Вера Чиркова - Звание Баба-яга. Ученица ведьмы Страница 8

Однако ни один из этих планов детальной проверки не прошел. Во всех имелось несколько слабых мест, но одно было общим – мое абсолютное незнание местности и обычаев этого мира. Явно враждебного по отношению к таким, как я.

Глава вторая

День второй, очень тревожный

Проснулась я внезапно и сама сначала не поняла, отчего. Вытаращила глаза, попробовала подвигать руками и ногами… Пальцы шевелятся, ощущения вернулись, по крайней мере, тревога и страх – так точно. Даже внутри все похолодело и сжалось, когда вдруг сообразила – вот оно, началось. Связали и тащат, почему-то вниз животом, на алтарь, наверное, или где это у них происходит, издевательство над людьми.

А я даже закричать не могу. Нет, что на помощь тут звать бесполезно, и сама отлично понимаю, но завыть, заорать от ужаса, от отчаяния… да просто в знак протеста!

Спасите! Не хочу! Не надо! Боги, если вы есть, умоляю, верните меня обратно! Я буду мыть полы и доить козу по пять раз в сутки. А в искупление своей легкомысленной выходки стану каждый день ходить по улицам и всем малолетним дурочкам, решившим, что они уже умные, независимые и прекрасно проживут без помощи и защиты родичей, объяснять, доказывать, втолковывать, как малышам, сколько гнусных подлецов и ужасных ловушек ждет их на пути к самостоятельности.

Конечно, не все в них попадут, но если бы люди заранее знали, как страшно и больно, когда злая судьба выбирает именно тебя. Как невыносимо хочется вернуться в ту простую жизнь, что еще вчера казалась такой скучной и серой. Как жутко сжимается сердце от мысли, что завтра взойдет солнце, а ты его уже не увидишь. И что тетка еще много лет будет шарить в прибитой к калитке старой сумке в надежде на письмецо от беспутной Катьки.

Я замычала от горя и отчаяния, пытаясь поведать чужому, безразличному к моей судьбе миру всю глубину своей боли и ненависти. Просто не могла не ненавидеть тех, кто собирался сделать со мной нечто грязное и мерзкое.

В ответ меня крепко стукнули по спине и молча потащили дальше.

Да бейте, бейте! Теперь уже все равно. Я замычала еще сильнее и получила еще один увесистый тумак. И порцию злобного, противного… но такого знакомого шипения, что очередной вой сам застрял в горле.

Подожди, Катька, подумай немного. Раз тебя тащат не слуги к хозяину на алтарь или в спальню, а Фуссо, то значит…

А может, ничего это и не значит. Вполне вероятно, именно монстр и занимается в этом дворце переноской тяжестей, вон он какой здоровенький.

Тогда, может… может, уже все было и тебя за ненадобностью отдали монстру на пропитание? Хотя нет, сообщник вроде сказал, что я должна созреть. Интересно, для чего?

Черт, вчера вечером, когда во мне не было эмоций и не шевелились пальцы, так замечательно работала голова, а сегодня она тяжелая и тупо ноет, впрочем, как и все тело.

Еще бы не ныть, если оно намертво перетянуто веревками и некоторые так впились в кожу, что под ними все занемело. Интересно, куда меня можно столько времени тащить? Теперь смутно припоминается, что и во сне давили на меня веревки и мир мягко качался, словно я ехала в электричке.

– М-му… – мычу потише, но очень жалостно.

Покачивание, как будто в ответ, становится более резким и отрывистым, словно вагон запрыгал на непрерывных стыках. Похоже, мой личный транспорт прибавил ходу. И это, конечно, имеет какое-то значение, вот только головная боль становится все нестерпимее.

Точно так же, как в тот единственный раз, когда я умудрилась напиться. Мои родители никогда не зависели от стадной привычки пить спиртное по любому поводу. Хотя что-то в красивых бутылках в серванте всегда стояло, только меня тогда это еще абсолютно не интересовало.

А вот прошлым летом на дне рождения у Ленки, что живет в крайнем доме на другом конце хутора, я первый раз попробовала водку. И вроде не ведусь никогда на подначки, а тут как черт вселился. А все Ленка, неизвестно с чего вдруг пригласившая нас со Светкой и Олеськой, хотя и не особо мы дружили с ней до этого.

Несколько раз, похихикивая, прошлась на тему правильных малолеток, которые крепче «фанты» ничего во рту не держали, ну я и обозлилась. Доказывать начала, вот и додоказывалась… До сих пор без содрогания даже на пиво смотреть не могу. Хорошо, что к тому времени Олеська уже отцу втихаря позвонила. Он и примчался на тракторенке.

