Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются - Вересень Мария Страница 14

— Если сесть на воловью шкуру Святке, — совсем зажмурилась я, — и не отдавать выкуп, то с него что хочешь можно стребовать. Он может на этой шкуре отвезти тебя хоть в дом к суженому, да хоть куда! Хотя бы в царский дворец, вот!

Та скорость, с которой девицы ринулись по комнатам собирать откуп для черта, потрясла даже меня.

— Кажется, клюнули, — неуверенно произнес Аэрон, вслушиваясь в хоровое пение, понесшееся по этажам.

— Ха! — хмыкнул Рогач. — Это ты рыжую не знаешь! Она хоть черта уговорит себе хвост подпалить!

Тут глянувший в зеркало Злыдень вдруг завыл и забился в объятиях снаряжавшей его нечисти. На нем была потешная скоморошья шуба из разноцветных лоскутов, в рукава которой были вставлены еще одни руки, с длиннющими когтями, на голове были позолоченные маленькие оленьи рожки в дополнение к своим, а вставные длиннющие клыки, жутко выворачивавшие верхнюю губу наружу, дополняли облик. Ну а дым и огонь из ноздрей он пускал самостоятельно.

— Друг! — разводил лапками крыс. — Ну не будь таким нетерпеливым! Девушки уже ждут! Иди, потряси их воображение, а то что же ты, унижался здесь даром?

Злыдень злобно бросился на крыса, но из-за клыков все его угрозы звучали невнятно, а Гомункул, вышмыгнув из столовой, как бы между прочим пристроился к девичьей колонне, шепнув крайней:

— Красавица, давай-ка побыстрее пойдем, а то там Святке совсем уж озверел, на людей бросается.

Девица обморочно побледнела и встала как вкопанная. Мы, притаившись на лестнице, ждали, как она по обряду начнет откупаться от черта, но эта полоумная, стоило только ей увидеть красноглазого Злыдня, завизжала и шарахнула откупным мешком ему по голове.

— Ее уже съели? — поинтересовались в начале колонны.

— Тебе-то какая разница, топай давай, — прошипели в ответ. Истопник постоял с минуту с мешком на голове, потом слизнул текущее по щекам варенье, сунул нос в мешок, сказал:

— О! — потом. — А-а! — и, совсем другими глазами глянув на испуганных девиц со свечами в дрожащих руках, довольно заурчал.

Первая жертва со стеклянными глазами и выражением безмерного ужаса на лице смотрела на то, как он роется в мешке двумя парами рук, а когда черт дернул ее за юбку и проговорил: «Ox! Ублажила! Будет тебе жених, богатый да красивый», — тихо сползла на пол. Больше у Злыдня ни к кому претензий не было, зато визг пошел Школе такой, что аж в Веже было слышно.

Добро на воловьей шкуре росло, как на скатерти-самобранке. В обещаниях Злыдень был на удивление однообразен. И мы с тоской понимали, что на нашу троицу останутся женихи только бедные и уродливые, всех прочих черт щедрой рукой уже раздал.

— Смотри, смотри! — азартно тыкал меня локтем в бок Аэрон. — Летавицы вокруг шкуры собрались!

Я тоже с интересом смотрела в окно, с удивлением глядя, как летавицы сошлись на кулаках за право кататься на черте. Шкура была не так велика, чтобы поместить все женское общежитие. Поэтому девчонки без стеснения таскали друг друга за космы, понимая, что второго такого шанса не будет. Лучше сейчас завести себе пару врагов, чем потом весь остаток жизни кусать локти.

— Я тоже хочу! Пустите меня! — выла Лейя, вырываясь из крепких объятий Алии, напрочь забыв, что Святке не настоящий.

— О! За вилы взялись! — хохотнул Аэрон.

Я похолодела, вытаращилась в окно и, сообразив, что ушлые летавицы не просто так взялись за железо, а чертят заговоренный круг, чтоб уж наверняка изловить черта, тоже заорала:

— Выпустите меня! Выпустите!!!

Опешившая Алия не смогла удержать мавку, и мы, с разбегу застряв в дверях, стали визжать и фыркать, оттирая одна другую. Рогач и Злыдень, покачиваясь под грузом мешков, сытые и пьяные, довольно топали к своей шкуре, которая числилась где-то там, в хозяйстве кладовщика и даже имела личный инвентарный номер. Увидев нас, черти захохотали, но в следующий миг их самих ухватили за хвосты выскочившие из-за горы снеди летавицы, а та самая вампирша, что пугала меня когтями, быстро завершила круг, проорав:

— Ну все, чертина, ты попался!!! Вези нас к суженым!

