Жан Ануй - Генералы в юбках [=Штаны] Страница 9

Президентша. Обвиняемый, сделайте вид, что вы пишете.

Леон пишет. Горничная издает какие-то странные звуки.

Горничная (хихикает). Когда он так быстро пишет, страсть как щекотно!

Президентша (посовещавшись с заседательницами). Достаточно. Можете сесть на свое место. Инцидент исчерпан. Суд не может поставить в вину подсудимому то, что он положил блокнот на спину горничной.

Лебеллюк (вскакивает). Защита благодарит суд за понимание в этом вопросе!

Ада (вскакивает). Нет, ему это так не пройдет! Я прошу судей представить себе, какое направление должны были принять мысли моего мужа при виде почти голого тыла этой барышни!

Президентша (начиная раздражаться). Суд имеет дело только с голыми фактами! Итак, этот вопрос закрыт. Нам осталось допросить, если не ошибаюсь, еще одного свидетеля из домашней прислуги.

1-я заседательница (чуть было снова не потерявшая повестку). Вызывается Люсьен Ля Фиселль, слуга дома.

Фиселль (вскакивает, руки по швам). Полотер, командир!

Президентша. Что — полотер?

Фиселль. Я полотер! Натираю полы!

Пауза.

Президентша. Вас об этом никто не спрашивает. Выйдите к барьеру и поклянитесь говорить правду, только правду, ничего, кроме правды. Поднимите правую руку и скажите: клянусь,

Фиселль (поплевав на свою грязную руку, вытирает ее о штаны и, радуясь своей новой роли, поднимает руку вверх). Клянусь головой моей женушки!

Президентша. Вас никто не просит клясться ее головой. Сколько лет вы находитесь на службе у обвиняемого?

Фиселль. Одиннадцать, глубокоуважаемая госпожа президент!

Президентша (поморщившись). Просто «госпожа президент»! И как вы с ним ладили все это время?

Фиселль. Как сапог с портянкой!

Президентша. Суд просит вас выбирать выражения, Вы сказали, что полотер. Ваша работа такова, что вам, вероятно, не часто приходилось тесно общаться с обвиняемым?

Фиселль (почувствовав себя в своей стихии). Как бы не так! Это я только зовусь полотером, а вообще, чего я только не делаю! В этом доме так уж заведено: никакой специализации. Приношу ему утром, к примеру говоря, начищенные ботинки или отутюженные брюки, ну и, натурально, покалякаем немножко. Месье, он любит общаться с народом, а я люблю поговорить с умным человеком. Глядишь, тоже ума-разума наберешься. И потом, не забывайте, кто, как не я, кормил его все это время, что он стоял у позорного столба! А ведь он такой жук, с ним замучаешься! «Ложечку за папу, ложечку за маму»… Я уж перед ним чуть не лебедем скакал! Особенно когда дело до шпината доходило. Не любит он шпинат, хоть ты тресни! Но, вообще говоря, ничего худого о нем я вам не скажу.

Президентша. А в моменты близости с обвиняемым, о которых вы сейчас говорили, случалось ли ему делиться с вами какими-то интимными подробностями? Например, своими сексуальными увлечениями?

Фиселль. О! Не могу сказать, что он не пытался. Но я его не слушал! Таков был приказ! А для Фиселля приказ — это закон! У нас на фронте офицеры как говорили? «За Фиселля можно быть спокойным. Этому только прикажи!» Так что я его не слушал. Приказ есть приказ! (После паузы.) Но уши-то мне на что даны? Так что, сами понимаете, я все слышал.

Президентша. И что же вы слышали?

Фиселль. Да ничего особенного. Ничего такого, о чем я должен был доложить по инстанции. Я, знаете, действую согласно инструкции! Да и о чем ему было говорить? Ну вспоминал про всякие так милые мордашки и аппетитные ляжки… Ну всплакнул разок-другой… (Косится в сторону Леона, явно готовя какое-то вероломство). Вы уж, месье, не обессудьте, но начальству надо говорить все как на духу! Так вот, сказать вам по правде, месье всегда немножко грустил по старым порядкам. Много ведь таких, которым наша леворюция не по сердцу пришлась! В общем, когда он что-нибудь этакое говорил, я становился непроницаемым, как броня! Потому что сам я, спросите хоть у моей жены Флипот, в жизни своей не позволил себе не то что похабного слова — худого намека, ей-богу, даже под этим делом! Нельзя, и все! Да и на кой они мне сдались, эти мордашки? Я, знаете, в этом вопросе строг. Чтоб все по закону! Кюре там, библия, и все честь честью. Отведите мне специальный день на исполнение супружеского долга, и я первый крикну: «Будет исполнено, мой лейтенант!» От чистого сердца. Я ведь не баламут, как некоторые. Слово женщины для меня закон! Да что там слово! Словечко, тайный знак — и я готов! Но только чтоб в установленный день! Недаром у нас на фронте…

Президентша (не выдержав, перебивает его). Вы отвлеклись. И вы не ответили, по существу, на мой вопрос. Скажите, когда у обвиняемого была связь с девицей Парампюир, посвящал ли он вас в свои с ней отношения?

