Александр Мардань - Лист ожиданий Страница 8

Стучат. Константин бросается к двери, но через несколько секунд возвращается в номер с пакетом в руках. Вынимает из него коробочки с лекарствами, затем бросает все на стол и выбегает из номера. Через некоторое время, перебивая песню, звонит телефон. В пустом номере долго раздаются звонки… Гаснет свет, умолкает телевизор, и телефон звонит уже в темноте и тишине…

Акт 5-й

1990 год.

Пустой номер в стамбульской гостинице. С улицы доносится крик муэдзина, призывающий правоверных на вечерний намаз. В номере разбросаны разнокалиберные коробки, в центре комнаты стоят два танка — детские игрушки с дистанционным управлением. Ваза с 25 розами. В номере появляется Константин в элегантном костюме, в галстуке, с дипломатом. Подходит к телефону, набирает номер.

ОН. Олег Павлович, да, это Константин. Из Константинополя. То есть, из Стамбула. (пауза) Если мы сумеем отгрузить 300 тысяч, турки откроют аккредитив под 9 долларов за штуку, на 10 они не соглашаются. (пауза) По всем правилам стамбульского базара. Уходил. Прощался. Не возвращают (пауза). Нет. Нет, не думаю. Девять пятьдесят тоже не дадут. Предоплату не сделают. Уже обожглись с ленинградцами. Хорошо. Перезвоните мне, я в «Диване». (Смеется.) Нет, это гостиница так называется.

Открывается дверь, заходит Вера. В руках у нее четыре больших пакета.

ОНА. Поздравь с обновками. За пять танков — кожаная куртка. Представляешь, прицепился ко мне один турок. «Наташа! Наташа! Зайди ко мне в магазин». Начал передо мной дубленки раскладывать. «Выбирай, любую подарю!» Такое впечатление, что они женщин никогда не видели…

ОН. Пойдем куда-нибудь? Кебаб съедим, кофе попьем. Ай-Софию посмотрим.

ОНА. Я читала, что когда ее строили, в основание по скифскому обычаю замуровали человека. Только не помню — зачем?

ОН. Чтобы колонны ровно стояли, трещин в стенах не было.

ОНА. Нет, не пойдем. Я после этого базара ног под собой не чувствую. (Сбрасывает туфли, вытягивает перед собой ноги.) Ну, конечно, натерла.

ОН. Где? (Садится на корточки, берет Верины ступни в свои ладони.)

ОНА. Надела новые, думала, разносятся.

ОН. О-о-о… Похоже, придется тебе до конца поездки в тапочках ходить. Кто же на базар отправляется в новых туфлях? А может, ты не меня, а турков потрясти хотела? Признавайся?

ОНА (смеется). Признаюсь, признаюсь… Как твои переговоры? Ты давно вернулся?

ОН. За три минуты до тебя. Переговоры — нормально. Они, конечно, упрямились. (Отвернувшись от Веры, надевает противогаз.) Но я показал им товар лицом. (Поворачивается. Вера от неожиданности вскрикивает, потом смеется.) Что вы смеетесь? Что вы все смеетесь? Лучше наших противогазов только наши газы. Не понимать это может только турок. Еще неизвестно, куда повернет Хусейн после Кувейта.

ОНА. Ну, все о’кей? Контракт подписали?

ОН. До контракта еще торговаться и торговаться.

ОНА. Если за контракт пить рано, давай покупки обмоем.

ОН (открывая бар). Виски, тоник… И даже лед есть. Турки хоть и мусульмане, но пьющие. Ну что, уипьем уиски? (Берет бутылку и рассказывает анекдот.)

Одесса, пункт приема стеклотары. Мужик спрашивает приемщика: вы пустые бутылки из-под виски принимаете? Да… Сэр, — отвечает тот.

Пока Константин наливает виски, Вера облачается в новую кожаную куртку и встает перед ним в эффектной позе.

ОНА. Ну как, сэр?

ОН. Леди, вы неотразимы. Теперь перед вами не устоит ни один мужчина Константинополя. (Протягивает ей стакан).

ОНА. Из всего Константинополя меня интересует только один Константин, по фамилии Любимов. (Чокаются и выпивают.) Кстати, почему опять кровати раздельные?

ОН. Не страшно. Свяжем полотенцами, как в Таллинне.

ОНА. Ну, утром как-то на бегу — быстро-быстро, «сама-сама»… А ночевать хотелось бы вместе, а не рядом.

ОН. С разными фамилиями общая кровать не полагается.

ОНА. Я готова взять твою.

Костя делает «большие глаза». Вера походкой роковой соблазнительницы проходит по номеру.

