Дарья Проценко - Оазис Страница 13

— Я люблю поэзию, музыку, танцы.

— То есть искусство?!

— Да, Старшая Наставница Дагайры.

Чем-то Кольдранаак заинтересовал Аминтот. Поскольку она продолжала спокойно с ним беседовать, я даже заметил, как в его глазах зажегся интерес. Что ни говори, собеседницей она была грамотной, а мы не привыкли, что нас кто-то слушает.

Тульчинизз уверенно и профессионально нарезал фрукты, создавая композицию для подачи на стол. А я уже подогрел воды и теперь грел глиняный чайник, чтобы заварить чай по собственному рецепту, который был одобрен нашей Наставницей по домоводству. Положив заварки, я залил ее водой, поставил на поднос две пиалы, чайник и сахарницу, положил салфетку. Два минуты подожду, чай настоится и… И тут случилось это.

— Раздевайся! — услышал я приказ Старшей Наставницы Дагайры. Туль замер с десертным ножом в руке, а я, не глядя, приткнул поднос на сервировочный столик.

Кольдранаак бледный как полотно, отчего его фигура еще сильнее приковывала взгляды тех, кто находился в зале, ошеломленным взглядом смотрел на Аминтот.

— Ты меня слышишь?

— Да, Старшая Наставница Дагайры…

— Тогда почему не делаешь то, что я тебе приказала?

— Старшая Наставница Дагайры я не смею…

— Что тебя смущает? Думаю, что присутствующие за годы учебы видели тебя не раз, а я выше тебя по положению, так что ты просто обязан мне подчиняться!

— Я боюсь разочаровать взор моей госпожи, — дрожа ответил Коль.

— Достаточно! Раздевайся, я хочу увидеть тебя!

Мгновенная волна ярости затопила все мое существо. Как она смеет! Женщина, госпожа, я все понимаю, но нас воспитывали по-другому. Наставницам в Оазисе не разрешалось без особой необходимости трогать нас, занятия по плаванию чаще всего проводили мужчины. Нас учили выглядеть безупречно и с достоинством. У Кольдранаака даже были мечты о том, что обнаженным его впервые увидит лишь его жена и большая любовь. А Аминтот двумя словами готова была все растоптать! Забрать у него то единственное, что для него было по-настоящему важно, его честь! Надо было мне встать пятым, тогда Кольдранаак бы сейчас спокойно заваривал чай, а я бы разделся, мне все равно. Хочется, пусть смотрит.

Коль медленно протянул руку к верхней пуговице безрукавки и отстраненно начал ее расстегивать. И тут меня прорвало. Совершенно не соображая, что я делаю, я схватился за чайник с кипятком, и чуть было не рванул в сторону Старшей Наставницы. Удержал меня на месте Тульчинизз, который со всей силы впился мне в локоть своей ухоженной рукой. Я попытался освободиться. Старшая Наставница, услышав шум, отвлеклась от Коля и медленно повернулась к нам. Мой мозг как бы попытался представить нас со стороны, я с сумасшедшим взглядом, вырывающийся из рук Тульчинизза, сам Тульчинизз повисший у меня на руке, воспитанники, застывшие в ступоре и пытающиеся осознать всю дикость происходящего, надменная Старшая Наставница Дагайры и Кольдранаак, не смеющий оторвать руки от полурасстегнутой безрукавки. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы Тульчинизз, устав со мной бороться, не швырнул на пол свободной рукой свой поднос с красиво сервированными фруктами.

Взгляд Старшей Наставницы Дагайры почернел, а ноздри хищно раздулись.

— Что это такое? — едва сдерживая гнев, спросила она.

Тульчинизз упал на колени.

— Простите, Старшая Наставница Дагайры, я так неуклюж, я не хотел, это вышло случайно и…

— Довольно! Ты понимаешь, чем тебе это грозит?

— Да, — промолвил, не поднимая глаз Туль.

— Очень хорошо, с этого дня тебя переведут из благородного сектора, в наказание вымоешь пол во всем зале и все тут уберешь.

Воспитанники в ужасе замерли, осознавая сказанное. Но главное, Тульчинизз сделал, он отвлек внимание от Кольдранаака. И спас мою жизнь.

Больше ничего интересного за время урока дисциплины не произошло. Старшая Наставница Дагайры спровоцировала ситуацию, и наверняка получила от этого большое удовольствие. В отличие от нас.

— Арье, а у меня для тебя сюрприз, — сказала Анарда. — пойдем со мной!

Я проследовала за ней к большому ящику, у дальней стены кузни. В ящике было несколько отделений, и оружейница хранила в нем готовое оружие.

— На, посмотри, — и она протянула мне сверток.

