Баламут (СИ) - Alexander Blinddog Страница 27

— Да ну тебя, вечно о плохом думаешь.

Княжич, всё так же приплясывая на каждом шаге, поскакал в сторону пещеры, откуда выпорхнул Рарог. От входа тянуло могильным холодом и сыростью. Княжич остановился, вся его радость потихоньку сходила на нет, уступая место робости перед неизведанным. Сзади медленно подошёл Баламут.

— Чего не заходим? Ждём приглашения?

— Почему я должен идти первым? — спросил Алексей.

— Потому что я внутри уже был, когда Рарога выманивал, да будет озёрная гладь ему пухом навечно.

— Боязно мне как-то, — честно ответил княжич.

— Почему это? Думаешь, там вторая птичка сидит? Только взрослая и очень злая, что мы её крошку-птенчика приморили?

Княжича передёрнуло.

— Нет, о другом думал. Но теперь и об этом тоже, спасибо великодушное!

Баламут поклонился.

— Думать о неприятностях мой хлеб. Обращайся. Я тебе от таких мыслей всегда готов краюху отломить пощедрее.

— Вообще, о другом я думал, — сказал Алексей. — Ну как, Сварог на нас осерчает, что мы его охранника убили? Не просто так он ведь оставил здесь птицу меч охранять. Я бы вот точно рассердился, если бы кто-то стража моей сокровищницы загубил, да оружие себе забрал. Я-то человек маленький, не чета Сварогу, его гнев куда страшнее быть может.

Баламут задумчиво почесал шрам под глазом.

— Я так рассуждаю, — сказал он. — Посмотрим на это дело с другой стороны. Что если Сварог специально тут меч оставил под стражей, чтобы кто-то пришёл его и забрал?

— В каком это смысле?

— В прямом. Для нас это Сварог тут оставил меч и птичку на него посадил. Мол, будете достойны, витязи, меча сего — стало быть Рарога победить сможете. Победите — забирайте себе, нет — феникс сей пожрёт вас на обед и косточки белые расклюёт.

— Думаешь? — с сомнением спросил княжич.

— Иногда, — хихикнул Баламут. — Но что делать? Либо крадём, ой, то есть я хотел сказать, забираем по праву победителя меч Сварога. Либо княжна тю-тю.

Наёмник изобразил руками, как что-то откручивают, отрывают и выкидывают в сторонку.

— Там ещё Мара, зима, вечный мор, голод и смерть, но это уже детали, — добавил он. — Тебя такие мелочи, смотрю, явно не интересуют.

Княжич обиженно фыркнул, поправил одежду и доспехи, словно внутри пещеры сидел Сварог лично, и непристойно было бы показаться ему в растрёпанном виде, и смело шагнул внутрь…

Глава 14 Муравьи и боги

Поколебавшись, Баламут пошёл за ним, стараясь держаться у княжича за спиной, как за живым щитом. Внутри храбрость так же быстро покинула их. Они осторожно, мелкими шагами, ступали всё глубже. Туннель пещеры был настолько огромен, что робкий свет факела не мог разгонять густую тьму под верхними его сводами.

Тусклые блики огня бегали по мокрым стенами, высвечивая причудливые сплетения сталактитов, в каждом из которых юношам мерещились зубы притаившегося во тьме зверя. Широкий коридор пещеры, где на стенах кое-где ещё виднелись следы копоти от крыльев вылетевшего Рарога, довёл их до пещерной залы. Даже в плотной непроглядной тьме чувствовалась, что она столь огромна, что внутри может поместиться целый город, со всеми детинцами, башнями, стенами и крепостным рвом.

— Опять колдунство, — буркнул Баламут и поёжился.

Впереди, в сотне шагов перед ними, что-то слабо светилось и они подошли ближе. В огромный валун, размером как десять медведей в единой куче, по самую рукоять был воткнут меч.

Баламут толкнул княжича локтем в бок.

— Ну давай, иди, тащи.

— Почему я? — шёпотом спросил Алексей.

— А почему я? Почему кто-то другой, а не ты? Одни вопросы. Давай ещё конюха твоего позовём, пускай он вытащит. Не силён я таких делах, но сдаётся мне, меч должен вытащить только тот, кто достоин.

Он призадумался на секунду.

— А может и нет, конечно. Возможно, его действительно может кто угодно вытащить. Но в любом случае, если вытащишь — значит достоин. По крайней мере в своих собственных глаза. Я так думаю. Короче, дело к ночи, тащи давай эту штуку и не спорь уже.