Увидев направленные в живот вилы и занесенные над головами серпы, черти взвыли и кинулись прочь, но круг был не настолько велик, чтобы двум рогатым в нем можно было бегать от двенадцати решительных девиц. Так что их очень быстро впечатали в снег и, опасно поигрывая отточенной сталью возле самых пятаков, поинтересовались:

— Едем?

Кумовья, сглотнув вязкую слюну, не раздумывая, согласились, ухватили шкуру за хвост, с тоской провожая летящее в снег добро, вместо которого на шкуру уселись девицы.

Поняв, что проще сдаться, я выпустила Лейю вперед, и та с безумно горящими глазами полетела через парк, визжа, чтобы ее подождали. Я старалась не отставать и на самой границе круга поставила мавке подножку. Подруга пропахала животом снег, разрывая черту, и мне даже подмигивать чертям не пришлось. Радостно завопив:

— Й-э-эх!!! — они вприпрыжку рванули с места, демонстрируя недюжинную силу.

Девицы с визгом повалились друг на друга, а два обиженных черта, вопя, что пеньки лесные их суженые, стали хлобыстать шкурой обо все парковые деревья. Но им этого показалось мало и, заприметив широко раскрытые двери Школы, они, не сговариваясь, рванули внутрь, решив пересчитать девичьими задами все ступени,

А мелкая нечисть, выскочив на снег, кинулась собирать разбросанные припасы, не смущаясь тем, что все уже перемешалось в жуткую сладко-винно-копченую кашу.

— Ты злая, злая! — ревела Лейя, царапая когтями снег и отпихивая меня ногой.

— Ну чего ты, — гладил дурочку по голове ухмыляющийся Аэрон, пойдем, я тебе пряник дам, сла-аденький.

— Не хочу пряник! Хочу жениха! — рыдала безутешная мавка.

— Обещаю, на следующий год подарю. У меня знаешь сколько в Урлаке женихов для тебя есть.

— А они красивые? — сощурилась Лейя.

— Все в меня, — уверенно сказал вампир и показал зубы.

Лейя задумалась было, но тут Рогач со Злыднем сиганули с крыши Школы и снова понеслись по парку. Девчонки выли, не решаясь покинуть шкуру, а довольные черти летели, высоко поднимая ноги, и ржали, как призовые рысаки.

— Я думаю, нам здесь делать больше нечего, — сказала я, поднимаясь на ноги и отряхивая снег.

Придя в столовую, мы самым придирчивым образом отобрали лучшее из добытого и снесли в каморку кладовщика, где Аэрон, уже по собственному почину, накрыл шикарный стол на двоих.

— Дяденьки заслужили, — подмигнула я начавшему было возмущаться Гуляю, и тот, живо сообразив, что веселье еще только начинается, прижал к ногтю прочую нечисть. Крыс унижался, валяясь в наших ногах и выспрашивая, что же мы задумали, но я была непоколебима, как скала.

Окинув Аэрона оценивающим взглядом, я растрепала ему волосы, укорив, что какой-то он бледненький и вообще нестандартный.

— Давай я тебя по лесенкам погоняю, быстро покраснею, — предложил вампир.

— Дурачок, — снисходительно покачала я головой. — Художественный образ должен быть убедительным, только тогда он впечатляет зрителя.

Мы стояли у каморки Рогача. Черти, вволю накатавшие девиц и стряхнувшие их со шкуры, как мусор, в овражек, теперь делились впечатлениями за дверью, просто уписываясь от восторга, топоча копытами и беспрерывно чокаясь кубками. Алия, подглядывавшая в щелку, только восхищенно пучила глаза:

— И куда в них столько лезет?! Да вилколака просто порвет, если он все это слопает!

Я подняла вверх палец:

— Слыхал? Время дорого, беги! — и подтолкнула Аэрона в сторону мужского крыла. — Только не переигрывай.

— Веди себя естественно, — вякнула мавка вслед. Аэрон стрелой пронесся по коридору, пинком раскрыл дверь в комнату ненавистного Калины и, злобно рыча, принялся выворачивать мешки, сундуки и шкафы, крича:

— Где? Где он? — У него был такой безумный вид, что Калина не рискнул сразу заехать ему в ухо. Кроме самого хозяина комнаты еще была пара дружков, которые так же растерянно наблюдали за погромом. Выпотрошив последний кожаный кошель, Аэрон бессильно плюхнулся на скамейку, якобы в отчаянии вцепившись себе в волосы: — Да где ж этот мешок?