Закрытие Америки - Юрий Бриль Страница 6

Меня зовут Хури

П

ей! – Открыл глаза. – Серега протягивает кружку с водой. С трудом вспоминаю, где я. Стуча зубами о железный край кружки, пью до дна. Настоящая чистая, холодная вода. И снова проваливаюсь в темную беспамятную яму, вся тяжесть земли давит на грудь – дышать нечем. Сбрасываю пропотевший спальник, судорожно хватаю воздух… Совсем светло, палатка нагрелась от солнца. Сереги нет. Чуть приподнявшись, я немного раздвинул молнию. В щелочку увидел край бассейна, ноги Сереги, свисающие с бортика. Раздвинул молнию чуть больше – еще одни ноги. Распахнул, откинул полог – на бортике сидела девица с перебинтованной головой, побалтывала ногами в воде.

– Проснулся?!..

Они подошли ко мне.

– Это Сильвия, – представил девицу Серега.

– Хури? – ткнула она в меня пальцем.

– Юрий, – поправил я ее.

– Хури, – повторила она.

– Ладно, пусть так, – согласился я.

– Будем тебя лечить, – Сильвия раскрыла изящный кожаный не-

сессер, я выхватил глазом золотое тиснение на крышке: «Дорогой Мишель от…» Вытряхнула кучу разных таблеток.

– Это, кажется, от давления, – сказал Серега. – Пей.

– Пей, – сказала также Сильвия и подложила еще одну таблетку, – это желудочные.

– Эта ампула очень ценная – сильнейший антибиотик, пей, – сказал Серега.

– А это современное от вируса, пей!

Гора таблеток росла.

– Не смешите меня, – сказал я, – когда я смеюсь, у меня голова дергается – жила внутри головы напрягается и может лопнуть.

– Если давление не снизить, она и лопнет.

– Откуда я знаю, какое у меня давление! Может, наоборот, пониженное.

– Поможет. Организм гораздо умнее тебя, выберет, что ему надо, – уверенно сказал Серега.

– Пей, – Сильвия подкладывала еще целую горсть фармакологической отравы.

– Слушай, что тебе говорят, – настаивал Серега.

– Кто она такая, чтобы я ее слушал?! Я эту Сильвию вижу в первый раз.

– Знал бы, кто такая, слушал.

– С какой стати?

– А сковородкой по башке не хошь?

Сильвия уже успела рассказать о себе Сереге – как все без исключения женщины, она доверилась ему.

Одним из двух наиболее пострадавших от землетрясения городов Чили был Икике, что находится неподалеку от Арики. Там среди прочих зданий разрушилось самое основательное – женская тюрьма. Рухнула стена, и заключенным представилась внезапная возможность досрочно выйти на свободу. Интересная статистика: часть женщин, примерно треть, привыкших считать тюрьму своим домом, осталась у разрушенной стены; 289 ударились в бега, 137 в скором времени одумались и вернулись, 152 возвращаться в тюрьму не пожелали. Министр юстиции Гомес прокомментировал это событие так: «С юридической точки зрения это не побег, а перемещение в более безопасные места», – и немедленно организовал охоту силами спецназа и полиции за теми, кто, как он выразился, «переместился». Наша Сильвия была в числе этих переместившихся. Упавший на голову кирпич несколько помутил ее рассудок, тем не менее она сообразила, что непреднамеренное убийство – серьезная статья, сидеть еще долго и надо быть дурой, чтобы не воспользоваться неожиданно выпавшим шансом.

– Как ты похож на моего Фабио! – вдруг обняла меня Сильвия, – у него были такие же пегенькие усики, такое же бледное лицо, и он так же грустно улыбался.

– Это которого ты по башке сковородкой?

– А не надо было говорить, что стейк не прожарен. Он был прожарен, еще как прожарен!

– Какая разница, я, например, люблю underdone (непрожаренные), – заметил Серега. – Плохо то, что сковородка у тебя под рукой оказалась чугунной. У нас такими давно никто не пользуется.

– Да, все дело в сковородке, – согласился я. – Дерьмовое у вас правосудие, не разобралось, припаяло девчонке шесть лет ни за что ни про что.

– Он умер не от удара. Просто подавился стейком, – уточнила Сильвия. – С испугу.

– В таком случае о твоей вине и речи быть не может. Твоя история достойна попасть в учебники юриспруденции как пример вопиющей судебной ошибки, – подытожил Серега.

Я пригляделся к Сильвии: лицо правильных черт, хотя и несколько грубоватое, огромные черные глаза демонически блестели, выдавая младенческую, отдавшуюся страстям душу, из-под повязки буйно выбивались вьющиеся волосы. В крепком ее телосложении, в резких угловатых движениях чувствовалась скрытая сила, выплескивалась через край нерастраченная энергия. Короче, про таких у нас в Е-бурге говорят: конь с яйцами.

– И ты хочешь, чтобы я слушал эту стукнутую кирпичом на всю голову мухеру (женщину)?! – возмутился я. – Ладно, как скажешь, – и давясь, затолкал в рот всю аптеку.

Должен признать, мой организм оказался умнее меня – вскоре мне, в целом, полегчало.

Сильвия принялась готовить обед. Последнее, что у нас осталось: макароны, банка туны, завалявшаяся в рюкзаке, – руки не дошли выбросить (не умеют чилийцы делать консервы) и суп из концентратов. У Сильвии в бутылке было еще со стакан воды, которую мы выпили, смакуя, как драгоценное вино. Бросила в кипяток макароны, а когда они набухли, вывалила в них туну. Пачку концентратов просто развела в воде, догадавшись еще посолить и без того жутко соленое пойло.

– Ну как? – строго спрашивала Сильвия.

Чугунной сковородки в нашем хозяйстве не было, но все равно хвалили:

– М-мм, упрели макароны, так приятно похрустывают на зубах.

– Супчик, я вам доложу, универсальный, его можно не только есть, а также использовать как суперклей, – к слипшимся намертво пальцам приклеилась еще ложка.

– Заклей свои ботинки – они давно просят каши, вернее, супчика, который сварила Сильвия.

После обеда Сильвия, попросив не смотреть на нее, разделась и пошла к речке стирать свою одежду, а мы переместились к бассейну. Опустили ноги в горячую воду, сидели на бортике, следя за полетом кондора, – ему полюбилось наше место, и он кружил над нами так низко, что можно было рассмотреть белый шарфик вокруг шеи, дряблые старческие щеки и крохотную шапочку, надвинутую на самый клюв.

– А вот скажи, совсем другое дело, когда женщина рядом. Варит, стирает… В следующее путешествие обязательно возьмем одну-две.

– Да, нехитрые радости быта, а как приятно! Я вот о чем подумал: стиральная машина – вредное изобретение. У стиральной доски есть неоспоримые преимущества: мало занимает места, способствует хорошей физической форме, а главное, мысли женщины не идут далеко от стирки и есть гарантия, что не окажутся там, где не следовало бы им быть.

– Гениально, и как только ты додумался?!.. Пойду, может, Сильвии надо помочь, к тому же она просила выложить наше барахлишко, чтоб постирать…

– Мы обещали не смотреть в ее сторону.

– Обещали… Э-э, если хотя бы вспомнить, кому из женщин и что я обещал.

– Глянь!.. Эти ребята совершенно некстати.

Снизу по дороге поднимались мои знакомые спецназовцы. Теперь их было семеро, целое отделение. Мы выскочили из бассейна как ошпаренные.

Сильвия развешивала на веревке свои рваные джинсы и трусики, напевала популярную у латиносов песню про команданте Че. Смысл примерно такой:

Любить тебя мы учились

с высот постигшей утраты…

Бедняге не во что было переодеться – только детская, не по размеру майка.

– За тобой, Сильвия!

– Не смотрите! – она присела, тщетно натягивая майку, чтобы прикрыть уязвимое место, обозначенное образующими мысок черными шелковистыми прядками.

– Спецназ – не поняла?!..

– Да, а что делать?

– А что тут сделаешь? Сдавайся. – Жалко было Сильвию, но больше себя самого – только-только разглядел – она была дико, необузданно хороша.

– Как сдавайся? – окончательно смутилась она, – в таком виде?

– Тогда беги, – сказал Серега. – Нет, лучше ныряй в палатку.

Сильвия, помешкав секунду, полезла в палатку, оглянулась, махнула еще нам рукой, задвинула молнию.