Няня особого назначения (СИ) - Мун Лесана Страница 11

— Благодарю, — говорю, покрасневшему еще больше господину Тьери. — Очень красиво.

— Это потому, — учитель наконец-то поднимает на меня взгляд, до этого упорно рассматривающий мои кроссовки, — о-ох… вы очень красивая… были.

— Да, акцент на слове «была», — отвечаю.

Глаза господина Тьери разбегаются в разные стороны, не в силах объять необъятное: оранжево-коричневые пятна на лице или все же зеленые кудри? По мне, цветовая гамма сочетается, но что я в этом понимаю?

— Я не это хотел…я другое… — сошедшие к переносице глаза учителя рисования начинают подергиваться. Тик? Или у него начнется, не приведи боже, эпилептический припадок от воздействия ярких цветов на неокрепшую психику?

— С вами все в порядке? — интересуюсь.

— Простите. Я, пожалуй, пойду.

И шмыгает в те же кусты, из которых недавно вышел. Пожав плечами, вижу Хитча. Машу ему рукой, подзывая. Дворецкий, сверкая глазами, вручает мне маленькую бутылочку.

— Все как вы просили, — хитро мне подмигивает. — Эффект наступит не сразу, а где-то через час, может, немного дольше. Пройдет само через два дня. Но, если вызовут лекаря и тот установит, что причиной «болезни» Его Величества было использование особого состава, я буду отрицать свое участие в нашей афере.

— Понятное дело. Можете не волноваться, Хитч. Всю вину я возьму на себя. Если нас поймают. Но будем оптимистами.

— О, я слишком стар для этого, моя дорогая Алена, — дворецкий кивает на прощание и уходит так же быстро, как пришел.

— Ну что, давай еще немного погуляем по дорожкам и будем возвращаться? — спрашиваю у Даши, настойчиво тянущей меня в сторону кустов. — Кстати, а откуда ты взяла эту погремушку?

Показываю на игрушку, которую я положила в коляску, когда поняла, что к нам пожаловали господин учитель, а не какой-то жуткий зверь.

— У-у-у-у! — сообщает Даша, размахивая рукой с широко расставленными пальчиками.

— Что? Я не поняла. Милая, я спрашиваю, откуда ты взяла вот эту игрушку? Это же не наша.

— У-у-у-у! — повторяет Даша, имитируя то ли стаю волков, то ли ураганный ветер. Ладно, потом разберемся, а пока что, на всякий случай, убираю погремушку в карман на коляске.

Возвращаемся мы очень вовремя. Грэм как раз спешивается и уже собирается идти во дворец. Вот нахал! Мне же влетит, если он будет расхаживать сам, а я буду гулять со своим ребенком, не зная, где воспитанник.

Быстро догоняю мальчишку, пока он идет к лифту и, воспользовавшись моментом, брызгаю на него со спины жидкостью из бутылочки.

Грэм резко оборачивается, но я уже сделала постное выражение лица.

— Что такое? — спрашиваю?

— Показалось, вроде что-то капнуло, — говорит растеряно, заходя в лифт, а мы — за ним.

— Не знаю. На меня ничего не капало. Возможно, птичка какая пролетала? — говорю невозмутимо, вызвав своей фразой выражение крайней брезгливости на лице Грэма, спешно принявшегося осматривать свой костюм на предмет подозрительных пятен. Ничего, мой дорогой. Скоро пятна будут. Но не на одежде.

— Алена⁇ — громче обычного зовет меня Грэм, отошедший в ванную, чтобы помыть руки перед ужином.

— Да? — отзываюсь, даже не сдвинувшись с места, вполне предполагая, отчего мальчик может кричать.

Его Величество выскакивает из ванной с круглыми глазами и тычет пальцем в свои красивые, еще пока мелкие розовые пята на лице.

— Что это⁈

Встаю, ставлю Дашуню на пол, подхожу к мальчику и вроде как внимательно всматриваюсь в его лицо. Хмурюсь, снова смотрю. Делаю очень важный вид, как профессор на симпозиуме. Потом говорю:

— Знаешь, у меня есть одно предположение, но я не уверена…

— Что это? — пискляво спрашивает Грэм.

— Очень похоже на одну детскую болезнь. Паротит.

— Я никогда не слышал о такой болезни. Ты что-то путаешь.

— Возможно, у вас ее нет. Это наша, с Земли. Ею болеют только дети. В шутку мы называем ее еще по-другому.

— Как? — спрашивает Грэм.

— Свинка, — отвечаю деланно равнодушно.

