Евгений Подгаевский - Муха, или Шведский брак по-русски Страница 16

— А Петя когда вернётся? — спросил вдруг Василий.

— Да хоть бы к обеду.

Василий быстренько вытер губы салфеткой, встал.

— Валюш…

Она обернулась:

— Чего?

Он подошёл к ней:

— Очень вкусно, спасибо…

— На здоровье. А ты разве это сказать хотел?

— Нет, не это… Понимаешь, Валюш, есть негласное мужское правило… И оно предписывает никогда не останавливаться на полпути…

— Даже предписывает?

— Да. Просто обязывает.

Он подошёл ещё ближе:

— Если взрослые мужчина и женщина уже однажды сказали «А»…

Валентина продолжила:

— …то они просто обязаны сказать и «Б»?

— Да, Валюш… Да ты умница!

Он обнял её и погладил правой ладонью по её бедру. И услышал:

— Ну так я тебе и говорю: БЭ-Э-Э! Пошёл прочь, баран настырный!

С этими словами она с такой силой оттолкнула его от себя, что Вася, пятясь назад, перелетел через весь предбанник по диагонали и больно ударился головой о деревянный косяк. Сильно поморщился.

— Это ещё не всё, это я ещё Пете не сказала, — пригрозила Валентина.

— А что, скажешь? — спросил Василий, держась рукой за ушибленную голову.

— Я подумаю.

— Тогда передай ему, чтобы косяки застругивал, как надо. Халтурщик!

— Обязательно передам. Но сегодня, Вася, ты находился в этом красивом, отделанном своими руками, предбаннике последний денёчек. Вот тебе бог, а вот и порог! Буду рада тебя видеть здесь вместе с законной супругой. Не знаю, что ты там натворил, но всё же советую возвратиться домой. А?

— Бэ-э-э! — обиженно и разочарованно проблеял Василий в ответ.

С небольшой деревянной солонкой в руках, расписанной под хохлому, Валя появилась в доме у Любы. Люба занималась тем, что вытаскивала из шкафов одежду, рассматривала, что-то из вещей откладывала в сторону. Для чего — это Вале ещё было непонятно.

— Ты знаешь, Люба, — неуверенно проговорила Валя, — я бы могла, конечно, сказать, что пришла к тебе за солью. Соль у меня действительно закончилась, надеюсь, насыплешь мне немного… Но. это… я тут недавно твоего Васю выгнала из нашей бани. Вернее, не то, чтобы выгнала, а очень посоветовала идти ему домой и с тобою мириться. Он разве не пришёл?

— Приходил. Я выгнала.

— Да что у вас всё-таки случилось?

Люба промолчала, продолжала перебирать вещи.

— Ну, не хочешь — не говори, — вздохнула Валя. — Что-то серьёзное, значит. Я же тебя уже немножечко знаю — просто так ты сцены не устраиваешь.

— А ты ещё не поняла? Застукала я его. В столовой, с Машкой Зубанчихой! — сорвалась чуть ли не в крик Люба.

Валя пришла в ужас.

— С Зубанчихой? В этом её жутком фартуке? И не побрезговал! Фу!..

Люба удручённо кивнула головой:

— Ага, наш чистюлечка! Чистюлечка! Во всём, кроме этого…

— И тут, значит, стал куролесить, — продолжала возмущённая Валя.- Тогда я тебя понимаю. Я бы тоже выгнала.

— Кого? — Валя подняла на неё глаза.

— Да Петьку моего, кого! Если бы вдруг узнала!

Люба как-то нервно повернулась и снова принялась перебирать вещи:

— Такого, как твой Петя, ещё поискать надо. Так что держи его обеими руками, поняла? Иначе будешь большой дурой. Очень большой.

— Да я-то держу, держу… А что ты одежду шматуешь туда-сюда?

— Я здесь не останусь. Дом выставлю на продажу.

Валя так и села:

— Матерь божия! И всё из-за этого? И каждый раз переезжать? Так тебе и всей Матушки-России не хватит!.. Вот это ты меня ударила по голове!.. И что же — я в медпункте опять одна останусь? Тебя ж не отпустят.

— Заявление мне в районе уже подписали.

— Ой, как же я не хочу! Как я обрадуюсь, если ты всё-таки передумаешь… У меня такая подруга, как ты, только в детстве была. Когда их семья переехала на Дальний Восток, я места себе не находила, металась по постели, будто в жару… Мне её долго потом не хватало… Может, передумаешь?

— Нет, — упрямо качнула головой Люба. — Уеду… Хочу, чтобы ты проводила меня до электрички. Я тебе там, на платформе, перед отъездом ещё кое-что расскажу…

Василий удручённо сидел за столом в своём служебном кабинете, сжав голову руками.

— И что же теперь делать? — спрашивал Василий сам себя, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. — Как выпутаться? Какое найти решение, какой выход?

— Выход есть! — вдруг раздался мужской голос.