Я осторожно развернула ткань, пытаясь растянуть момент. Внутри вполне ожидаемо лежал клинок.

Это был небольшой кинжал из голубоватой стали без гарды. По рукояти из серебра по спирали раскручивалась черная вязь древнего заклинания защиты, которое я нашла в одной из странных рукописей. Мои губы сами собой прошептали: 'да станешь ты оружием разящим и сохранишь владельца своего от зла'. Я подкинула кинжал на ладони. С балансировкой проблем быть не должно.

— Пойдем, опробуем! — приглашающе махнула рукой оружейница.

На заднем дворе был наш испытательный полигон, а именно разнообразные мишени различной формы и степени удаленности.

Тренировалась я долго. И потому что в принципе мне тут нравилось, и потому что очень нравился кинжал. Мы с ним друг друга поняли. Он станет одним из моих любимых.

Вечер я тоже провела с Анардой. Мы с ней долго пили чай на террасе. Разговор получился милым. Она ни о чем не спрашивала, просто рассказывала, о том, что произошло за последние четыре месяца в замке Грир и о своих планах на ближайшие дни. Я рассказала пару дворцовых сплетен. Чуть позже к нам присоединился отец, который закончил раздавать управляющим ценные указания. Я хотела предупредить слуг о том, что Арисса и отец скорее всего будут ждать меня здесь, но отец сказал, чтобы я не волновалась, он уже обо всем договорился. На том и порешили. Завтра будем у Инграма. Разошлись ближе к полуночи.

А с утра отец объявил, что у него для меня подарок.

Нам всем влетело, но больше всех пострадал, конечно же, Тульчинизз. В наших с Колем характеристиках появились соответствующие пометки, у него о непослушании, у меня о нестабильности, хотя Старшая Наставница по-моему так и не поняла, что именно я собирался делать с чайником, а Тульчиниззу было предписано выходить на смотрины в среднем секторе.

Все это было очень неприятно, хотя я знал, что Тульчинизз ко всему относился философски. Не то, чтобы ему было все равно, но он считал, что выбор был сделан правильный. Я думаю, что каждый из нас троих при выборе между дружбой и гипотетическим шансом на лучшую долю выбрал бы первое.

После Урока дисциплины Кольдранаак резко перестал изводить нас с Тульчиниззом рассказами о прекрасных воительницах, видимо, несколько подкорректировал свои мечты, столкнувшись с суровой реальностью.

Наставница Каваат мне прямо ничего не сказала, но по ее лицу я видел, что она ожидала от нашего урока чего-то подобного.

У меня резко изменился настрой. Если раньше я воспринимал Оазис своим домом, и мне здесь было достаточно комфортно, несмотря на все мои блуждающие мысли о побеге, то после пресловутого урока дисциплины, я его возненавидел. В каждой их наших наставниц я видел врага, и мне было очень сложно сдерживаться. Кольдранаак то и дело тревожно посматривал на меня и похоже всерьез озадачился тем, чтобы куда-то переключить мое внимание. А Тульчинизз, хотя в глубине души наверняка разделял мои мысли, к целом вел себя по-философски спокойно, и это с какой-то точки зрения меня отрезвляло, потому что ему уже было существенно хуже, чем мне.

Одно было хорошо. Что Кольдранаак не стал мучаться чувством вины за наши попытки его защищать, хотя это было вполне в его характере. А просто старался нас по всякому развлекать. Делился свежими сплетнями, избегая скользких тем, рассуждал о всякой ерунде, которую специально вычитывал в научно-популярных книгах, и именно он позвал нас в тот день на балкон своей башни.

Подарок отца я оценила.

Едва мы доехали до Инграма, отец спешился и отправил Ариссу с лошадьми обратно в замок с наказом ждать его тут же через сутки. Этим перевалом у Инграма редко пользовались, потому что основные торговые пути из Аэрты в Дагайру пролегали чуть севернее. Здесь же в основном ходили мелкие торговцы и одинокие путники, вроде меня, но и мне не пришлось воспользоваться предоставленной возможностью.

Если бы мама была жива, то мне пришлось бы пешком тащиться сквозь ледяные перевалы Инграма и выжженную пустыню Аззо, но мамы не было, а папа решил восполнить недостатки воспитания своей помощью. Он за меня очень переживал и не меньше моего хотел, чтобы у нас все получилось. Поэтому большую часть пути я преодолела на его бархатистой спине.

Сначала, правда у меня были возражения, и я озвучила их отцу:

— Папа, а ты не думаешь, что мама была бы против того, чтобы мне вообще помогали в совершении моего подвига?

На что он мне ответил:

— Арье, твоя мать была умнейшей женщиной, и неужели ты думаешь, что она стала бы долбиться в закрытую дверь там, где можно было бы оптимизировать процесс?