Выматерил по-черному матушку именинницы, загрузил нас кучей в кузов и развез по домам. Тетка меня целую ночь поила какой-то гадостью и иначе, как пьянью подзаборной, не величала. Только когда я немного оклемалась и начала засыпать, она ушла по делам, с тихим вздохом бросив на пороге странную фразу – вроде того, что не по рангу ей такая должность.

Тогда я так поняла – тетка жалеет, что забрала меня из интерната, а вот теперь начинаю сомневаться, о том ли вообще была речь.

Вагон трясти перестало, заскрипело и зашуршало что-то невидимое, обдало лицо свежим воздухом… и тут меня уронили. Очень грубо уронили, на что-то твердое, хотя вроде и невысоко. Я возмущенно взвыла от боли, жалея о невозможности от души выругать подлого монстра, обращающегося с девушкой как с мешком овса, но он опередил меня, зашипев так свирепо, что я невольно стиснула губы.

Кто знает, что там у него на уме? Лучше не сердить, может, дольше проживу.

Плеснула где-то совсем рядом вода, и твердь подо мной качнулась, а потом плавно куда-то двинулась. Это я сполна ощутила всей своей хворой головой и желудком, в котором заволновались и без того неспокойные булочки. Вот только этого не хватало, когда рот завязан…

Мое плавсредство все так же мягко двигалось в неизвестность, а я, стараясь думать о чем-то постороннем, терпела, пока могла терпеть. А потом, когда уже поняла, что через несколько секунд будет поздно, заскулила, задергала всем телом. Освободи же мне рот, идиот, иначе я задохнусь!!!

Холодное и мокрое скользнуло по щеке, и одновременно с предупреждающим шипением монстра под ухом щелкнула клешня, перерезая повязку. В тот же миг содержимое моего желудка фонтаном вырвалось наружу. И еще поток обиженных слез, хотя я думала, что давно разучилась плакать. Заучив, как телефон МЧС, что над чужими слезами в нашем мире могут лишь посмеяться, и то в лучшем случае.

Холодная вода лилась на лицо, попадая под одежду, а страшная клешня очень осторожно убирала следы моей слабости. «Это хорошо, значит, жрать пока не будет», – сообразила ноющая голова, а природная находчивость уже подсказывала – нужно попробовать воспользоваться его добрым расположением, вдруг прокатит.

– Фуссо… – немного отдышавшись, шепчу очень тихо, – развяжи меня… не могу больше… все затекло…

Сердитое шипение заставило смолкнуть и замереть в ожидании. Однако через полминуты лопнула, освободив затекшие руки, одна веревка, еще через полминуты я поняла, что свободны и ноги. Попыталась немного поерзать, чтобы сбросить остальные путы, и в тот же миг тяжелая клешня предупреждающе придавила меня сверху.

«Ладно, не все сразу», – мысленно соглашаюсь с его веским доводом, и так получила несколько поблажек.

Минут через десять я наконец дерзнула приподнять от мокрой доски голову и попытаться опасливо осмотреться. Темноту, окружавшую нас, разбавлял лишь странный отблеск, играющий на невидимой до этого воде в метре от плотика. Мы двигались строго параллельно этой светлой полосе, но куда – знал один Фуссо. Я же могла только предполагать, и эти догадки пока к особому оптимизму не располагали.

Но одна робкая мысль невероятно грела душу: по-моему, монстр меня выкрал, больше ни одного правдоподобного объяснения этому плаванию во мгле мой больной мозг не находит. Хотя и непонятно пока для чего, но надеюсь, у меня будет время подумать над этим, когда голова немного придет в норму.

Фуссо неслышно плыл где-то сзади, подталкивая мой плотик… очень маленький плотик. Причем сидящий в воде так низко, что пальцы окунулись в мокрый холод в тот же миг, как я протянула руку, чтобы проверить свои ощущения.

Мокрая клешня немедленно шлепнула по пальцам, давая понять, что Фуссо непрерывно за мной наблюдает. Значит, он прекрасно видит в темноте… хорошо плавает… рубит деревья, как газонокосилка – траву… и еще имеет кучу разных талантов…

Ой, что-то мне нехорошо становится от этих размышлений. Боюсь даже предположить, вот только ничего, кроме версии, что я являюсь ключом к свободе для этого необычайно способного монстра, у меня пока не возникает.

Похоже, попала ты, Катька, из огня да в полымя во всех смыслах.

Тут я внезапно заметила, что отблески на воде уже исчезли и вокруг нас сомкнулась глухая тьма. А в следующую секунду плотик рванул вперед и вниз с сумасшедшей скоростью. Нас в то же мгновение непременно разметало бы бешеным водопадом в разные стороны, кабы не веревки, которыми я оказалась накрепко привязана к доскам.

Но все это я осознала позднее, когда с облегчением почувствовала, что жуткий полет в кромешной темноте уже закончился, а мой плотик куда-то целеустремленно направляется, ловко лавируя между огромных камней.