Алексей боязливо покосился на рукоять меча. Гигантский валун, который служил ножнами этому оружию, уже потрескался от старости, щели его светились красным и из них вытекали ручейки жара.

— Ты не время тяни, а меч, — продолжал зудеть над ухом Баламут. — Ты же не хочешь, чтобы в летописях потом записали, мол, «и тут трусливый княжий сын заставил вытащить меч из камня своего храброго, умного и красивого спутника, а сам в портки напрудил со страху»? Так и будет ведь, летописцы всё узнают.

— Откуда они про такое услышат-то? — начал отнекиваться княжич.

— Да мне почём знать, — Баламут пожал плечами. — Вечно они всё про всех на свете знают.

— Почему ты меня всё время этими своими летописцами попрекаешь?

— Чем же ещё? Помрём мы, сегодня-завтра… Точнее ты — сегодня-завтра, а я лет через сто, на мягкой перине, так что от нас останется, кроме праха в земле? Только то, что о нас с тобой будут люди друг-другу рассказывать, да в летописях читать, или с бересты, кому как удобнее. Ничего важнее этого нету, коли хочешь в веках остаться, если так подумать.

Алексей продолжал нерешительно смотреть на меч, заточённый в камне, и Баламут махнул рукой.

— Нет, если не хочешь, я не настаиваю. Пускай тут остаётся. Придёт какой-нибудь сын рыбацкий, да и заберёт его себе, шутки ради, будет им осётров из озера глушить, да потроха доставать. Мы же, получается, просто так птичку это огненную приморили, ни за грош ломанный, но что поделать теперь, не воскресишь её уже, не извинишься. Померла и померла, чего бубнить-то?

Алексей достал из-за пояса перчатки, натянул на руки. Медленно залез на камень. Сначала прикоснулся к рукояти одним пальцем и сразу отдёрнул.

— Чего, жжётся? — спросил Баламут.

— Вроде нет, — неуверенно ответил Алексей и аккуратно обхватил рукоять двумя ладонями, потянул на себя.

С металлическим звоном меч вышел из камня. Лезвие его вспыхнуло на секунду, ярко, будто Солнце, заставив юношей закрыть глаза, но тут же притухло, оставшись лишь светиться лёгким красным цветом. С открытым ртом Алексей осмотрел оружие, осторожно спустился с камня. Вдоль лезвия меча тянулась нить тонких ярко-оранжевых рун.

— Руны читать умеешь? — спросил Баламут.

— Нет, — помотал головой княжич.

— Ну да, мог бы и не спрашивать, бестолочь ты, Алёша, ещё каких поискать.

Княжич задохнулся от возмущения.

— Я побольше твоего знаю, бродяга!

— Да? Это что же, например?

— Всё знаю, кроме рун!

— Что всё? Назови хотя бы десять.

— Местность окружающую знаю отлично! Ты без меня бы заблудился здесь!

— Без тебя я бы и не оказался здесь!

— Узлы вязать и аркан метать умею — сам видел, только что.

— Ой, всё, — Баламут махнул рукой. — Ещё похвастайся, что лягушек через соломинку надувать способен.

— Ты великий момент испортил! Ядовитый ты, как змей подколодный!

— Сам дурак, — Баламут показал ему язык и пошёл на выход из пещеры.

Алексей возмущённо фыркнул, оглянулся — не видит ли наёмник и несколько раз взмахнул мечом. От каждого движения в полумраке пещеры долго висели красные полосы в воздухе.

— Ух ты, — выдохнул княжич, облизываясь.

Он рассёк мечом воздух ещё несколько раз, наблюдая, как во тьме остаются огненные линии, где только что лезвие рассекало темноту. Ножен к мечу нигде поблизости видно не было, так что Алексей бережно завернул его в плащ, чувствуя мягкое тепло лезвия сквозь ткань, и пошёл на выход.

— Ну что, наигрался? — спросил Баламут, когда княжич, сияя будто начищенная медь, выбрался из пещеры.

Тот сразу смутился.

— Следовало бы догадаться, что ты, бесстыжий плут, будешь подглядывать.

— Следовало бы, — расплылся в улыбке Баламут, — но ведь не догадался, юный отрок?

— Никогда такого не видел. Не простой меч это, а волшебный.

— Удивительно было бы, если бы гигантская огненная птица сторожила обычный меч, не находишь? Конечно он волшебный.