Алексей Петров - Образ жизни Страница 3

Бобров (оглянувшись по сторонам и оценив ситуацию, миролюбиво). Ладно вам, мужики. Давайте разойдёмся по–хорошему. Ничего не надо писать, никаких экспертиз не потребуется. Он уже давно понял свою ошибку и больше никогда в жизни не будет. Сколько нужно денег, мы заплотим и тихо уедем…

Хладобойников. Э, нет, так дело не пойдёт. Тут вам не шуточки…

Бобров (заговорщически понизив голос). Мы не шутим, товарищ лейтенант. Мы — серьёзно… Мы с Владькой — нормальные пацаны…

Хладобойников (задумчиво). Ну, если серьёзно… (Вдруг.) А ну–ка, Владислав… мм… (заглядывает в документы Шмутца) Алексеевич, айда на экспертизу!

Шмутц. Куда?

Хладобойников (весело). В дурдом!

Шмутц (растерянно). А по–почему… почему в дурдом?

Хладобойников. А сейчас всех туда возят.

Шмутц (тупо). Куда–куда?

Хладобойников (картинно отворачивается, машет рукой, показывая, что от Шмутца разит перегаром). О–о–о…

Бобров. Да зачем нам экспертиза?

Шмутц (возмущённо). Не поеду я. Чего ради? Я что же, по–вашему, шиз?

Бобров (отвернувшись от лейтенанта, скосив рот в сторону приятеля, тихо). Давай, давай, поартачься ещё немного, а я махну в психушку, подготовлю почву.

Шмутц. Чего?

Бобров (сердито и громко, косясь на Хладобойникова). Да ничего! Бросаю я тебя, дурака.

Шмутц. Как же так? Ты чего это, а? Куда это ты, Серёга?

Бобров (сквозь зубы). Па–ашшёл ты… (Уходит.)

Психдиспансер.

В кабинете сидит доктор Мокин. На нём мятый засаленный халат.

Вбегает Бобров.

Бобров (громко). Кто у вас тут занимается экспертизой водителей?

Мокин. Ну я..

Бобров (взволнованно). Ты фельдшер?

Мокин. Вам–то какое дело?

Бобров (проникновенно). Слушай, друг: сейчас тебе привезут одного чудака… Ну, выпил человек немного, сам понимаешь… Так ты сделай так, чтоб твои приборы ничего не показали. Уж мы в долгу не останемся…

Мокин (возмущённо). Да вы что? Мне ж, если что, башку снимут, с работы прогонят, ещё, чего доброго, дело сошьют…

Бобров (со значением смотрит на Мокина). Вот оно как?.. (С угрозой.) Тогда имей в виду, братан: этот человек — личный шофёр самого Павла Яковлевича… Понял? И если с водилой случится неприятность — с тебя потом башку два раза снимут. И заставят ею в футбол играть. Понял?

Мокин. Пугаете?

Бобров. По–хорошему предупреждаю…

Мокин. А мне бояться нечего! Моя совесть чиста!

Бобров. Совесть–то чиста, а вот подштанники потом не отстираешь никогда, земеля. Понял?

Мокин. Да как вы смеете?

Бобров (с угрозой). Я? Да я… да ты… (Вдруг меняет тон.) Ну, войди в наше положение, друган! Будь человеком. Ну, распили пузырь «Кремлёвской»… Ну, ладно, правду — так правду: ну, три распили… литровых… На природе, то, сё, шашлычки, девочки… Сам понимаешь… Девчонок оставили, а сами — в город, потому что выпивка кончилась. А тут — эти волки на перекрёстке, у самой заставы, на въезде в город. Им лишь бы примотаться, лишь бы с нас капусту срубить… А Владька… ну, дружок мой… в бутылку полез. «Нет, говорит, совесть моя чиста, я не пьян». А у самого выхлоп — на километр… А менты нам: «Давайте, — говорят, — сто баксов, и разойдёмся по–хорошему. А нет — так составим протокол и отправим вас в дурдом, на экспертизу…»

Мокин (угрюмо). Ну, правильно. К нам сейчас всех возят…

Бобров. Во–во. Понимаешь, не хотелось опускаться до вульгарной взятки… Пошли на принцип. Глупо, конечно… Но и ты пойми: надоело! Хапуги, взяточники! Сколько можно?.. Что теперь делать, ума не приложу.

За кулисами слышно, что подъехал автомобиль.

Они! (Приложив ладонь к груди.) Братан! По гроб жизни!.. Сто баксов… или даже больше… как скажешь… Выручи!

Входят Хладобойников и Дерябин,

за ними настороженно заглядывает в кабинет Шмутц.

Хладобойников (Шмутцу). Входи, входи, чего остановился?

Шмутц входит в кабинет пошатываясь, но изо всех сил старается казаться трезвым.

(Мокину.) Мы всё по тому же поводу, что и утром…

Мокин. Это ясно и так…

Хладобойников (Боброву, подозрительно). А ты как тут оказался?

Бобров. Сами же сказали: «Айда в дурдом»… (Незаметно подмигивает Шмутцу.)

Хладобойников (не слушая Боброва, Мокину). Для начала нам бы в трубочку…

Мокин (прикидывается непонимающим). Что «в трубочку». Анализ мочи?

