Холод Офира: Ведьмак. Истории Школы Кота (СИ) - "vorontsov.jr" Страница 8

— Чувствуй себя как дома, — ответил Дарён, отхлёбывая тёплого хмельного напитка. Улыбка Старшего растянулась ещё шире.

— Слушай сюда, лысый. Сейчас я воспользуюсь твоим гостеприимством, как мне посоветовал мой добрый друг ведьмин, — шипел Старший не отводя взгляда от ведьмака, — И если ты не поднимешь свою хныкающую жопу, то ты об этом сильно пожалеешь. Можешь попросить подтвердить мои слова своих дружков, хе-хе-хе.

Старший шлёпнул по рукояти ножа, торчавшего из окровавленной руки лысого - лезвие завибрировало, покачиваясь из стороны в сторону. Лысый заскрипел зубами и застонал. Старший поднялся и пошёл к двери, позвал караулившего на улице Младшего. Заметённому снегом гиганту пришлось согнуться, чтобы пройти в дверь. Ветер завыл, загоняя снежинки и свежий воздух в корчму. Кружки зашкрябали по дну бочонка. Лысый наёмник медленно поднимался на ноги, сломанная рука висела словно тряпичная, лучевая кость торчала из кожи. Рыжий утёр пролившееся мимо рта пиво и уселся за стойку.

— О! Так ты по-нашенски не только «здорово» знаешь - здорово! Хе-хе, а то я уж подумал, зря перед твоей нордлингской мордой воздух сотрясаю, — Старший осушил кружку и швырнул её в лысого, тот дёрнулся, забыв о ноже в руке, и вновь заскулил от боли. Старший расхохотался.

— Я вам всё расскажу, господин, нам приказали… — лысый забубнил с сильным акцентом, но ему не дали закончить.

— Конечно, расскажешь, братец, но я тебя ещё даже спрашивать не стал. Я тебе ещё и пальца не отрезал, глаза не выдавил, а ты уже запеть как соловей вздумал, дятлом застучал. Ах ты, овечье сердце, за это я, пожалуй, отрежу два!

Все движения Старшего были отточенными и молниеносными: из глубины плаща он достал охотничий нож и подъёмом лезвия отсёк средний и указательный пальцы корчмаря, прямо по суставам средних фаланг. Крики лысого вновь заполнили помещение, он трясся в конвульсиях, брызжа слюной, кричал проклятия на родном языке, страшно пучил глаза. Его щёки надувались и сдувались, как жабры выброшенной на лёд рыбы. Рыжий садист залился поганым смехом.

— Ну ладно, говори что хотел, мы торопимся, — отхлёбывая из второй кружки, позволил Старший.

— Нам приказали встретить людей с важным грузом и сопроводить на корабль, — хватая воздух и глотая слова продолжил корчмарь. — Мы ждали два дня, на третий из горящего леса примчалась четвёрка конных. Их атаман знал нужный пароль, забрал с собой половину людей и свежих коней, приказал разделаться с теми, кто следующим приедет со стороны горящего леса, если такие будут! — покалеченный наёмник прикладывал немалые усилия, чтобы унять дрожь, стучал зубами.

— Кто вы такие? Откуда? — Старший внимательно слушал, поигрывая охотничьим ножом возле уцелевших пальцев лысого.

— Наёмники. Из Редании.

— Из Редании? — с наигранным удивлением переспросил Старший.

— Да, господин, из Редании! — с ужасом в голосе повторил наёмник, не сводивший глаз с лезвия у своей руки.

— Что за груз вы должны были встретить?

— Не знаю, господин, клянусь Богом, не знаю! — жалобно завыл искалеченный.

— Верю, пёс, не скули. Кто отдавал приказы?

— Капитан Эванли!

— Кто такой?

— Я точно не знаю, господин, но вроде как он какой-то шпик. Умоляю, господин…

— Где должны забрать груз? — Старший разглядывал янтарный браслет, заляпанный кровью, он приподнял его кончиком ножа на дрожащей руке, покрутил.

— Корабль должен отплыть завтра на рассвете, если команда успела его привести в порядок. По пути сюда мы попали в сильную бурю — курва, пообломала нам мачты.

— Откуда и куда поплывёте? — рыжий снял янтарный браслет, протёр замызганной тряпкой со стойки и надел на руку.

— Из Чеита в Новиград, — пот и слёзы застилали глаза наёмника, он побледнел, и его вырвало под стойку. Старший рванул на себя рукоять ножа в руке, выдернул серьгу из уха лысого, кровь брызнула и потекла тонкой струйкой на плечо реданца.

