46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью - Виктор Олегович Пелевин Страница 25

больше всего любит Кавказ — все, что находится под горой Эльбрус, но сейчас ездить туда боится — «стремно». Также боится и Крита, куда его уговаривает поехать подруга. «На Крите много тысяч лет назад была страшная вулканическая катастрофа, и что-то там такое сломалось». Зато охотно ездит в Египет и в буддистские монастыри в Корею. Этой весной больше месяца прожил в Америке, в лесном пансионате, в трех часах езды от Нью-Йорка:

— Это очень хорошее место, потому что там, во-первых, нету телевизора, во-вторых, нету газет, в-третьих, никакой связи с миром. Тебе туда не могут даже позвонить, только факс послать. Мне туда девушки, которых я недотрахал, слали факсы. Сидишь там, книгу пишешь, или еще чего-нибудь. Я лично там в компьютерные игры играл. Прошел там Mist, Independence War — ну, короче, все главные… Так вот, оттуда я позвонил в Нью-Йорк и…

— Ты говорил, что там телефонов нет.

— Там есть телефон-автомат. Так вот, я позвонил в Нью-Йорк и мне рассказали, что американцы там бомбят чего-то, самолеты летают. Я, короче, напрягся. Ведь если подумать в терминах каннибализма… В Африке считается, что если ты съедаешь какого-то человека, то приобретаешь его качества. Америка съела совок. Она съела его конкретно. И его качества стали проявляться и возрождаться в Америке.

Несмотря на американский каннибализм, Пелевин готов защищать Америку с пеной у рта: «Там честный человек может смело сказать то, что думает!».

Пелевин отлично говорит по-английски, английские переводы своих книг редактирует сам.

— Где ты учил язык?

— Я его вообще не учил. Я ничего не учу. Я его просто знал. С самого начала.

К Европе тоже относится с нежностью. Часто бывает в Лондоне, а в Париже останавливается у своего французского издателя Оливье Ролэна.

— Его баба — Джейн Биркин, вдова Сержа Гинзбура. Роскошная баба! У нее было три мужа — один еврей, другой ирландец, третий — еще кто-то. Все что можно она через себя пропустила.

Пелевин тоже через себя как следует пропустил. Ему тридцать шесть, он родился 22 ноября и очень этим гордится: «Вот ты будешь смеяться, но у меня очень интересный знак. Дело в том, что зодиакальных созвездий не двенадцать, а тринадцать. Есть созвездие между Скорпионом и Стрельцом, оно называется Змееносец, или Змеедержец. 22 ноября этот знак выявляет свое могущество».

Он вырос на Тверском бульваре, «около ТАССа», и учился в тридцать первой школе на улице Станиславского — вместе с Антоном Табаковым и Михаилом Ефремовым.

— Табаков приносил окурки Winston’a, украденные из папиной пепельницы, — вот такой длины. И мы сидели в песочнице и курили эти окурки. Мои школьные друзья уже нарожали детей, которые сами теперь в школу ходят. Это меня поражает. Как это я вдруг возьму и кого-нибудь рожу?

— Почему?

— Ну, такая ответственность. Если серьезно, то я не до конца уверен, что это правильный поступок — здесь родиться. В форме человека. Должен ли я еще кого-то сюда затаскивать? В такое же тело, да?

— А вдруг тело будет получше?

— У меня что, тело плохое? Раздеться?

«— Вы идиот, — сказала она спокойно. — Вам место в доме для душевнобольных.

— Не вы одна так думаете, — сказал я, ставя пустую бутылку на стол.»

Виктор Пелевин, «Чапаев и Пустота».

— Психика, естественно, приходит в волнение каждый раз, когда видит что-то такое, что этого достойно… Слушай, мне так нравится твой костюм. Стиль «Опять двойка!» Я в точно таком же костюме ходил на выпускной вечер.

— И что там произошло, на выпускном вечере?

— В том-то и ужас, что ничего. Я с тех пор все жду. А вообще, в женской красоте есть что-то ушибающее. Мне кажется, что когда красивая девушка одевается в красивые вещи, она ждет, что ее просто повалят на пол. Так вот. Чтобы жить в истине, достаточно находиться в этом моменте. Он и есть истина. Другого нет. Счастье — это такая случайная вещь, его невозможно запланировать. Какой бы у тебя ни был органайзер, в нем никогда не напишешь: в четверг с одиннадцати до двенадцати — счастье. А кроме счастья разве что-нибудь человеку нужно? Я вот сейчас сижу и так счастлив, так счастлив! Может, это, конечно, химическая реакция организма… Вот ты будешь смеяться, да? Но ведь вот пройдет пара лет, да? И мы убедимся в том, что ничего лучше сегодняшнего вечера просто не было. Если у нас серьезный базар, то я могу на эту тему выступить. Чжуан Цзы был первым, кто сказал… Я пытаюсь по-китайски вспомнить…

— Не надо по-китайски.

— Просто когда красивые девушки думают, что ты умный, они быстрее раздеваются.

«— Я вот думаю, — сказала она, — плеснуть вам шампанским в морду или нет?

— Даже не знаю, — ответил я. — Я бы на вашем месте не стал. Мы пока еще не настолько близки.»

Виктор Пелевин, «Чапаев и пустота».

Источник — http://exbicio.narod.ru/library/pelevin/stat/bratok.htm

«П» как гимбат русского постмодерна

Сентябрь 1999. М. Новиков, «ОМ»

Виктор Пелевин как личность интригует публику не меньше, чем его сочинения. Достаточно уже того, что он избегает интервью, терпеть не может фотографироваться и не появляется на экране телевизора. Михаилу Новикову все же удалось взять у культового писателя эксклюзивное интервью для ОМа.

Иллюстрация Р. Рубанского

Самая суровая критика пелевинских сочинений — не более чем изнанка самых восторженных комплиментов ему же: говорят, что его тексты — это просто фантазии раздухарившегося старшеклассника, а вовсе не художественные произведения. Ну, а соответствующая похвала восходит к даосской мудрости: великое умение похоже на неумение. «Детскость», «самодельность» — это черты самой лучшей литературы, но, конечно, и графомании тоже. Ниже приведен подробный отчет об обеде с писателем. Пелевин наотрез отказался иметь на столе включенный диктофон: «Сами напишете. Вы же все и так знаете». Что и было сделано. Таким образом за нижеприведенные высказывания отвечает автор статьи, а нижеописываемый Пелевин превращается в литературного персонажа. Чего он, собственно, и добивался.

Желтая Ламборджини

На то, чтобы договориться с Пелевиным о встрече, уходит две недели. Он занят, он делает обложку для новой книги. Что за новая книга? Нет, ничего нового: «Вагриус» выпускает его трехтомник. «А мне-то что? — скажет позже Пелевин. — Выпускают, и хорошо. Знаете, между прочим, как раскупается «Дженерейшн П»»? Я-то знаю: раскупается отлично. «Четыре недели на первом месте в списке бестселлеров, — пояснит Пелевин. — А вам правда понравилась книжка?» Правда. «Я таких еще не писал. Вообще даже не знал, как это делать.» Ну-ну. Все-то он знал!

Но этот разговор пойдет потом, а пока я говорю в трубку: «Я приеду на синей «Ниве», с номером 231». «А я — на желтой