Няня особого назначения (СИ) - Мун Лесана Страница 23

Просыпаюсь от того, что кто-то долго и тщательно возит мокрой и плохо пахнущей тряпкой по моему лицу. Открываю глаза и вздрагиваю, увидев перед собой оскаленную морду питомца.

— Гром, фу! Уйди, поганка! — отталкиваю щенка, будившего меня тщательными и усердными облизываниями. — Блин! Фу!

— Ма-а-а, — сообщает Даша, что проснулась. — Ав!

Тянет загребущие ручки к щенку, хватает того за длинное мохнатое ухо и тянет на себя. В комнате раздается возмущенный собачий визг и еще более возмущенный детский ор.

— Мама дорогая! Не так я представляла появление в моей жизни щенка, — говорю сама себе, пошатываясь и вставая с кровати. — Душ. Мне надо в душ.

Спускаю обоих дебоширов на пол и иду в ванную. По дороге бросаю взгляд на часы.

— Ох ты ж, ёлки! Мы опаздываем!

Хватаю Дашу подмышку, по дороге в ванную вляпываюсь ногой в мокрую собачью лужу, но продолжаю забег. В душе мы с дочерью моемся вместе и о-о-очень быстро. Так же быстро жуем завтрак. У обеих каша и что-то похожее на пудинг. Гром сметает свою еду в считаные секунды и жалостливо смотрит на нашу.

Выбегаем мы в коридор всей веселой компанией за две минуты до урока каллиграфии. И, понятное дело, опаздываем. Запыхавшись, забегаем в классную комнату, когда там уже сидит отчего-то ужасно довольный Грэм, а возле стола стоит лорд Говелиц.

— Ну надо же, к нам пожаловала няня. Что бы мы без вас делали, правда? — язвит учитель. — А это еще что за чудище вы притащили? Это урок, или зоопарк? Мало было ребенка, который постоянно отвлекает, так вы еще привели животное? Вы хотите сорвать урок⁈

— Нет, не хочу. Но я не могу оставить щенка одного, он будет шуметь и… — забываю, что хотела сказать, потому что только сейчас замечаю на учительском столе ту самую сухую травку, вызывающую галлюцинации, которую мы вчера купили.

Сейчас она ярко зеленая и выглядит очень сочной. Я ее сюда не приносила и абсолютно точно — не поливала. Перевожу взгляд на довольного Грэма. Вот, блин!

Глава 14

— Грэм, можно тебя на секунду? — стараюсь улыбнуться как можно более натурально.

— Нет, нельзя! — влезает учитель каллиграфии. — У нас уже идет урок! Что вы себе позволяете?

— Лорд Говелиц, мне кажется, вы слишком резки с дамой, — вмешивается Грэм, впервые за меня заступаясь.

Мы с учителем поворачиваемся к мальчику с одинаково отвисшими челюстями. Грэм подходит ко мне и незаметно сует в руку бутылочку, судя по всему, с противоядием. Он же подходит к Даше и дает ей остатки из своей емкости, правильно рассудив, что подобные вещи обычно рассчитывают на килограммы.

— Ваше Величество, займите свое место за столом, у нас сегодня новая тема! — гнет свою линию Говелиц.

Пожав плечами, усаживаюсь в дальнее кресло, чтобы быть максимально подальше от цветка. После противоядия, которое, кстати, вкусное, слегка сладковатое, даю Даше печенье, а Грому — мячик из игрушек дочери. Так, все заняты, можно выдохнуть.

Хотя… наверное, рано выдыхать. Попадает в поле зрения довольное лицо Грэма. Интересно, что он кроме травы приготовил? А-а-а… ясно. Классика.

Говелиц вырисовывает мелом на доске одну и ту же букву, с пеной у рта объясняя, что хвостик нужно писать на миллиметр длиннее, чем это делает Грэм, очень нетрудолюбивый мальчик. Усердия ему не хватает, а грамота не терпит легкомыслия! Ну и все в таком же духе вещает Говелиц, привычно вытирая об тряпку пальцы, выпачканные мелом.

И все было бы как обычно, но… Грэм, судя по всему, выпачкал эту ткань в чернила. Наверное, какие-то особые, проявляющиеся. Потому что на лице учителя каллиграфии сначала появляются странного вида родинки, поставленные его же пальцами, потом красивая черта от подбородка до лба — это Говелиц поправил свою шевелюру, ну а апофеозом всего становятся лихие, закрученные, как у Сальвадора Дали усы, созданные лордом совершенно не специально. Еще бы бородку — думается мне. И словно услышав мои мысли, Говелиц трет подбородок. Чудесным образом выращивая на нем чернильную бороду.