— П-почему? — дрожащим голосом интересуется мальчик.

— Потому что раньше, до того, как детей стали прививать, эта болезнь имела ряд несколько необычных симптомов, — специально не говорю всего, жду вопросов.

— Каких симптомов? — тут же спрашивает мой воспитанник.

— Сначала на коже появлялись розовые пятна, вот как у тебя сейчас. Потом они расползались. И уже к вечеру вся кожа ребенка становилась розовая. Потом распухала шея, а нос… — замолкаю.

— Что нос? — испуганно спрашивает Грэм.

— Нос становился толще и очень похожим на пятачок.

— ЧТО⁈

— Я же говорю, свинка, — пожимаю плечами. — Потому что дети становятся розовыми, потом их нос превращается в пятачок, а руки-ноги в копытца. Ну и напоследок — вырастает очень миленький, маленький хвостик колечком.

— Что за… глупости? — спрашивает Грэм, выпучив глаза.

— Как хорошо, что у вас нет такой болезни, правда?

— Да, хорошо, — мальчик облегченно выдыхает.

— Хотя… Даша у меня болела паротитом за десять дней перед тем, как мы приехали к вам.

— И что? Она была… свиньей?

— Нет. У нас детей прививают, они уже давно не становятся поросятами, — улыбаюсь своей самой доброй улыбкой. — Представляешь, как смешно будет, если ты заразился от Даши? Я — жираф, а ты — поросенок. Мы будет отлично смотреться вместе.

Делаю вид, что хихикаю, наблюдая, как розовые пятна на лице Грэма расширяются и сливаются. Класс! Хитч не подвел, принес мне просто идеальное зелье!

— Я не могу быть свиньей! Я — король! — возмущается Грэм, растирая руками и без того розовые щеки.

— О, поверь мне, иногда короли бывают самыми настоящими хряками, — спокойно говорю, давая Даше попить водички из специальной чашечки с поилкой.

Мальчик, только что бегавший кругами, резко останавливается передо мной.

— Это вы все подстроили, правда? — спрашивает почти с надеждой.

— Понятия не имею, о чем ты, — отвечаю невозмутимо. Рано ему еще расслабляться, пусть подольше побудет в поросячьей шкуре.

— И что мне теперь делать?

— Наверное, стоит вызвать врача.

— Врача? Это кто? — Недоуменно спрашивает Грэм.

— Ну… доктор, лекарь? — перечисляю.

— Лекарь есть, да. Надо сказать дяде. А я его точно не заражу?

— Нет. Я же говорила, болеют только дети.

— Грэм, я хотел с тобой… — в комнату очень вовремя заходит тот самый дядя, с которым мой воспитанник хотел поговорить. — Ого. Что это с вами обоими?

Регент сначала смотрит на меня, потом на племянника, потом опять на меня.

— Не объясните? — спрашивает.

— Дядя, я заболел! — покаянно спешит сообщить Грэм.

— Чем? Давно? — Уточняет, нахмурившись регент.

— Сегодня. Свинкой, — очень кратко рапортует мальчик.

— Что свинкой? — непонимающе переспрашивает дядя.

— Заболел свинкой, — повторяет Грэм.

— Что за вздор?

— Это не вздор, это болезнь такая! Алена сказала, у них на Земле…

— Помолчи, — прерывает племянника дядя. — Пусть лучше твоя няня объяснит.

— Если можно, я бы хотела поговорить с вами в вашем кабинете, а дети пусть едят, ужин остывает.

Даша уже начинает подвывать, глядя на принесенные служанкой тарелки, где стоит и ее кашка с кругленькими кусочками мяса, похожими на фрикадельки в сливочном соусе.

Регент кивает. Я почти мгновенно расстилаю на полу наше детское одеяло, усаживаю на него Дашу, даю ей ее ужин и ложку. Думаю, минут десять, пока дочь уничтожает еду, у меня есть.

Мы с регентом выходим в коридор, и я сходу начинаю говорить, потому как в мои планы вообще-то не входит идти с ним до его кабинета, это займет слишком много времени.

— Это я придумала «болезнь» для Его Величества, — говорю.

Мы останавливаемся, регент внимательно на меня смотрит, словно я какая-то диковинная зверушка.

— Странные у вас методы работы, — сообщает мне.

— Я знаю, — согласно киваю. — Но я подумала, раз традиционные методы у моих предшественниц не сработали, возможно, стоит попробовать что-то иное. В конце концов, мы же хотим результат, а не тщетные попытки, правильно я понимаю?