Новые рыбацкие секреты - Горяйнов Алексей Георгиевич Страница 56

Рыба оказалась очень осторожная. При одном моем неловком движении она сразу ушла на глубину. Пробую ловить под скалой на червя с максимальным отпуском — ноль. Сделал спуск поменьше, подбрасываю кузнечика, а затем ручейника на крючке ближе к берегу. Поплавок стоит, не дрогнет. Вдруг вижу: подплывает к наживке одна форель, вторая. Рыбы обступили приманку, поглазели на нее и лениво разошлись в разные стороны. Я понял, что озерную форель, так же, как и голавля, обитающего на малоподвижной воде, таким способом не взять. Их может обмануть только подвижная приманка, поэтому стал ловить, используя самодельный водоналивной поплавок, после которого свободно тянулся полутораметровый поводок с кузнечиком. С такой оснасткой легко удавалось осуществлять дальний заброс, а потом неспешно подтягивать оснастку. Уже на втором забросе произошла поклевка. Форель кувыркалась на поверхности воды, резко уходила на глубину и в конце концов сошла. Это был достойный экземпляр, возможно, массой под килограмм. Во всяком случае, раньше подержать на леске мне такой ручьевой форели не доводилось. Дальнейшие попытки ловли разными методами никаких успехов не дали. Форель словно вымерла.

Из озера вытекала не менее красивая река, и хотелось еще половить на ней, но подходящие для ловли участки могли располагаться далеко внизу. А мне еще нужно было успеть к своим к обещанному времени, поэтому я повернул назад в лагерь.

И вовремя. По дороге начался дождь, так что я добрался до лагеря промокший насквозь. Возле лагеря форель по-прежнему клевала плохо. Петру удалось поймать одну двухсотграммовую пеструшку, которую он приготовил на пробу неизвестным мне способом на углях и в ольховых листьях. Рыба пеклась каких-то три минуты, и вкус ее был несравненный!

Потом в лагерь забрел пастух, сказал, что из стада пропала корова. У этих животных, пасущихся на альпийских лугах, есть привычка на отел забираться в непролазные кущи и там прятать от людей свое новоявленное чадо.

После ухода пастуха все залегли по палаткам. Усталость взяла свое, и я заснул. Вдруг слышу сквозь сон: «Смотри, какая форель!» Выглядываю из палатки. Оказывается дождь закончился, и Володя спустился к реке, а там на его стоявшую на рогульке удочку самозасеклась приличная пеструшка. Смекаю, что это сигнал к повсеместному клеву, ведь дождь с берега смывает в воду всякую кормовую живность, и форель начинает кормиться.

И действительно, вечерний клев был очень активный. Брало у всех. Когда на тонкой леске ходит крупная ручьевая форель, адреналин, кажется, хлещет у тебя изо всех щелей, и впечатления остаются самые незабываемые…

Словом, рыбалкой и поездкой в горы мы остались довольны. И, кстати, пропавшую корову пастуху отыскали. Она, оказывается, отелилась в буреломе, куда мы с друзьями на следующий день забрели в поисках новых рыболовных мест.

За варзугу

Давно хотелось порыбачить в глубинке Кольского полуострова. И вот подвернулся случай. Моего товарища Михаила его друзья из Заполярья пригласили в совместное путешествие в самые что ни на есть глухие места. Разрешили взять с собой еще двоих рыболовов. Так мы с Борисычем оказались в этой команде.

Нас встретили на станции Кандалакша. Быстро решаем оргвопросы, затариваемся в магазине продуктами и вскоре мчимся в «ГАЗ–66» (кузов оборудован с большим комфортом, есть печка, стол и удобные широкие лежаки) по дороге от Кандалакши на Умбу. За рулем Сергей Тимофеевич, местный бизнесмен, охотник, знаток тайги и просто уважаемый во всей округе человек. Он немногословен, на вид даже чуть суров. Юрий, коллега Тимофеевича, полностью ему доверяет — таежник знает, куда нас везти. Я зачарованно разглядываю мелькающую за «окном» кунха тайгу, озера, быстрые реки. Юрий объясняет, что мы торопимся попасть на переправу через Варзугу. А там по плану еще километров 100 берегом Белого моря.

После Умбы пошла твердая грунтовка, километров через 150 — съезд к морю, а потом дорога похуже, особенно там, где лежат пески. Но машина бежит легко, только местами нас подбрасывает на ухабах, а на лихих поворотах едва успеваем ловить разлетающуюся незакрепленную утварь.

