Ирина Райкова - Петр I. Предания, легенды, сказки и анекдоты Страница 4

Однажды Петр Великий поехал воевать со шведом и патриарху велел служить наскоро, а тот развел обедню надолго. Горячен был Петр I; не мог вытерпеть, что растянул патриарх службу долгую, не выждал конца и уехал в поход под шведа. И тот поход был ему несчастливый: под Нарвой попался он в обток и сам едва спасся.

Приехал он домой с горячностию и хотел патриарху своими царскими руками голову срубить. Патриарх, в усмирение его, встретил его во всем облачении и с крестом в руках. Петр I к кресту приложился, закручинился и говорит патриарху:

— Ах, старец, сгубил ты меня.

Тогда старец ему в ответ:

— Царю! Почто ты не дождался окончания литургии и молебна; я бы, — говорит, — дал тебе мир и благословение, и был бы поход твой счастливый и благополучный.

И говорит Петр I:

— Да как же нам теперь будет Россию спасать?.. Нет у нас орудий, ни меди нету, ни пушек.

Тут патриарх на это слово:

— Не печалься, — говорит царю, — это еще не беда, что пушки у нас отняты: с каждой колокольни можно снять по колоколу и отлить орудия. Затем отслужим молебен, и я дам тебе мир и благословение, и Господь пособит тебе покорить шведов.

Так и было сделано. Как патриарх отпустил его с благословением, тогда он победил шведа и разбил Карлу; Карло не знал, куды деться, и убежал в Англию. И пишет гуда Петр I: «Выслать оттуда Карлу!» Как стали его оттуда посылать, вынуждать к езде, он трех человек своими руками убил. Дело дошло до Петра I. Услыхал он это, усмехнулся и руками всплеснул:

— Ах, Карло, Карло, — говорит, — где ни ходит, а везде воюет.

Карло был широкий, росту среднего, плечистый, настоящий был воин, да на воина попал; Петр I ему не уступал.

Из истории монаршей видим мы, что великий сей государь получил в Новегороде известие о совершенном поражении войск своих под Нарвою, в первую осаду города сего, и что вся артиллерия и денежная казна достались неприятелю. И хотя с героическим равнодушием принял он сию печальную весть, но должно было, однако же, в самой скорости иметь ему новую артиллерию; меди же, из коей вылить оную надлежало, не было, и достать из других государств так скоро ее было нельзя.

В самое то время видит он расхаживающего взад и вперед против окошка своего в размышлении одного худо одетого человека и повелевает спросить его, чего он хочет. Сей отвечает, что он пришел помочь горю государеву. Монарх повелевает представить его себе и спрашивает, какое имеет он до него дело.

— Прикажите, Всемилостивейший Государь, прежде поднести мне чарку вина: умираю с похмелья, а денег нет ни полушки.

Из таковой смелости заключает монарх, что он нечто дельное представить ему хочет, и повелевает поднести ему добрую чарку.

— Говори же, — продолжает государь.

— Ваше величество думает теперь о потере артиллерии и где взять меди на вылитие новой, не правда ли?

— Ну говори же, что далее? — сказал монарх.

— Прикажите, Ваше величество, подать другую чарку вина, истинно не охмелился одною.

Сколь ни должна быть досадна таковая наглость, но содержание начатой речи было довольно важно, чтоб дослушать оную. Повелевает подать ему другую чарку.

— Теперь доволен. Меди, государь, у тебя много: сколько излишних и ненужных при церквах колоколов? Что мешает тебе взять целую половину оных и употребить на вылитие стольких пушек, сколько тебе угодно? Нужда государственная важнее, нежели многие колокола. А после, как, Бог даст, одолеешь своего противника, то из его же пушек наделать можно колоколов сколько хочешь. К тому же, — заключил он, — есть из них много разбитых и без употребления.

Монарх, выслушавши сие, улыбнувшись, произнес: «Камень, его же небрегота зиждущий, той бысть во главу угла». Какое награждение учинил государь сему пьяному, неизвестно; а известно только то, что по сему совету было поступлено, и в ту же еще зиму вылита из некоторой части колоколов великая артиллерия. Пьяный сей был пушечный мастер, и один престарелый пушкарь, знакомец его и бывший того очевидцем, передал нам сие.

Петр I, нередко бывая в Архангельске, заезжал и на Соловки.

Раз, живя здесь, государь задумал снять самые большие монастырские колокола, чтобы отлить из них пушки. Монахи стали умолять государя отменить это решение и оставить на монастырской колокольне прежнее число колоколов.

— А зачем вам колокола? — спросил государь.

— Созывать народ к богослужению, — отвечали монахи.

— Ничего, — отозвался царь Петр, — если от вас народ не услышит звона, так пойдет в другие церкви. Разве эго не все равно?

Но монахи не отставали от царя и ссылались на то, что с отобранием монастырских колоколов умалится слава святых соловецких угодников.

