Александр Мардань - Дочки-матери Страница 9

ВАЛЕНТИНА. Ешь, ешь…

КАТЯ (берет с блюда пирожок, принесенный соседом, откусывает). Вкусный.

ВАЛЕНТИНА. Наташкина работа. Ее соседи изжогой прозвали.

КАТЯ. Почему?

ВАЛЕНТИНА. Потому что печёт, всё время печёт. Весь дом уже пропах… (Заваривает себе кофе. Достает из коробки конфету.) Бедная Диана… А Чарльз, после всего, на Камилле женился.

КАТЯ. Ну… Кому и Камилла невеста.

ВАЛЕНТИНА (пододвигает коробку с конфетами). Бери.

КАТЯ. Нет, я не по сладкому. Вот маслины, селедка!.. Еще раков люблю.

ВАЛЕНТИНА (задумчиво). А раки любят, чтобы их варили живыми.

КАТЯ. Любят?

ВАЛЕНТИНА. Точно. Любят. Я в одной книжке прочитала… Кать, а ты на что кредит оформляла?

КАТЯ. На стиралку.

ВАЛЕНТИНА. С сушилкой?

КАТЯ. Не помню. По кредитным историям их у меня уже семь. Договариваешься в магазине — они тебе чек, ты им — пять процентов… ручными… Всё законно… Они дают — я беру… в разных банках, конечно… все довольны, все свободны…

ВАЛЕНТИНА. Пока.

КАТЯ. Да иди ты!.. замуж…

ВАЛЕНТИНА. Деточка, я уже там была. Причем дольше, чем ты на свежем воздухе.

Катя подходит к окну.

КАТЯ. Ничего. Поступлю в институт и отдам. (Поняв, что сказала лишнее, говорит быстро). Он долго там сидеть будет?.. Валя, так чего ты с мужем разошлась?

ВАЛЕНТИНА. Не сошлись характерами.

КАТЯ. Ты его любила?

ВАЛЕНТИНА. Первые годы друг друга губами съедали… Все время на лекции опаздывали. Он сильный был… Умный. У него первый язык — итальянский. Переводы делал, их даже печатали — поэзия семнадцатого века. Что ты знаешь об итальянских поэтах семнадцатого века?

КАТЯ. Только то, что все они умерли.

ВАЛЕНТИНА. Правильно. Кому это сегодня надо? Ну вот… Когда всё развалилось, одна тетка — челночница предложила ему в Италию за шмутками ездить. Мы квартиру купили, машину. Потом командировки стали затягиваться… А в один ужасный день позвонил… Данте нашел Беатриче. Простите, прощайте, всё остается вам… В общем, женился на итальянке, каждый месяц буду деньги высылать. Пару лет высылал, а потом бамбины пошли, не до нас стало… Раньше часто звонил, теперь — раз в полгода, и всегда из автомата. Машины гудят, и половину того, что говорит, не слышно. Хотя это даже лучше, что не слышно…

КАТЯ. Все мужики — сволочи! Вот ты во Франции не осталась?!

ВАЛЕНТИНА. Да при чём здесь заграница?.. (Пауза.) Говорят, что с училками разводятся из-за тона… назидательного. (Пауза.) Однажды вошла в комнату, он с газетой сидит. Поднимает глаза и спрашивает: «Как называется чувство, состоящее из ненависти и жалости?» Спрашиваю: «Сколько букв?» Восемь. Я говорю: «Ревность». А он: «Скорее — верность», — и вышел. Я потом часто это вспоминала. Ненависть и жалость… вода и масло, которые не смешаешь… А кроссворда в той газете не было…

КАТЯ. Чего ты об этом вспомнила?

ВАЛЕНТИНА. Потому что к тому, что лежит в спальне, я испытываю эти два чувства сразу.

КАТЯ. А я кроме брезгливости ничего не испытываю… (Пауза.) А чего потом замуж не вышла?

ВАЛЕНТИНА. С мужем разойтись можно. С собой — сложнее. Доктор, знаешь, что такое фантомная боль? Когда руки нет, а пальцы еще болят… В общем, ко второй замужности я не готова — от первой не отошла. И вообще, говорят, каждый следующий муж хуже предыдущего…

Катя смотрит в окно.

КАТЯ. Слушай, дальнобойщик к подъезду направляется.

ВАЛЕНТИНА (подходит к Кате). Минут через десять можно выходить. Только надо его одеть полностью. Куртку, обувь… Я машину подгоню и двигатель глушить не буду, а то второй раз не заведётся.

Катя берет куртку.

ВАЛЕНТИНА. Мобильный в карман положи.

Валентина выходит в прихожую. Катя отодвигает диванную подушку, аккуратно, прихватив салфеткой, берет мобильный и кладет его в карман куртки. Из прихожей возвращается Валентина. У нее в руках — мужские туфли.

КАТЯ. Давай.

Валентина протягивает ей обувь. Из туфля выпадают сложенные купюры. Немая сцена.

ВАЛЕНТИНА. Находчивый Буратино…

КАТЯ. Это он от нас спрятал?

