Стив Мартин - Пикассо «Ловком кролике»» Страница 6

ПИКАССО: Хорошо. Прямо гора с плеч (усаживается напротив бара, смотрит на пейзаж с овцами). Послушай, Саго, в этом и кроется разница между мной и тобой. Ты смотришь на эту старую грязь и видишь пейзаж с овцами.

ГАСТОН: Не он один.

ПИКАССО: В этом-то все и дело! Не только он один! В отличие от… меня! Я вижу пустую раму с чем-то отвратительным внутри нее, что ждет, чтобы его заполнили чем-то новым (достает карандаш и держит его, как рапиру). Приближаясь к неизвестному, новое должно быть выцарапано из своей норы и пригвождено к стене, как шкура. Когда я смотрю на картины Гойи, кажется, что он протянул свою руку через столетия, чтобы коснуться моего плеча. Когда я пишу, я чувствую, что я тоже достаю через столетия своей рукой до чьего-то плеча.

ГАСТОН: Похоже на передачу эстафеты.

ПИКАССО подходит с СЮЗАНН, поднимает ее и начинает танцевать, без музыки. Она поначалу двигается неохотно, они немного танцуют.

ЭЙНШТЕЙН: Я тоже так работаю. Делаю замечательные дела с помощью карандаша.

ПИКАССО: Вы? Но вы ученый! Для меня прямая линия — не самый кратчайший путь между двумя точками!

ЭЙНШТЕЙН: Аналогично.

ПИКАССО (Все еще танцуя): Давайте посмотрим на одно из ваших творений.

ЭЙНШТЕЙН достает карандаш. ПИКАССО прекращает танцевать, берет карандаш. Остальные отходят от них, обстановка напоминает преддуэльную сцену из вестерна.

ПИКАССО: Начали!

Начинают рисовать на салфетках. ЭЙНШТЕЙН заканчивает первым.

ЭЙНШТЕЙН: Готово!

Они обмениваются рисунками.

ЭЙНШТЕЙН: Это совершенно.

ПИКАССО: Спасибо.

ЭЙНШТЕЙН: Я говорю о своем.

ПИКАССО (Изучая рисунок Эйнштейна): Это формула.

ЭЙНШТЕЙН: Как и у вас.

ПИКАССО: Но у вас буквы…

ЭЙНШТЕЙН: У вас — линии.

ПИКАССО: Мои линии что-то значат.

ЭЙНШТЕЙН: Как и мои буквы.

ПИКАССО: Мои линии прекрасны.

ЭЙНШТЕЙН (Указывая на свой рисунок): Люди от этого упадут в обморок.

ПИКАССО: Мой рисунок трогает сердце.

ЭЙНШТЕЙН: Мой — разум.

ПИКАССО: Мой изменит мир.

ЭЙНШТЕЙН (Держа свой рисунок): А мой, нет?

Предвкушая победу или ничью, ЭЙНШТЕЙН начинает танцевать с СЮЗАНН.

ПИКАССО стоит, сбитый с толку.

ПИКАССО: Возможно, вы фальшивомонетчик.

ЭЙНШТЕЙН: А может, вы ученый идиот! И оставайтесь им (Продолжает танцевать. ГАСТОН смотрит на него).

ГАСТОН (неожиданно запевает): Когда мужчина любит женщину…

ФРЕДДИ: Что, черт побери, здесь было?

ГАСТОН: Не знаю, не присматривался.

САГО встает и идет к выходу.

ФРЕДДИ: Куда ты собрался?

САГО: За фотоаппаратом. Вечер, наподобие сегодняшнему, надо запечатлеть на пленку (Оценивающе глядя на картину на стене). Пикассо, напиши что-нибудь в духе овечьей пасторали, ладно?

ПИКАССО: Есть одна идея.

САГО: Что ж, звучит обнадеживающе.

Уходит.

ПИКАССО: Есть идея. Идея приближается.

ЭЙНШТЕЙН протанцевывает с СЮЗАНН до ее места. Подписывает свой рисунок и вручает его девушке.

ФРЕДДИ: Эй, скажите, если поняли эту шутку. Человек приходит в булочную и говорит: «Сможете ли испечь для меня пирог?» Булочник отвечает: «Думаю, сможем». Тогда мужчина говорит: А сможете ли испечь пирог в форме буквы «С»? Булочник отвечает: «Думаю, да. Зайдите завтра с утра, и пирог будет готов». Ну, тот приходит наутро, и булочник показывает ему пирог. Посетитель начинает кричать: «Идиот! Это большая буква „С“ а мне надо „с“ маленькую, маленькую 'с'». Тогда булочник говорит: «Какие проблемы: приходите завтра утром, и увидите, что я для вас сделаю». И тот человек приходит наутро, и булочник достает пирог: «Куда прикажете его отправить?». А посетитель и говорит: «Знаете что…, думаю, я его здесь и съем» (все глядят на ФРЕДДИ. Никто не смеется).

