Алехандро Касона - Деревья умирают стоя Страница 14

МАУРИСЬО. К сожалению, это его дом. На него не действуют ни доводы, ни мольбы, ни угрозы. Он готов на все и ни в чем не уступит.

ИЗАБЕЛЛА. Значит, все наше дело будет разрушено в одну минуту, на наших глазах. И мы должны спокойно смотреть на это?

МАУРИСЬО. Твоя правота ничего не значит. На его стороне сила и правда.

ИЗАБЕЛЛА. Я тебя не узнаю. Когда ты говорил со мной в первый раз, ты казался мне всесильным волшебником, чудотворцем. Любую уродливую вещь ты мог сделать прекрасной. Любую печальную истину мог ты изменить веселой игрой воображения. Потому я и пошла за тобой с закрытыми глазами. И вот к твоим дверям приходит истина, даже не величественная, — и этого оправдания нет — низкая, а ты стоишь перед ней и ничего не можешь сделать!

МАУРИСЬО. Конечно, не могу. Мы сами дали ему карты в руки, он знает нашу игру. Ему теперь незачем даже просить. Он может спокойно шантажировать нас. Надежды нет, Изабелла. Нет.

ИЗАБЕЛЛА. Ты еще можешь сделать одно доброе дело в этом доме, последнее. Расскажи сам бабушке всю правду.

МАУРИСЬО. Зачем?

ИЗАБЕЛЛА. Это — как снять повязку. Ты можешь сделать это мягко, нежными пальцами. Не жди, пока он сорвет ее резким рывком.

МАУРИСЬО. Не могу, я не решусь. Я боюсь увидеть рану. Ведь мы сами нанесли ее, а вылечить не можем. Уедем отсюда, скорей!

ИЗАБЕЛЛА. В твой спокойный и удобный дом? Развлекаться выдумыванием снов, у которых такое пробуждение? Нет, Маурисьо. Уезжай один.

МАУРИСЬО. Не думаешь же ты здесь остаться!

ИЗАБЕЛЛА. Ах, если бы я могла! Но, во всяком случае, я хочу вырваться из этой выдуманной жизни не для того, чтобы вернуться вместе с тобой в другую жизнь, такую же фальшивую.

МАУРИСЬО. Куда же ты поедешь? В свою старую жизнь?

ИЗАБЕЛЛА. Невероятно, правда? А все-таки это и есть тот великий урок, который я выношу отсюда. Моя комната была маленькая и бедная, но больше мне и не нужно, я сама небольшая. Зимой дуло в окно, но это был чистый холод, он шел мне, я привыкла к нему, как к домашнему платью. И не было роз на окнах, только несколько пыльных гераней. Все это было по моей мерке, все было мое: бедность моя, мой холод, мои герани.

МАУРИСЬО. И ты хочешь вернуться к этой нищете? Нет, Изабелла!

ИЗАБЕЛЛА. Кто мне запретит?

МАУРИСЬО. Я.

ИЗАБЕЛЛА. Ты? Послушай меня, Маурисьо. Теперь уже нет ни учителя, ни ученицы. Поговорим впервые как равные. Я расскажу тебе все, как будто это было не со мной, чтобы ты яснее видел. Однажды одинокую девочку вытащили из ее мира и перенесли в новый, чудесный, как будто в сказку. Ей дали сразу все, чего у нее не было никогда: семью… дом, окруженный деревьями… медовый месяц. Только надо было, конечно, играть фарс, но она «была лишена чувства меры» и слишком увлеклась. Подмостки стали для нее настоящим домом. Когда она говорила «бабушка» — это было не заученное слово, это жило в ней глубоко, с давних пор. Даже когда ее мнимый муж целовал ее, голова у нее кружилась от благодарности. Семь дней продолжался сон, и вот что вышло. Теперь я знаю, что одиночество будет еще тяжелее, и герани — еще несчастней, и холод — холоднее. Но они — моя единственная истина. Я не хочу опять заснуть, потому что боюсь снова проснуться. Прости, если я кажусь тебе несправедливой.

МАУРИСЬО. Несправедливо одно. Почему ты считаешь, что это было только с тобой? Тебе ни разу не пришло в голову, что это было и со мной?

ИЗАБЕЛЛА. Что ты хочешь сказать?

МАУРИСЬО. Я хочу сказать, что мне тоже нужно было пожить в этом доме, чтобы найти свою истину. Вчера я еще не знал, какого цвета у тебя глаза. Хочешь, я скажу тебе теперь, какие они в каждый час дня и как меняется их цвет, когда ты открываешь окно, и когда смотришь на огонь, и когда я пришел, и когда я ухожу…

ИЗАБЕЛЛА. Маурисьо!

МАУРИСЬО. Семь ночей я чувствовал, что ты спишь за дверью. Ты не была моей, но мне нравилось слушать, как ты дышишь в соседней комнате. Я привык к твоему дыханию и теперь знаю одно: я не мог бы жить без него. Оно нужно мне рядом, навсегда, на моей подушке. В твоем доме или в моем, какое это имеет значение! Каждый из них может стать нашим. Выбирай ты.

ИЗАБЕЛЛА. Маурисьо! (Бросается в его объятия.)

МАУРИСЬО. Марта-Изабелла! Моя истина!

Долгий поцелуй. Раздается звонок за дверью. Они испуганно смотрят друг на друга, не разжимая объятий. Снова нетерпеливо звонит звонок.

Это он. (Идет к входной двери.)