Я еще пытаюсь как-то сдержаться. Опускаю голову, чтобы не было видно, что смеюсь, тайком вытираю слезы. А вот Грэм, мелкий бандит, просто улегся на стол и заливается хохотом. Правда беззвучно, но…

— Ваше Величество? — учитель не сразу замечает, что происходит с его учеником, увлеченный распеканием Грэма за леность и отсутствие должного усердия. — Вы плачете?

Звучит почти испуганно. Что? Представил себе, что будет, если регент узнает о том, как ты довел Грэма до слез?

— Ваше Величество⁇ — почти жалобно. О, а это, небось, представил, как тебя с позором увольняют? — Что с вами?

— Все в порядке, лорд Говелиц. Я расстроился немного, но впредь обещаю больше стараться, — говорит Грэм, поднимая красное и залитое слезами от смеха лицо.

Не известно, чем бы это все закончилось, но тут раздается стук в дверь.

— Это еще кто? — возмущенный учитель открывает дверь.

В коридоре стоит женщина. Ну как женщина… демоница. Метра два в высоту и чуть меньше в ширину. В носу кольцо, на голове внушительные рога, узкие глаза смотрят неприветливо.

— Что вам нужно? — визгливо выдает Говелиц.

Грэм отвлекает меня, тыкая пальцами в зеленую травку, которая принимается колоситься сильнее и ярче просто на наших глазах. Это, типа, она начала выбрасывать галлюциноген?

— Вы просили принести чистые вещи. Я постирала. Вот, — рычит женщина-прачка, впихивая в руки учителя стопку белья.

— Ничего я не просил! — взвивается чуть не до потолка Говелиц.

— Как это не просили⁈ — теперь уже и прачка выходит из себя. — А чье это тогда?

Выхватывает из рук остолбеневшего учителя верхнюю вещь и демонстративно расправив в руках, выставляет напоказ… мужские трусы. Игривые такие. С рюшами. В классной комнате раздается громкий хрюк. Зажимаю рот рукой, не в силах прекратить ржать.

— Или это тоже не ваше, скажите? — орет басом мощная прачка, выхватывая вторую вещь. Не поверите. Корсет! Теперь понятно, почему у Говелица такая тонкая талия.

Хохот в классной комнате стоит уже такой, что штукатурка сыплется с потолка.

— Прекратите! Немедленно! — опомнившись, учитель пытается отодвинуться, но разве худосочный он что-то может противопоставить мощной харизме закаленной физическим трудом женщине?

— А это⁈ — и снова игриво розовые мужские трусы летят куда-то в пространство. — А я их, между прочим, своими собственными ручками стирала!!

И сует огромные, как лопата для уборки снега, ручищи под нос Говелицу.

И тут происходит неожиданное. Учитель внезапно бросает на пол свои стиранные вещи и, схватив массивную ладонь прачки, прижимается к ней губами в страстном лобзании. Офигели мы все! Даже у Грома выпал из пасти яркий мужской носок.

— Леди! — пафосно восклицает Говелиц, прижимаясь губами к огрубевшей ладони прачки. — Я восхищен.

— Ой! — женщина, еще минуту назад целенаправленно ровнявшая с землей заносчивого учителя, заливается краской смущения по самую шею и обнажает огромные, острые клыки в робкой улыбке влюбленной акулы. — Ну какая я леди, скажете тоже.

— Вы самая прекрасная леди, какую я когда-либо видел, а видел я немало, поверьте, — говорит Говелиц и не забывает при этом прикладываться к ладони-лопате трепетной демоницы.

— Р-р-рваф, — поддакивает Гром, дожевывая цветной носок учителя, видимо, выпавший из кучки стиранного и позабытого теперь на полу белья.

Говелиц, не терявший времени даром и уже добравшийся своими губами до округлого локтя внушительной барышни, издает звук умирающего от счастья мужчины и это решает его участь.

Прачка, недолго думая, подхватывает худощавого учителя под коленки, водружает себе на привычные к тяжелой работе руки и, жарко прижав к объемной груди, стремительно удаляется по коридору, неся добычу впереди себя. Ой, что будет, когда дурман у учителя выветрится…

Мы с Грэмом переглядываемся. Немного не того результата мы хотели.

— Может, позвать кого? — спрашиваю у главного зачинщика розыгрышей, пагубно влияющих на здоровье и «облико морале».