ФРЕДДИ: Мне его приятель рассказал, но я не понял в чем соль.

ЖЕРМЕН: Это сюрреализм какой-то.

ФРЕДДИ: Тогда понятно, что я не понял. Я-то ведь символист.

ЖЕРМЕН: Ничего не делающий символист.

ФРЕДДИ: Ты назвала меня ничего не делающим символистом?

СЮЗАНН: Что такое символизм?

ЖЕРМЕН: Игра воображения, причина, чтобы не вытирать посуду.

ФРЕДДИ: Это не справедливо. Твой пост-романтизм привел к тому, что вокруг все залито водой.

ЖЕРМЕН: Мой романтизм не пост!

ФРЕДДИ: Еще как пост!

ЖЕРМЕН: Он — нео.

ФРЕДДИ: Пост!

ЖЕРМЕН: Нео!

ФРЕДДИ: Пост!

ГАСТОН: Хватит! Боже мой, это же не притон какой-нибудь, в конце концов!

ЭЙНШТЕЙН: Соль шутки в том, что сделан совершенный выбор в пользу буквы. Это не мог быть пирог в форме буквы «А», потому что «а» — и союз, и междометие — это вам надо? Я даже не буду рассматривать случаи с пирогом в форме букв «Б», «В» и «Ф». Ясно, что это не мог быть пирог в форме буквы «Ж», потому что буква «Ж» похожа на насекомое. Впрочем, я забежал вперед. Пирог в форме буквы «Г» выглядит откровенно не аппетитным. О букве «Д» я скажу позже. Пирог в форме буквы «Е» не работает на шутку, из-за того, что если его перевернуть, то получится пирог в форме буквы «Э». Пирог в форме буквы это уже не «пирога глаза на лоб вылезли». Надо ли упоминать про пирог в форме буквы 'З'? В пироге в форме буквы «К» повсюду присутствует Кафка. Это не мог быть и пирог в форме буквы «Л», потому что она — всего лишь половина буквы «М». Пирог в форме буквы «Н» никто не поймет: две вертикальных палки, которые поддерживает хилая перекладина. С пирогом в форме буквы «О» тоже не пошутишь, поскольку он и так имеет форму буквы «О». Также не годится и пирог в форме буквы «П», так как во фразе «Пирог в форме буквы „П“ многовато глухих согласных».

ГАСТОН: Простите. Надеюсь, вы не пройдете по всему алфавиту, так как мне осталось жить всего лишь пару лет.

ЭЙНШТЕЙН: Нет, конечно. Некоторые буквы настолько не подходят, что и упоминать их не стоит. Например, буква «Ц».

Долгая пауза, во время которой все размышляют.

ЖЕРМЕН: Ну, так что там с буквой «Ц»?

ЭЙНШТЕЙН: «Ц» — все равно, что «И», с запятой внизу, а пирог в форме запятой называется круассаном.

ЖЕРМЕН: Большое спасибо.

СЮЗАНН: Вы сказали, что позже скажите о букве «Д».

ГАСТОН: Нет! Я предпочитаю букву «Т»…, то есть, я хочу «пи-пи».

Выходит в туалет.

ФРЕДДИ: Минуточку, вы сказали, что шутка смешная. Но она не смешна.

ЭЙНШТЕЙН: О, нет, напротив, я смеялся.

ЖЕРМЕН: Нет, не смеялись.

ЭЙНШТЕЙН: Не сейчас. Позже. Замороженный смех.

ФРЕДДИ: Замороженный?

ЭЙНШТЕЙН: Ну, да. Не сейчас, но через час, когда, придя домой, встанете у холодильника, вы засмеетесь.

ГАСТОН (За сценой): Пирог в форме буквы «с»! Ха-ха-ха!

ЭЙНШТЕЙН: Видите? До него только сейчас дошло. Возможно, в процессе сс… мочеиспускания…

Когда прозвучит эта шутка, автор пьесы будет спускаться вниз, в театральное фойе.

ЭЙНШТЕЙН (ФРЕДДИ): Когда вам рассказали эту шутку?

ФРЕДДИ: Полтора года назад.

ЭЙНШТЕЙН: Возможно, вы уже смеялись над ней, но думали, что смеялись над чем-то другим.

ФРЕДДИ: Вы считаете, что произошло нечто смешное, и я рассмеялся, но в действительности я смеялся над шуткой, которую услышал год назад?

ЭЙНШТЕЙН: Совершенно верно.

ФРЕДДИ: Выходит, я еще «должен» смешок шутке про пирог?

ЭЙНШТЕЙН: Или не должны. Вы только могли подумать, что шутка была смешна, но на самом деле, она не была смешна, поэтому вы и не должны свой «смешок».

ФРЕДДИ: Подведем итог: вместо того, чтобы засмеяться над тем, что мне показалось смешным, я смеялся над тем, что мне совсем смешным не показалось?

ЭЙНШТЕЙН: Приблизительно так.

ФРЕДДИ: Тогда возникает проблема.