа. В них – палатка, спальники и жрачка на пару дней, две полуторалитровых бутылки воды. От Путре до терм километров 15, но добирались не менее часа. Переваливая отметку 5 тыс. метров, мы в очередной раз зависли над пропастью, и я едва сдержал рвотные спазмы, – сомнений уже не оставалось, что термы Лауки – самые высокогорные.

Карлос уехал, обещая забрать нас на следующий день.

Термы были устроены в верхнем течении нагретой вулканическим жаром речки. Коричневые, ржаво-красные от железистых минералов скалы, обдаваемые паром, напомнили мне старые бани, куда я ходил с отцом в детстве. У самого русла прибрежные камешки искрились солью. Ближе к речке можно было видеть чахлые кустики травы, разбросанные тут и там округлые глыбы, обитые зеленым лишайником. Из дикого камня были сделаны запруды, выстроены купальни и сооружен вполне цивильный бассейн, чисто сверкающий голубым кафелем. И ни души. Хотя при въезде была предусмотрена будочка для смотрителя, который бы собирал деньги, но, видно, коммерческий расчет не оправдался, собирать деньги было не с кого – слишком далеко, нереально трудно добираться. Вот и отлично! – весь этот заоблачный СПА-комплекс был в полном нашем распоряжении. После скрюченных дней и ночей в автобусах нам представилась замечательная возможность смыть многодневную грязь, отмокнуть. Как говорят, дорвался вшивый до бани. Но это про Серегу: полный релакс – розовое телесное облако со счастливо заплывшими глазками – я же осторожно выбрался из бассейна, едва погрузившись.