ОНА. Сфотографируй меня! В куртке и с танком…

ОН (вынимая из сумки фотоаппарат). А как же конспирация? Такая улика! Как ты потом объяснишь, кто фотографировал и почему в кадре мужской галстук?

ОНА. Ну, если я смогла придумать, почему из десяти дней в Союзе я пять провела в Риге… Смелее, папарацци!

Костя фотографирует Веру. Раздается стук в дверь. Костя выходит и возвращается с подносом. На нем — чай в рюмочках и рахат-лукум.

ОН. Не бойся, это не конспирация и не коньяк, а местный чай.

ОНА. Отлично. (Гладит рукой куртку). Хорошая страна Турция. В чем бы ходили? «Березки» закрыли. Сколько у людей чеков пропало!..

ОН. Вер, кожаная куртка — это уже не актуально. Сегодня лучшая одежда — это «Мерседес». И вообще, тебе ли жаловаться? По-моему, у тебя проблем с гардеробом нет.

ОНА (некоторое время сидит задумчиво, поглаживая куртку). Мне иногда кажется, что я люблю модно одеваться, потому что всю юность проходила в перешитых маминых вещах.

ОН. Странное совпадение… Английская королева тоже любит модные вещи…

ОНА. Мне бы домой позвонить.

ОН. Сейчас организуем. (Отодвигает в сторону поднос со сладостями, ставит перед Верой телефон.) Ты о чем-то волнуешься?

ОНА (набирая номер). У Олега — ни дня без приключений… Сорвалось! (Набирает номер снова.) Я тебе не рассказывала, как его чуть из института не выгнали?

ОН. Интересно, за что?

ОНА. За чувство юмора. (Некоторое время молчит.) Снова занято. Попробую позже. (кладет трубку. Костя подливает Вере и себе виски. Они выпивают.) К ним в группу направили кубинцев. Знакомиться стали. Один к Олегу подсел, с трудом фразу слепил: «Менья зовут Джордж». А тот: «А меня — Хозяин». Кубинец так и стал Олега называть. Однажды мимо декан проходил, услышал… Ну и все, скандал! Меня к ректору вызвали. «Расиста воспитали!»… Пришлось покраснеть, звонки из МИДа организовать. Отделались выговором.

ОН. Обошлось?

ОНА. А толку? Говорю: «Исключат!» Он: «Ну и что?». — «В армию пойдешь!!!» Смеется: «Представляю, как вы мне в Афган печенье будете отправлять».

ОН. Ну, слава Богу, в Афган уже печенье не шлют…

ОНА. А потом говорит: «Никакой это не расизм… Просто захотелось, чтобы меня хозяином назвали». И опять смеется: «Вы с отцом ничего не скрываете? Может, у нас в роду графья были? Иначе откуда это во мне?»

ОН. Белый медвежонок спрашивает у медведицы: у нас в роду бурые медведи были? Нет, не было, все белые, до третьего колена. Мама, почему же я тогда так мерзну?

ОНА. Это ты к чему?

ОН. К тому, что я бы ему больше самостоятельности давал. Будущее сегодня — не в карьерных вузах, а в свободном плавании. Тогда его хозяином будут называть по праву, а не по глупости.

ОНА. В свободном плавании можно и утонуть…

ОН. Можно. Но, судя по тому, что ты рассказываешь об Олеге, он любую стену прогрызет.

ОНА. А если зубы себе раскрошит? Тогда — эту стену лизать? Или плевать на нее из-за бугра?

ОН. Это у кого же из классиков ты такой образ социалистического общества нашла?

ОНА. Да ну их, классиков!

ОН (цитируя Веру). А как же Ленин, «не трогай святое», Сталин — «был культ, но была и личность…»

ОНА. Мы же не знали. Это сейчас все рассказали и напечатали!

ОН. Откуда же МЫ все это знали? Даже тогда, когда из правды радио сообщало только время. Просто ВЫ знать не хотели! Ладно!.. Вечная тема… Мы сейчас об Олеге. Ему просто скучно. Вы ему все на блюдечке поднесли…

ОНА. Никто ничего не подносил. Что, надо было икру под одеялом есть, а ребенку — спартанские условия? Глупость!

ОН. Глупость, конечно. Но, увы, родителей не выбирают.

ОНА. Точно так же, как и детей. А у тебя дочка что, ангел? В семнадцать лет замуж — это от большого ума или от хорошего воспитания?

ОН. Диалог по принципу: «Сам дурак, и шапка у тебя краденая».

ОНА (продолжает уже спокойнее). Я давно заметила — все понимают, как чужих детей воспитывать.

ОН. Махнемся?