Наконец показалась река Варзуга. Тимофеич подруливает к каким-то ветхим домикам над обрывистым берегом. Выходит худосочный мужчина в телогрейке. Оказывается, это кол хозный участок. Река перегорожена надетыми на шесты сетями. Семга пошла на нерест вверх по течению, и у колхоза есть квота на ее отлов установленными в сетях ловушками. Часть рыбы колхоз отправляет в торговую сеть, а часть ихтиологи метят и отпускают назад в реку. Здесь набираем в канистры воды. Посовещавшись с артельщиком, Тимофеич говорит, что на паром мы опоздали, с наступлением отлива тот перестает работать, река становится слишком мелкой. Да и сумерки накатывали. Паром в самом устье реки, до него еще километров пять.

Решаем заночевать в лесу. Нашли полянку в ельнике с отдаленным видом на Варзугу. Быстро распределили обязанности: кто-то пилит и рубит валежник, кто-то собирает грибы — моховиков много, но задача набрать молоденьких, кто-то разбирает кулеры с продуктами и посудой.

Переправа. Утром торопились со сборами. Тимофеич сказал, что переправиться нужно до 11 часов, пока вода совсем не сойдет на убыль. По пути к парому в поселке взяли лицензии на ловлю семги. Назначение документа: поймал — отпустил.

Способ переправы через довольно быструю реку нас весьма удивил. А выглядело это вот как. Грузовик загонялся на маленький военный понтон, куда он едва-едва помещался по габаритам. Потом путем различных махинаций с якорями и подталкиваемый обычной «Казанкой», понтон отчаливал от берега. Под воздействием ветра и течения его начинало вертеть, крутить и тянуть в море, но когда буксировщик заезжал носом моторки в специальное углубление в корме понтона, тот становился вполне управляем и начинал потихоньку двигаться в нужную сторону. Причала ни на том, ни на другом берегу не оказалось. Машина просто съезжала на песок по скрепленным скобами бревнам.

Переправившись, снова помчались берегом океана, прямо по песчаной полосе прибоя. Но ехали недолго. Через километров пятнадцать остановились половить хариуса и кумжу на маленькой речушке. Но после пробной рыбалки решили остаться здесь на ночевку. Рыбы в реке было в изобилии. Лагерь поставили недалеко от устья.

Ловля кумжи и хариуса настолько увлекла нас, что захотелось еще порыбачить здесь пару дней. Тимофеич советовал не отходить далеко от лагеря. Слишком много было вдоль реки медвежьего помета и отпечатков лап косолапого. Помет — не чета помету какого-нибудь другого зверя. Лежит такая могучая гора отжатых нутром медведя ягод, а многие даже и не переработанные, так и вышли целиком. В помете голубика, вероника, иногда брусника. Кроме ягод, ничего.

Лагерь стоял на краю тайги, дальше к морю тянулась тундра. Приглушенный морской прибой мы слышали круглые сутки. На ночь море успокаивалось, как бы вместе со всей округой отходило ко сну, и тогда волн почти не было слышно.

Целыми днями я пропадал на реке. Орудуя спиннингом, часто видел силуэт Тимофеича с заброшенным за спину карабином. Опытный таежник мог подолгу стоять над обрывом, чтобы мы чувствовали себя защищеннее. Я, правда, советами Тимофеича часто пренебрегал и в рыбацком азарте уходил далеко вверх по реке, забирался в такие дебри, что не знаю, как чудом не столкнулся нос к носу с мишкой. Надеялся, что шумное с потопыванием продвижение по тропе отпугнет зверя. Но, как говорит Тимофеич, зверь бывает хитер и коварен. В голову лезло всякое. Вспоминались случаи нападения мишек на людей, когда я еще работал в экспедиции на Камчатке.

В одном месте на реке за вывернутыми корнями могучих елей мне послышался медвежий рык. Пятясь назад, я стал лаять по-собачьи, надеясь этим отпугнуть зверя. А когда пришел в лагерь и рассказал об этом, ребята стали шутить, что напрасно я это делал, ведь медведя иногда специально приманивают собаками.

Вечером возле костра снова заводим разговор о медведях. И тогда Тимофеич замечает, что медведи просто так не нападают. Угрозу представляет только раненый медведь или выгнанный зимой из берлоги шатун. Еще медведица может вступиться за медвежонка. Он рассказал случай, как не так давно на Варзуге два охотника подстрелили медведя, а один из них допустил неосторожность подойти к медведю слишком близко. Удар лапой по ноге был молниеносный, и, как следствие, содранная до кости икроножная мышца. Хорошо, что второй охотник в это время держал винторез на изготовку и сразу добил медведя, иначе исход был бы более печальный.