— Даже не думай отключаться, паскуда. Как выглядели люди, приехавшие из Драгунской пущи?

— Откуда, господин? — заорал и ещё больше задрожал лысый.

— Из горящего леса, ты, безмозглый нордлингский мусор.

— Да никак не выглядели, они ночью приехали, укутанные в плащи, как вы, лиц не видать! Атаман их из наших был - с севера! Меч за спиной, как у этого! — Лысый кивнул на ведьмака — Клянусь, господин! Пощадите! Я всё, что знал, сказал! Умоляю! — грубый голос лысого бугая звучал так высоко и по-девичьи, и если бы Дарён не слышал его воочию, то никогда бы не поверил, что этот реданский детина может издавать подобные звуки. Ведьмак допил пиво и встал за добавкой. Кружка зашкрябала по дну бочонка.

— Пощады… — полушепотом процедил лысый.

— Пощады? Я не ослышался? Ты, заячье гузно, смеешь просить пощады? А пощадили вы корчмаря с его семьей? — глаза наёмника расширились в ужасе, на штанах проступило большое мокрое пятно. Запахло мочой. — Чтобы ты знал, червь, я был знаком с этими добрыми людьми — их семья владела этой корчмой три поколения, а теперь мыши едят их тела в погребе. Пощады! — последнее слово он прокричал театрально, изображая молящего нордлинга. Старший схватил за горло реданца и резким движением вырвал ему кадык. Лысый захрипел, забулькал, сломанная рука неестественно потянулась к шее, глаза налились алым, кровь потекла изо рта. Старший выдернул нож из конвульсивно сжимающейся трёхпалой руки и всадил его в ухо наемника, тот несколько раз дёрнулся на ноже и обмяк.

========== Как обычно. Глава IV ==========

«Волшебник не мог управиться с горем утраты любимого приёмного сына, и тогда он прибегнул к использованию древней тёмной магии. Долго он изучал ветхий фолиант с переплётом из человеческой кожи и наконец нашел нужное заклятие. Чародей призвал душу своего покойного сына и заключил её в сапфир в надежде переселить её в новое тело. Шли недели, а ритуал всё не хотел увенчиваться успехом. Из деревень близ башни волшебника каждую ночь без вести пропадали юноши и мальчики. И пошли крестьяне помощи просить у Волшебника, просили найти их детей, но не ответил им ничего чародей и не пустил никого за порог. Скорбь съедала Волшебника, и с каждым днём он становился безумнее. Камень с душой не принимал тела деревенских детей, а только впитывал их несчастные души в себя — тёмная магия не работала. И тогда чародей в сердцах швырнул сапфир прочь и случайно попал в незавершённого голема. Глина ещё десятилетия должна была напитываться магией, прежде чем начать служить своему господину, но загорелись глаза голема, и светились они чистым белым пламенем, — а не оранжевым, как у других големов.»

Отрывок из детской сказки «Волшебник и камень душ»

Дарёну не раз приходилось убивать людей — мужчин и даже женщин, но все эти убийства можно было назвать самозащитой. Никогда у него не было нужды мстить кому-либо за кого-либо, ибо родных и друзей у него так же не было. Нет, конечно, у него были близкие люди, но и людьми-то их остальные люди называли с натяжкой — все они были его братьями по ведьмачьему цеху. Бытует мнение, что после прохождения испытания травами и Трансмутаций выжившие молодые ведьмаки напрочь лишались каких-либо чувств и эмоций. Возможно, так оно всё и было, но Дарён смотрел, как Младший упивается своей жестокостью, и испытывал отвращение. «Да, это были нордлингские наёмники, и у них было задание нас прикончить. Я даже не обнажил меча. Да, всё нормально, я придерживаюсь контракта, но куда это всё ведёт? Редания, война, Чеит, Новиград и ещё этот чертов ведьмак-атаман. Дери тебя черти, Ле Сан из Сальма.» Мысли обуревали ведьмака, шестое чувство сигналило об опасности лёгкой дрожью в районе солнечного сплетения. «Захотел лёгкой монеты, а Карбон уже была так близко. Проехать всю Империю, добраться до Синих гор и развернуться в погоне за иллюзорными сундуками с монетами? Как осла морковкой поманили. А теперь я ещё по оказии должен защищать этого урода. Старик Алазар сейчас бы точно был недоволен тем, куда заводит меня моё Предназначение.»