Хладобойников (терпеливо). Это нарушитель. Был за рулём в нетрезвом состоянии.

Мокин (прикидывается). А когда вышел?

Хладобойников. Куда вышел? Кто вышел?

Мокин. Ну… из машины?

Хладобойников (не понимает). И что?

Мокин. Стал трезвым?

Хладобойников. Проверить надо…

Мокин. Конечно, конечно… (Не спеша лезет в шкаф, достаёт оттуда стеклянную пробирку, подносит её Шмутцу.) Дуйте!

Шмутц, с трудом сдерживая смех, дует в трубку.

Делает он это долго, усердно раздувая щёки.

Ну, хватит, хватит… (Отбирает у Шмутца пробирку, подносит её поближе к свету, долго рассматривает.) Так, посмотрим, посмотрим… (Разводит руками, торжественно.) Реакция отрицательная.

Шмутц, не выдержав, громко смеётся.

Оба милиционера подозрительно смотрят то на Мокина, то на Боброва.

Хладобойников. Стоп! Тут что–то не так. (Боброву.) И всё–таки: ты как здесь оказался?

Бобров. Но если он в самом деле пьян, то кто ж его потом домой оттаранит? (Поспешно.) Но он не пьян! (Незаметно кивает Мокину)

Мокин (вздрогнув, как от удара). Ну да, ну да… Это показала проба Рапопорта.

Хладобойников. Как такое может быть? Ведь он же лыка не вяжет!

Мокин (неуверенно). М-да, реакция носит явно парадоксальный характер…

Хладобойников. Ты, доктор, мне тут лапшу не вешай! «Парадоксальный»… (Подозрительно.) У тебя в трубке что за жидкость?

Мокин (заносчиво). Трихрелен аммония!

Дерябин (озадаченно). Вона как!

Мокин (с вызовом). А вот так! Пэ–аш пять и пять… в одном флаконе с триклозаном… У нас всё как надо!

Хладобойников (растерянно). Значит, не фурычит ни хрена этот твой трихрен… трилен…

Мокин. Только что новую бочку открыли. Раствор совсем свежий!

Хладобойников (совсем растерявшись). А что же старая бочка?

Мокин (машет рукой). Там уже на донышке…

Пауза.

Хладобойников. Думай, доктор, думай. Сам ведь видишь: клиент — наш.

Мокин. Ну, не знаю… (Вдруг Шмутцу.) Послушайте, а вы, случайно, ничем таким не болеете? Никакие таблетки не принимаете?

Шмутц (высокомерно). А что такое?

Мокин. Видите ли, это иногда случается: проба Рапопорта бывает отрицательной при абсолютном опьянении, если выпить некоторые таблетки… (Замечает грозный взгляд Боброва.) Вернее, наоборот, даёт положительный результат, если, например, человек лечится от шизофрении, маниакального психоза, мании величия…

Дерябин (невпопад). Куда?

Шмутц (уверенно). В общем, так, записывайте: я совсем недавно принимал… это… алупент, обзидан, ну и буру в глицерине, конечно.

Мокин (удивлённо). Буру? Внутрь? Это ведь тетраборат натрия!..

Шмутц. Зачем внутрь? Снаружи мажу. Ну, когда… того… (подмигивает присутствующим) вошки заведутся, где не след.

Мокин (неуверенно). Ну, это на пробу Рапопорта не влияет…

Шмутц. А ещё постинор пью регулярно. А нон–овлон мы с женой на пару потребляем.

Мокин. И как же вы… гм… это потребляете?

Шмутц. День — она, день — я. По таблеточке… Но нечасто, а только когда в аптеках кончаются амбасекс и грамицидиновая паста.

Хладобойников (удивлённо). Погодите. А чем вы таким болеете, что приходится всё это принимать?

Шмутц (икает). Ночное недержание трихомонад на фоне хронического эндометрита гонад. (Подумав немного.) С вовлечением в процесс всех четырёх бартолиниевых желёз!

Дерябин. Не может быть!

Шмутц. Может! Меня даже резать хотели, да я не дался. Куда, говорю, мать вашу, мне на операцию, у меня и так резкое сужение семенного канатика… семенного хода…

Дерябин. Так что же ты раньше не сказал, что это всё (крутит пальцем у виска) у тебя от таблеток? Зря ты, браток, их принимаешь. Я с этими, понимаешь, железами с восемьдесят седьмого года мучаюсь, но чтоб лекарства какие — ни–ни.

Шмутц (горячится). У меня случай особый. У меня от этого нон–овлона прямо делирий какой–то, честное слово!

Дерябин (озадаченно, невпопад). Куда?

Шмутц. Делирий, говорю. Тременс! Моментум моря!

Хладобойников (недоверчиво, Мокину). Может быть такое?

Мокин (важно). Факт — на лице!

Хладобойников отводит Дерябина в сторону.

Хладобойников (Дерябину). Что будем делать, Дерябин? Надо же как–то это оформить…

Дерябин. Давай, Петя, на всякий случай протокол замастырим — о том, что, дескать, состояние водителя опасения для дорожного движения не внушает, хотя и близко к трихомонадному делирию… ну, что–нибудь вроде этого. Придумай сам, ты школу кончил.