Государь ничего им не ответил на это, а только приказал всем монахам, вместе с игуменом монастыря, сесть на катер и ехать на дальний остров архипелага и там слушать во все уши, что будет, а сам велел три раза перезванивать в монастырские колокола, а потом три раза палить из пушки. Через несколько времени вернулись монахи.

— Ну, что же вы слышали, святые отцы? — спросил царь возвратившихся монахов.

— Мы слышали, — отвечали они царю, — точно будто из пушек палили.

— Ну, вот то-то и есть, — заметил царь, — колоколов ваших вы не слыхали, а пушки славу мою до вас донесли! Так уж лучше давайте мне ваши колокола; я их на пушки перелью, а пушки эти славу святых угодников соловецких распространят до самого Стекольного города.

Волей-неволей монахи согласились на предложение царя и отдали ему лучшие монастырские колокола.

Так и перелил царь Петр Алексеевич монастырские колокола на пушки.

Когда Петр со своим войском пришел по Ладожскому озеру к городу Сортавала, то он стал стрелять по крепости. Стрелял, стрелял, но никто не выходит из крепости, не сдается она.

Но вот поднялась на высокое место женщина, одета она была так: спереди на ней было шелковое платье, а сзади — рогожа. Показалась эта женщина на крепостной стене. Царь Петр догадался, что крепость надо брать сзади, что там нет стены. Так и попал царь Петр в крепость.

Досюль, — еще нас на свете не было,Да и деды дедов наших не были, да на свете не жили,А и народа-то на земле было малость-мальская,—Цари в ту пору делили меж собой свои владения.

В ту-то пору давнююНаше место[3] не заведомо[4] было ни царем, ни боярином,Ни лихим человеком удалым.А в лесу зверя развелося:Что ни куст — лисица с куницею,Что ни пень — медведь с волчищем,А и рыбы наплодилося —Хошь рукой имай аль карцом[5] черпай.

Полюбилось то наше место привольное царю свейскому[6].А и Петр — русский царь заприметил,Что ручьи у нас глубокие,Реки долгие, широкие,А морям и нет конца.Снарядился сам на поискиНа своей лодке крашеной,Серебром пораскладенной,Золотым рулем приправленной,Со боярами да вельможами.

А свейский-то царь заспесивился —Не поехал сам, послал начальников:В полон забрать ему воду с рыбою,И леса со зверем всякиим,Чтоб владеть ему повеки.Едет-катит Петр-царь на поискиПо морю ЛадожскомуСо боярами да с велможами.А и сам сидит во корме,Золотым рулем поворачивает,А стречу ему как раз и есть супостат,В лодках писаных,С шелковой покрышкой алою.

Не ясен сокол налетел на лебедь белую,Не лебедь смутил воду синюю:То летят, воду рябят лодки свейскиеНа цареву лодку крепкую,С шумом, свистом порываючись.В мелки щепки искрошить хотятЦареву лодку дубовую.

Не стерпел тут русский царь, понасупился,Очи ясные порассветились,И румянец стал во всю щеку.А и крикнет он бар-вельможам своим:— Поубавим, что ль, спеси у свейского царя?Силой ли сгубить ихАль пустить с белым валом пучинистым?

Промолвили тут бояре:— А и что, царь, брать греха на душу,Хоть и некрещеную, а человеческую?А и пусть они умрут от ветра-сивераДа валов рассыпчатых.

Лишь промолвили бояре,Как тутотка взял царь —Отвязал от ремня золотой рожок,Протрубил на все стороны громким голосом…Разносился голос по морям далеким,По водам темныим.

Становилась вдруг темень Божия,Собиралися ветры в тучу густую,Расходились воды ярые —Вал вала подталкивает,Гребни-ветры им подтягивают.

Налетел ветер,Посрывал покровы алые,Побросал платье по морю,А тут нагнала их вода ярая —Вал живой горой идет-тянется,Белым гребнем отливается.

Подошел тут первый вал,Приподнял стоймя лодки свейские,А второй вал понакренил их,А и третий — уж как тут и был —Захлестнул навек начальников.Расступилась вода надвое,Ушли камнем в топь глубокуюДуши грешные, некрещеные.

С той поры давней на ЛадожскомПо каждый год на том местеТонет человек — душа крещеная:Собирают то силу утопшиеНа войну с Петром-царем.

Когда Петр I воевал со шведом, под Полтавой когда был бой, поехал он с Москвы под Полтаву. Заехал по пути в Троице-Сергиевский монастырь к настоятелю под благословление. А ведь царь приехал, так сперва надо чайку попить, угостить царя игумену. Вот сидят они с игуменом за столом, ожидают, когда служка им соберет на стол. А в которой комнате они сидели, были половики постланы или ковры, как там, и вот служка несет противень с чаем. Два стакана с чаем и водка, конечно, на подносе. Как он замешался в этих половиках да упал с подносом. Но не растерялся служка, а показывает на эти черепья и говорит: