К вам мой попугай не залетал? - Автор Неизвестен Страница 10

Правитель, увидев Моллу, сказал:

— Как тебе не стыдно, Молла! Ты уже второй раз приходишь

сюда.

— Что же тут такого? — спросил Молла.

— Как то есть, что тут такого? — спросил правитель, — Разве ты не знаешь, что честный человек сюда не придет?

— Послушай, — возразил Молла, — я всего второй раз прихожу сюда, а ты пропадаешь здесь каждый день.

Азерб.

120

Когда еще в Галиче жил король Данило[32], у него был такой мастер, который делал ему деньги. Этот мастер в золоте купался, но свободы не имел. Король Данило сам открывал ту кассу, где работал тот мастер, закрывал его и отпускал собственноручно, когда необходимо было мастеру куда-нибудь выйти. Он лишь один знал о всех богатствах короля, этот мастер.

И так разбогател, что и понятия не имел, что можно голодным быть. Вот однажды он и говорит королю:

— Золото — царь!

А Данило поправляет его:

— Нет, любезнейший, хлеб — всему голова!

— Нет, золото и серебро!

Так они спорили до тех пор, пока король не повернулся и не вышел из мастерской. А на следующий день увидел король Данило надпись на стене, выведенную золотом: «Хлеб — болото, а всему голова — серебро и золото!».

Данило ничего не сказал. А еще на следующий день привел мастера, закрыл его; в этот момент вестовые примчались — враг идет. Данило собрал дружину, отправились в поход. Ушел король воевать, а о мастере забыл. Забыл, что оставил его за закрытыми дверями. А действовал жестокий закон, изданный королем. По нему никто, под страхом смерти, не смел к кассе подходить.

Минуло несколько месяцев. Данило с войском возвратился домой. Ожидал он от мастера-золотаря подарок получить в честь победы, а его — нет. И тут он вспомнил. Соскакивает с коня, бежит к кассе, открывает дверь, а на куче золота лежит труп мастера, на стене золотом написано: «Золото — лишь болото, а хлеб — царь!»

Вот так, жизнь научила…

Укр.

121

Есть такое предание о первой встрече Моллы Насреддина с Тимуром.

Говорят, Тимур позвал Моллу к себе во дворец. Тот пришел и увидел, что комната полна народа. Все сидели кругом на полу. Только Тимур сидел на высоченной тахте. Молла тотчас поклонился и сказал:

— Здравствуй, Боже!

— Я не Бог, — ответил Тимур, — Я…

Молла не дал ему договорить:

— Я готов за тебя жизнь отдать, святой Азраил!

— Что ты говоришь! — сказал Тимур, — Какой из меня Азраил?

— Я не понимаю, — ответил Молла, — раз ты не Бог и не ангел, то слезай и садись, как человек, рядом со всеми этими людьми. Почему же ты залез так высоко, на самое небо?{5}

Азерб.

122

Однажды эмир стрелял из лука. Были с ним и другие стрелки, но никто не попал в цель. В это время подошел факир[33] и попросил милостыню. Эмир дал ему свой лук и стрелы и приказал стрелять. Тот взял лук и стрелы, прицелился и — на все Божья воля! — не поразил цель. Эмир очень обрадовался, дал ему сто золотых и сказал:

— Ну, а теперь иди!

— Я просил у тебя милостыню, — говорит факир, — а ты ничего мне не дал.

Эмира огорчили эти слова, он сказал:

— Я же только что дал тебе сто золотых, а ты говоришь, что ничего не получил.

— О повелитель мира! — сказал факир, — Сто золотых я получил за то, что не попал в цель. Милостыню же мне никто не подал.

Эмир рассмеялся и дал ему еще денег.

Узб., афган.

123

У одного поэта вышла какая-то оплошность с падишахом, и тот приказал казнить поэта тут же.

Поэта охватила дрожь. Один из придворных стал стыдить

его:

— Какая трусость! Где же мужество? Разве мужчинам пристало бояться?

— Эх, придворный! — ответил поэт. — Если ты мужчина, то стань на мое место, а я уйду.

Падишаху так понравились слова поэта, что он рассмеялся и простил его.

Узб., афган.

124

Дариевым послам, пришедшим к Александру требовать дани, которую прежде от Филиппа, отца его, ежедневно получали, говорил он: «Умерла та курица, которая несла Дарию золотые яйца».

Он же одному из своих ближних, который никогда ни в чем его не остерег, сказал: «Не доволен я твоею службою». А тот спросил: «Почему?» — «Потому, что я как человек неизбежно подвержен какой-либо погрешности; то ежели ты до сих пор никакого моего проступка не заметил, так ты глуп, а ежели, видя, молчал, то почитаю тебя за изменника и за явного льстеца и лицемера».

Древнегреч.

125

Однажды настоятель мечети спросил Насреддина Афанди:

— Говорят, что вы водитесь с самим дьяволом. Скажите, каков он из себя?

Афанди ответил:

— А вы взгляните в зеркало и увидите!

Азерб.

126

Попался однажды падишаху на глаза нагой человек. Запечалился падишах и спрашивает:

— Бирбал! Кто счастлив на этом свете? Повидал я разных людей, всякие знавал толки в богопочитанье и вот засомневался. Ты пандит, ученый, рассей мои сомнения.

— Владыка мира! На ваш вопрос ответ можно дать только после смерти человека.

Еще больше стало недоумение падишаха.

— Почему же? — спросил он.

— Тот, кто сегодня счастлив, завтра может попасть в беду. Как же можно считать человека, пока он жив, счастливым или несчастливым? А сколько есть таких, что с виду счастливы, а на душе у них полно горя? Их счастливыми не назовешь. Раздумывал я над этим и пришел к мысли, что счастливым можно считать того, кого смерть застала счастливым.

Падишаху ответ Бирбала очень понравился, и он дал ему награду.

Инд.

127

Один торгаш открыл лавку и всех зазывал: «Каждый, кто в загробной жизни хочет попасть в рай, должен купить у меня один дворец из моих райских дворцов, которыми я торгую. Тогда ему простятся все грехи, совершенные в этом мире, и он прямехонько попадет в раю в свой дворец».

Представьте себе, что дела его пошли на славу, так как в земной жизни грешников гораздо больше, чем хороших людей. Все грешники приносили лавочнику деньги и в рассрочку, а то и за наличные покупали райский дворец, чтобы в загробной жизни без хлопот попасть в рай.

Об этом узнал Касед, отправился к лавочнику и говорит ему:

— Я пришел купить у тебя ад…

— Что ты за непутевый человек, — перебил его святоша-лавочник, — зачем тебе ад, его и бесплатно никто не берет!

— И все-таки я покупаю у тебя ад. Если ты мне составишь купчую, хорошо тебе заплачу, — настаивал Касед.

Притвора святоша решил заработать и тут же оформил купчую на приобретение ада, вручил Каседу, а тот взял ее и ушел. Утром следующего дня Касед появился в городе и стал кричать на всю улицу:

— Эй, люди, я закупил весь ад и накрепко забил его двери! Отныне никто туда попасть не может — дорога закрыта, все теперь отправляются прямо в рай и незачем покупать там место.

Люди поверили Каседу и перестали ходить к святоше-лавочнику, не стали покупать его райских дворцов, и тот начал прогорать. Тогда пришлось ему пойти на поклон к Каседу:

— Верни мне ад, ведь без него рай ничего не стоит!

— Хочешь, продам его тебе, по только за сто тысяч туманов, не меньше, — сказал Касед.

Святоша-лавочник согласился, отсчитал Каседу сто тысяч туманов и никому больше ада не продавал.

Перс.

128

Однажды Молла увидел армянского священника, сидевшего у обочины дороги. Священник, разложив на платке припасы, завтракал.

Молла подошел, сел рядом со священником и, не произнеся ни слова, стал помогать ему в еде.

Священник вопросительно взглянул на Моллу и сказал:

— Друг мой, по мнению мусульман, мы поганые. Почему же ты ешь вместе со мной?

— По мнению армян, я тоже поганый. Если два поганца встретились, то они уже друг для друга чистые.{6}