Василий вздрогнул. В дверь вкатился маленький, толстенький, прилизанный мужчина, которого мы уже дважды имели честь лицезреть в этом кабинете. На этот раз вместо папки для бумаг он внёс с собой большую, тяжёлую сумку. Пыхтя, поставил её на стол перед своим озадаченным начальником.

— Выход для нашего предприятия в том, Василий Сергеевич, — торжественно изрёк мужчина, — чтобы значительно расширить ассортимент нашей продукции, сделав упор на ходовые товары народного потребления. — Он похлопал по сумке ладонью. — Наши ребята подготовили новые образцы. Хотелось бы согласовать с Вами их наименования и утвердить ассортимент.

— У меня сегодня голова не работает, — пожаловался Василий.

— Вы же ей покою не даёте, — участливо сказал толстенький мужчина. — Всё о производстве да о производстве, хоть бы о себе иногда подумали немножко.

— Ладно, показывайте, — махнул рукой Василий. — Чем быстрее утвердим, тем лучше.

Но тут дверь распахнулась, и в кабинет вошёл… Петя. Хмурый, решительный и… вместе с тем нерешительный. Василий от его взгляда почувствовал себя неуютно, слегка заёрзал в кресле. А толстенький мужчина, наоборот, обрадовался:

— Ваш приятель очень кстати, Василий Сергеевич! Так сказать, свежий взгляд со стороны. Пусть посмотрит, оценит наши задумки как простой потенциальный пользователь. Возможно, внесёт свои предложения. Да вы присаживайтесь, — сказал мужчина Пете.

Петя молча сел на стул у стены, в упор глядя на Василия. У Василия затрепетали и побелели крылья носа. Он прекрасно понял, что Петя заявился сюда не просто так. Уже всё знает что ли? Между тем, толстенький мужчина раскрыл сумку и продолжал:

— Как говорится, одна голова хорошо, две — лучше, а три…

— А три головы — это уже Змей Горыныч, — хмуро сказал Василий. — Рубить придётся. Да, Петя? — И Василий пристально посмотрел на своего друга.

Петя как-то судорожно кивнул, но по-прежнему не издал ни единого звука, а вот толстенький мужчина почему-то просто поразился словам своего начальника:

— Я просто поражаюсь! Так Вы всё-таки догадались о характере наших предложений, Василий Сергеевич? А мы с ребятами думали, что это для Вас будет, так сказать, наш сюрприз. Нет, Вы, всё-таки, необыкновенно проницательный руководитель, Василий Сергеевич. Ну что ж… вот первый образец.

Он сунул руку в сумку, вытащил её назад, и перед глазами изумлённых Василия и Петра заблестел маленький изящный никелированный топорик с затейливой гусарской шпорой на обухе. Ручка с яйцеобразным закруглённым набалдашником весьма напоминала… впрочем, возможно, это только показалось.

— Модель под названием «Милой хозяюшке», — объявил толстенький мужчина. — Кухонный топорик. Подарочный вариант. Предполагаем, что особый спрос на него и даже ажиотаж возникнет в канун женского праздника.

Толстенький мужчина снова полез рукой в сумку, и вытащил топор средней величины, с увесистой деревянной ручкой:

— Модель «Счастливый садовод». Выполнена в традиционном стиле, но с изюминкой — у горловины пущен орнамент с народными мотивами. Неплохой подарочный вариант в канун мужского праздника.

Василий и Пётр обменялись стреляющими взглядами.

— И, наконец, третья модель — толстенький мужчина ещё раз нырнул рукой в сумку, а потом в воздухе сверкнуло нечто металлическое, большое, похожее на секиру… — Вот с этой моделью, честно сказать, мы с ребятами зашли в тупик. Чувствуем, что вещь нужная, очень нужная, но названия никак не подберём…

— «Обманутому мужу» — хмуро сказал Петька. — Или «Последнее предупреждение любовнику».

— Вот что, Поликарп Николаевич, — решительно сказал Василий толстенькому мужчине, красноречиво зыркнув на Петю и прихлопнул ладонью по столу. — Оставьте третью модель, мы здесь сами над ней покумекаем.

— Хорошо, — засуетился толстенький мужчина, складывая два первых образца обратно в сумку. — Но я к Вам ещё зайду подписать бумаги — надо бы уже сегодня окончательно утвердить ассортимент.

Толстенький мужчина удалился.

— Ну, — сказал Василий Петьке. — Пришёл разбираться? Разбирайся. Что рубить будем? Правую ладонь?

— Почему ладонь? Голову, — сказал Петька.

— Даже так? — удивился Василий. — Не круто?

— Нет, — сказал Петька.

— Ну что ж… — Василий прищурился. — Ты думаешь, меня можно запугать или увидеть, как я струсил? Руби!

И Василий, протянув ошарашенному Петру секиру, опустился на колени и положил свою голову на полированный стол. — Руби!