ВАЛЕНТИНА. Уже не важно. (Поднимает деньги, пересчитывает.) Тысяча триста.

КАТЯ. Тебе и мне — по триста…

ВАЛЕНТИНА. …и триста — Глебу.

КАТЯ. А остальные?

ВАЛЕНТИНА. Пусть у него будут

КАТЯ. Ага! Грабители оставят деньги пылиться?

ВАЛЕНТИНА. Кать! Пусть всё будет по правде. С нами рассчитался, с остальными — ушел. А там — ограбили, бомжи забрали… или спугнул их кто…

КАТЯ. Ты прямо Робин Гуд. У богатых берешь, бедным даешь…

Валентина отдает три купюры Кате, несколько штук убирает в ящик в шкафу. Оставшиеся деньги кладет в карман мужской куртки

ВАЛЕНТИНА. Ну? Больше тебя клофелин не волнует?

КАТЯ. А ты? Думала, что я его убила за эти деньги? Обыск устроила…

ВАЛЕНТИНА (повышая голос). А ты уйти хотела! Ты понимаешь, что всё это случилось у меня дома?! Ты знаешь, что такое условный срок?

КАТЯ. Валя, ну что ты? Не надо… Я же не ушла. Ну всё… Прости, я больше не буду

ВАЛЕНТИНА. Больше некуда… Ладно… Кто Богу не грешен, царю не виноват…

КАТЯ. У меня бабушка так говорила… (Берет куртку.) Давай заканчивать. (Направляется в спальню.)

ВАЛЕНТИНА. Пошли. Взяв туфли, уходит в спальню следом за Катей.

Звонит домашний телефон. Валентина возвращается и снимает трубку.

ВАЛЕНТИНА. Алло! (Громко.) Лена? Леночка!.. (Пауза.) Ну что ты плачешь? Что случилось? (Пауза.) Успокойся… Что он сказал? Что?.. «Это не у нас, а у тебя будет ребенок»? Понятно. Ну, не рыдай, солнышко. Всё порешаем. Всё будет, как ты захочешь. Такая бабья доля — гуляем вместе, плачем сами. (Пауза.) Успокойся. Я прилечу на выходные. Обязательно прилечу, если ничего не случится… Что может случиться? Ну, погода нелетная. (Из спальни выходит Катя.) А так у меня всё в порядке. (Пауза.) Ты знаешь, два часа назад папа звонил! Спрашивал, как ты, просил тебя поцеловать и передать, что он тебя очень — очень любит. Он перевод отправил. (Пауза.) Нет, я ему ничего не сказала. Вот станет дедушкой — тогда порадуем. (Пауза.) Нет, не разбудила. Я еще телевизор смотрю. Детектив какой-то… Название? Не помню. Что-то про спальню. Я начало пропустила… Но очень интересный. Приеду — расскажу… (Пауза.) Ты успокоилась? Ну хочешь — я тебе твою любимую спою?.. Которую вместо колыбельной пела. (Напевает.) «В флибустьерском дальнем синем море бригантина подымает паруса»… Помнишь, у тебя была кукла Валентина? Ты с ней в дочки — матери играла, убаюкивала… Меня копировала, а слово «бригантина» выговорить не могла. И пела: «Валентина поднимает паруса»… (Пауза.) Доченька, нас же двое, всё порешаем… Конечно, я тебе помогу. А он еще в ногах валяться будет, дурачок. Где он такую красавицу и умницу найдёт?.. (Пауза.) Ну всё… Бабушка спит? Ничего ей не рассказывай. Я тебе завтра перезвоню, после лекций. И не плачь больше, хорошо? (Кладет трубку.)

КАТЯ. Лена?

ВАЛЕНТИНА (кивает). Надо всё бросать и к ней ехать. Или их с мамой сюда… Будем вместе… ребёнка нянчить…

КАТЯ. Какого ребёнка?

ВАЛЕНТИНА. Ленка беременная.

КАТЯ. Способная девочка!

ВАЛЕНТИНА. Какая есть… (Пауза.) Ладно. Разрулим и завяжем?

КАТЯ. Что завяжем? А как жить будем?

ВАЛЕНТИНА. Тебе же кредиты дают? И я что-нибудь придумаю…

КАТЯ. Не знаю… Мне, вообще-то, домой нежелательно.

ВАЛЕНТИНА. А — а… Выход с боями?

КАТЯ. Достал он меня. «Жену не брошу…» Тогда я нашла бланк консультации, нарисовала справку — срок шестнадцать недель… И жене послала.

ВАЛЕНТИНА. Ой, дура ты, дура…

КАТЯ. Спасибо. Давно меня так никто не называл.

ВАЛЕНТИНА. Обращайся. Всегда — с удовольствием…

КАТЯ. А может, твоя Лена тоже всё придумала?

ВАЛЕНТИНА. Не знаю.

КАТЯ. Парень у нее есть?

ВАЛЕНТИНА. Да какой там парень? Сокурсник… Такой же сопляк, как она… Ладно. Идти пора. Сейчас, оденусь… (Уходит в ванную.)