Эльфийский бык 2 (СИ) - Демина Карина Страница 3

А ферма не сказать, чтобы сильно большая.

Нет, не маленькая, но и не комплекс из тех, высокотехнологичных, которые труда человеческого требуют минимум. На комплексах Лешему случалось бывать, сопровождая объект. И то, что здесь никакими высокими технологиями не пахло, он понял.

Дальше…

— Ну и чего ты кобенишься, а? — этот голос раздался почти рядом, и Леший прижался к стене.

— Отстань.

А вот второй он узнал. И нож сам лег в руку.

— Ни рожи, ни кожи, а все одно глянулась ты мне… и чего, спрашивается, морду воротишь?

Говоривший был рядом.

Здоровый.

Он не был выше Весняны, но все одно как-то нависал над ней. И стоял неудобно. Нет, снять его Леший снимет, но что потом с телом делать?

Оставлять?

Не вариант. А незаметно… через стену…

— Тебя не учили, что бабе надо ласковою быть… ласковая баба, она свое с любого мужика поимеет.

Главное, чтоб эта малохольная не испугалась. А то крик еще поднимет…

Леший подобрался.

— Твердин! — рев откуда-то со стороны заставил мужика обернуться. И Леший выдохнул. Не то, чтобы совесть мучила… совесть у него давно подобной ерундой не мается. Но вот реально с трупаком пришлось бы морочиться. — Чтоб тебя, где ты там…

— Сейчас! — заорал мужик в ответ. — Иду… а ты… ты подумай. Я ж пока по-хорошему… я ж не последний человек, чай… и словечко за тебя сказать могу. А то и вовсе попрошу себе, и будешь жить, горя не знаючи…

И ушел.

Вовремя.

А то возня возней, но Леший почти уже решил, что не так оно и муторно. Что иные люди в покойном виде ему куда как более симпатичны.

Весняну он окликать не стал. Но та сама повернулась и спросила тихо-тихо:

— И зачем пришёл?

— За тобой, — Леший даже не удивился, что увидела. Нож вот убрал.

— Не тронь здесь никого. Только хуже будет, — сказала она, накидывая на плечи капюшон. Дождевик был старенький, неприглядный, как вся-то её одежда. — Иди… за воротами жди. Сейчас все пойдут. И я с ними.

Спорить Леший не стал.

За ворота выбрался. Видать, и вправду время было народ отпускать, если даже шлагбаум подняли. А охрана из КПП не выглянула.

Дождь же.

И гремит вон, перекатывается в облаках.

Леший отошел к опушке, откуда и наблюдал за тем, как выходят из ворот люди. Сейчас они казались на диво одинаковыми. Размытые темные фигуры, что смешивались в одно черное пятно. Оно же и втянулось внутрь старенького автобусика, который выбрался за ворота последним.

Впрочем, уехали не все.

Весняна, шагнув навстречу, скинула капюшон и руки выставила, собирая дождь в ладони. Им же и умылась, и вдохнула глубоко-глубоко.

— Зачем пришёл? — спросила она.

— Проводить.

— Сама дорогу найду.

— Мало ли. Ночь… лес…

Сказал и понял, что глупо звучит. Этот лес ей родной, в нём скорее сам Леший заблудится. Но смеяться она не стала. Кивнула только:

— Спасибо.

— Да… не за что. Данька не приходила.

— Значит, не смогла, — Весняна, кажется, нисколько не встревожилась.

— А корова?

— Сейчас подою. Будешь молоко?

— Я-то буду, но, может, вам оно нужнее?

— Мы столько не выпьем, — Весняна стянула дождевик.

— Не простудишься? — Леший нахмурился. Летние дожди коварны. Только кажутся ласковыми. А одежда намокнет, прилипнет к телу, потянет из него живое тепло.

Этой вон много не надо.

— Нет. Мне от воды беды не будет. Разве что когда дождь, то кличет сильнее… зато и взять могу силы, — Весняна подняла руки, и стало видно, что вода, стекая по коже, эту кожу будто прозрачным маревом окутывает. — Сегодня еще дождь особы… кто-то силу выплеснул.

— Не чувствую.

— Просто сила иная… не твоя.

— Может, и так, — согласился Леший. Тогда понятно, почему со связью перебои. То есть, не особо понятно, его уверяли, что связь любой энергетический всплеск выдержит, но тут пусть умники разбираются.

— Идем? — Весняна забросила дождевик на плечо.