Фиселль. Не в его это характере. Я, конечно, пытался его прощупать… на случай, если придется вот так вот докладывать по инстанции. А что, она ничего, говорил я ему. А он — ни звука. Месье привык все делать втихаря.

Президентша. Случалось ли вам застать их вместе?

Фиселль. Что вы! По части маскировки это такой жук! В любую щель спрячется. И не видно его, не слышно. Столько лет всех за нос водить… конечно, насобачился! У него уже свои отработанные приемы. Может, он все это в спальне проделывал, когда горничная убираться приходила… А может, когда она утречком приносила завтрак ему на верхотуру… Только не на кухне! Там всегда Флипотка толчется! И не у нее в комнатке на втором этаже, где живет вся прислуга. Исключено. Сам проверял.

Флипот (подскакивая). Так это ты, паскудник, проковырял дыру на уровне умывальника?

Фиселль. Не будем об этом. Я же тебе еще тогда сказал, когда ты попросила меня ее заделать, что это старая дыра, проковыренная еще при патриархамстве. Стало быть, списано амнистией!

Флипот. Все равно это твоих рук дело! Это ты ее проковырял, чтобы подсматривать за кухарками, когда они перед сном раздеваются! Грязная свинья!

Фиселль. Я ж тебе говорю: дыра старая!

Президентша (выйдя из себя, звонит в колокольчик). Замолчите оба, не то вы будете удалены из зала! Свидетельница Флипот, сядьте на место!

Флипот (садясь). Ты мне за это еще ответишь!

Фиселль (запуганный). Вы уж скажите, командир, как все было, если она вдруг пожалуется в Комитет. Законы-то на что? Дыра ж попала под амнистию! Это раньше можно было плевать на закон, а сейчас, моя дорогая, не те времена! (Видно, что он «поджал хвост».) Если хотите знать, там просто известка отвалилась. А я эту дырочку так заштукатурил — ни одна живая душа не обнаружит! И вообще, мой президент, я ею давно уже не пользовался. Я ведь стал совершенно другим человеком! (Сообразив, что его могут превратно истолковать.) Да я за новое общество в огонь и в воду!

Флипот (кричит мужу). Врешь, отлетела вчера замазка! Ни к черту твоя штукатурка не годится!

Фиселль (пытается сохранить хорошую мину при плохой игре). Отлетела, говоришь? Значит, высохла. На то она и штукатурка. Все имеет свой предел.

Президентша (сквозь зубы). Наше терпение тоже! Так вы не желаете сообщить суду ни одного конкретного факта, касающегося подсудимого? Хочу напомнить вам, что в ваших интересах полностью отмежеваться от патриархамских взглядов и поступков вашего патрона. Подозрений вашей жены в отношении некоторых ваших действий, на мой взгляд, достаточно, чтобы заявить в Комитет Бдительности с указанием на нарушение вами статьи семьсот двенадцать. Поймите суд правильно, я не оказываю на вас давления. Но не забывайте: я — женщина, и к тому же член Комитета. Так что если нам все же придется заняться вами, мне достаточно будет заверить моих коллег в вашей лояльности, чтобы они отнеслись к этому относительно легкому проступку с известной снисходительностью…

Наступает тишина.

Фиселль (бледный от страха, затравленно озирается; кричит). Я все скажу! Спросите хоть кого у нас в полку, и вам ответят: «Фиселль не дурак. Фиселль, если надо, все скажет!» Так вот, когда он почуял, что пахнет жареным, — через два часа суд, а он стоит привязанный — он стал предлагать мне деньги, чтобы нам вместе бежать в Швейцарию. А я ему ответил: «У женщин, может быть, и есть недостатки, но хорошая жена — это хорошая жена! И потом, у вас дети. Нельзя же их вот так бросить!». Вот как я ему ответил. Истинный крест! Это я вам говорю, как мужчина мужчине. (Поворачивается к Леону.) Разве я вам так не сказал, патрон?