Изабелла удерживает его.

ИЗАБЕЛЛА. Не надо! Оставь меня с ним одну!

МАУРИСЬО. Ты сошла с ума!

Фелиса идет открывать дверь.

ИЗАБЕЛЛА. Может быть, женщина сумеет сделать больше, чем ты. Разреши мне!

Они быстро целуются.

МАУРИСЬО. Я буду близко.

ИЗАБЕЛЛА. Не бойся. Теперь я сильна за двоих.

Маурисьо выходит в сад. Фелиса возвращается.

ФЕЛИСА. Это вчерашний. Спрашивает сеньору.

ИЗАБЕЛЛА. Проведите его сюда.

Фелиса идет к двери. На пороге появляется Другой.

ИЗАБЕЛЛА. Не надо. По-видимому, сеньор не нуждается в приглашении.

Другой жестом приказывает Фелисе уйти. Потом идет к Изабелле, меряет ее взглядом с головы до ног.

ДРУГОЙ. Если не ошибаюсь, моя мнимая супруга?

ИЗАБЕЛЛА. Ваша мнимая супруга.

ДРУГОЙ. Чрезвычайно рад. Во всяком случае, они неплохо выбрали.

ИЗАБЕЛЛА. Благодарю вас.

ДРУГОЙ. Я уже в курсе дела. Ну и балаган вы здесь развели. Трогательные письма, влюбленная чета, счастливая бабушка!.. Миленькая сказочка, с моралью и всем прочим. Жаль, что она так глупо кончается.

ИЗАБЕЛЛА. Еще не кончилась.

ДРУГОЙ. Продолжайте, если хотите. Вы знаете условия?

ИЗАБЕЛЛА. Слишком дорого. Пришлось бы продать дом — лишить их крова, под которым они могли бы спокойно умереть.

ДРУГОЙ. Я тоже могу преспокойно умереть, если вернусь без денег. Мои товарищи не понимают сказок, зато — неплохо стреляют.

ИЗАБЕЛЛА. Это ваше последнее слово?

ДРУГОЙ. Сказать еще раз? Ваш дружок просил меня вчера об отсрочке. Я согласился. Теперь она кончилась. Хватит проволочек. Есть монета или нет монеты?

ИЗАБЕЛЛА. Вы знаете не хуже меня, что это невозможно.

ДРУГОЙ. Посмотрим. Предполагаю, старушку вы где-нибудь заперли? А? Не утруждайте себя. Я дорогу знаю. (Идет.)

Изабелла преграждает ему путь.

ИЗАБЕЛЛА. Стойте! Вы не пойдете!

ДРУГОЙ. Предупреждаю: меня еще никогда не останавливали дамы, предлагавшие себя. А угрожавшие мне — тем более! Посторонитесь!

ИЗАБЕЛЛА. Ради всего святого, подумайте, будет поздно! Одно ваше слово может убить ее!

ДРУГОЙ. Ну, это вы слишком.

ИЗАБЕЛЛА. К сожалению, нет. Только иллюзия поддерживала ее. Она действительно может умереть.

ДРУГОЙ. Вас так интересует жизнь этой женщины?

ИЗАБЕЛЛА. Больше, чем моя собственная.

ДРУГОЙ. Тогда, чего же мы теряем время? Можем обделать дельце ко всеобщему удовольствию. Двести тысяч стоит жизнь вашей драгоценной бабушки. Дешево, а?

ИЗАБЕЛЛА. Подлец!.. (Кидается к нему, хочет ударить.)

Открывается дверь слева, входит бабушка.

БАБУШКА. Что здесь происходит, Изабелла?

ИЗАБЕЛЛА (бежит к ней). Бабушка!

БАБУШКА. Если не ошибаюсь, я видела сеньора вчера вечером… (Идет к нему.) Вы хотите поговорить с кем-нибудь из нашей семьи?

ИЗАБЕЛЛА. Нет. Сеньор пришел проститься. (Умоляюще.) Ведь вы уезжаете, правда, сеньор?

ДРУГОЙ. Я не для того проделал такое длинное путешествие, чтобы возвращаться с пустыми руками.

ИЗАБЕЛЛА. Это неправда! Не слушайте его, бабушка!

БАБУШКА. Что с тобой, дорогая? Что за манера принимать гостей? Простите ее. Она немного нервна. Оставь нас. Мне кажется, сеньор хочет сообщить мне что-то важное.

ИЗАБЕЛЛА. Нет, он не хочет! Я сама вам скажу, потом, когда он уйдет!

БАБУШКА (резко.) Довольно, Изабелла. Иди в сад и не возвращайся ни под каким предлогом, пока я тебя не позову, слышишь? Ни под каким предлогом! Иди.

Изабелла быстро выходит, закрыв лицо руками. Бабушка пристально смотрит на незнакомца, наконец спокойно подходит к нему.

Вижу, вы хотите сказать мне что-то очень важное. (Садится.) Садитесь, пожалуйста.

ДРУГОЙ. Нет, спасибо. Наш разговор будет краток.

БАБУШКА. Так, значит, вы предприняли длительное путешествие, чтобы говорить со мною? Откуда же вы приехали, сеньор?

ДРУГОЙ. Из Канады.

БАБУШКА. Хорошая страна. Мой внук тоже приехал оттуда, несколько дней тому назад. Ведь вы знакомы с моим внуком?

ДРУГОЙ. Да, хорошо знаком… Думаю, много лучше, чем вы сами.