И сапоги сняла.

— Давай сюда, — проворчал Леший. — Бестолковая…

— Почему?

— Потому… как вы вообще тут оказались?

— Обыкновенно. Нам-то с сестрами срок невелик дан по земле ходить. Родники… когда слышать начинаешь, с каждым годом сильнее зовут. Манят. Звенят. Обещают… — она замолчала.

— Что обещают?

— Покой. Ни забот. Ни тревог. Ни обид. Ни радости. Ни печали. Ни любви, ни… ничего.

Прозвучало жутко.

— И чтоб удержаться, надо корни в землю пустить… но сами мы не можем. Не дано… говорят, что у таких, как я, души нет.

— Кто говорит?

Весняна не ответила, только плечами пожала.

— Мы за мужа цепляемся, за семью. Муж душой делится. Мы — силой. Такой вот обмен. Всем хорошо.

Она шла, босая, ничуть не стесняясь этой босоты. И не боясь ступать по мхам. А ведь коварные, там, под зеленью, и сучки острые, и коренья скрытые. Да только Весняна ступала легко, танцуя.

— Вот и посватался ко мне один… не подумай, никто нас не неволит. И тетка тоже говорит, чтобы мы выбирали с оглядкой, чтобы не на теперь думали, а вперед. Строгая она… а уже тогда проблемы начались. И людей в Подкозельске крепко убавилось. Я поняла, что… в общем, выбор и невелик был. Да и те, кто был больше на сестер глядели. Они старше, сильнее… красивей опять же. А тут и ко мне посватались. И сразу серьезно так. Мне это очень польстило. Ты не думай, Егор хороший был. Добрый. И с душою светлой… слабой вот только. Но я понадеялась, что хватит её. Если с моею силой, то точно хватит.

Лес расступился.

На поляне тоже шел дождь. Вода стекала по серебристой шерсти коровы, но та, кажется, не слишком печалилась. Во всяком случае голову подняла, повернулась в сторону Весняны и мыкнула, как почудилось, с упреком.

— Сейчас, хорошая моя… — Весняна нырнула в какие-то кусты, чтобы вынырнуть уже с ведром, табуреткой и бутылкой воды. Водой она ополоснула ведро, потом, смочивши какую-то тряпку, тщательно отерла вымя коровы. — Мне бы вспомнить, что и сил у меня не так много. Но… кому не хочется любить? И быть любимой. А Егор любил меня. По-настоящему… увез. И несколько лет мы жили… хорошо жили…

Леший отошел в стороночку, чтобы корову не нервировать. А она, склонивши увенчанную рогами голову, наблюдала. Да что там, явно следила и глазах коровьих читалось недоверие.

— Данька родилась. Он радовался очень… матушка его, правда, была не слишком довольна.

— Это та, что за Данькой присматривает?

— Она.

— А тут как оказались?

— Егор… он все хотел сделать больше для нас. И матушка его… она почему-то считала, что у него большие способности. Что их надо использовать и все такое, а он при моей юбке и шагу ступить боится. Он не боялся, просто… не его это было. И чуял, что не его. Но тут друг появился. Предложил дело. Выгодное… я о многом узнала уже потом, после. Данька тогда только-только родилась, силы все забирала…

Струйки молока зазвенели, разбиваясь о подойник.

— Егор стал исчезать. Возвращался нервный, то веселый, то злой… дело их вроде бы пошло. И он радовался. Маму на моря отправил. Шубу купил. И мне вот тоже… украшения стал дарить. Дом затеял ставить взамен старого.

Леший, кажется, понял, что дальше будет.

— Я… мне это все не нравилось. Но я даже не понимала, чем. Я пыталась спрашивать, а он отмахивался. Мол, не в свое дело лезу. Он мужчина и разберется… а потом в один день его задержали. Оказалось, что их фирма занималась не совсем законными делами. Началось расследование. И чтобы не посадили, пришлось платить… много… он продал, что было. И землю тоже. И дом. Чудом не сел, но…

— Оказался нищим.

— Да. Я сказала, что можем вернуться. В Подкозельске всегда нужны люди, которые будут работать…

Егору захотелось набить морду.

Пусть покойник, но все равно. Поднять из могилы и набить морду.

— Тем более, что я при муже, не буду у других силу брать или теснить. Даньке, конечно, тяжко пришлось бы, но, глядишь, чего бы и придумали.

— Отказался?