Марина Тройнич - Сказка для олигарха Страница 9

Тут девица встала передо мной как живая. Разом обдало жаром. Вспомнилась фраза из сказки: «Хи-хи-хи! да ха-ха-ха! Не боится, знать, греха». Да уж, до греха она сама страсть как охоча. Сколько Сеня сможет продержаться на таблетках? Я в который уж раз вспомнил игривые пальчики, умело снующие по телу. Мышцы напряглись. И тут пришла благородная мысль – помогу другу! Сеню нужно выручать, хотя бы часть его нагрузки взять на себя. Устраивать, так сказать, корешу выходные. А то ведь помрет преждевременно.

В глубине души я, конечно, признавал, что благородство и забота о друге здесь ни при чем. Очень уж хотелось переспать с девицей. Но человек всегда сумеет оправдать свои низменные поступки, и я в этом смысле не был исключением.

Однако пора вернуться к Пушкину.

«Сказку о попе и о работнике его Балде» перечитывать не стал, вспомнил, как пренебрежительно отозвался о хвостах учитель словесности. «Золотая рыбка» могла дать только богатство, а бабок у меня и так навалом, владычица морская убогой нищенкой покажется. Мне бы чего-нибудь для души…

Задержался на «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях», но что из нее извлечь, так и не понял. Да и лажа все это. Был у меня когда-то сокамерник-актер. Он к месту и не к месту повторял слова какого-то Станиславского: «Не верю!» Во был мужик! Кремень! Ничему не верил. Так и я сейчас. Ни разу не встречал цыпочек из богатых семей, которые могли бы убирать и готовить хотя бы в микроволновке, не то что печь разжигать. Да еще царевна – дура набитая. Поселилась у семи здоровых мужиков и надеется, что сестрицей им останется. Яблочко взяла из грязных рук какой-то бомжихи. Ей родители ни разу не говорили, что у посторонних брать ничего нельзя? Да этому каждого младенца учат!

Я вздохнул и задумался. И вспомнил другие слова актера: «Зри в корень!» До меня вдруг дошло. Пушкин ведь недвусмысленно написал: «Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Самый главный смысл в этой сказке содержится в хрустальном гробу! Вовсе он не был хрустальным. Царевну просто заморозили. Вспомнил – криотерапия называется. А под образом Елисея скрывается великий ученый, который сумел воскресить царевну. Ай да Пушкин, ай да хват! Ничего не скажешь. Сколько сейчас бьются над проблемой вечной жизни, а в то время уже знали секрет. Я долго раздумывал – может, поработать над этим? Будут и деньги, и слава мировая. Потом помотал головой – нет уж. Всю жизнь среди льда, мертвяков, скучных ученых зануд… Я еще молодой, мне необходимы веселая жизнь, приключения и живые бабы. С раннего детства был любознательным ребенком. Всегда тянуло к чему-то неведомому. Впрочем, тяга к приключениям меня и сгубила. Захотел увидеть, что лежит в чужих сейфах и квартирах. На том и погорел в первый раз.

Я отмахнулся от воспоминаний и с тоской начал вчитываться в длиннющий текст «Руслана и Людмилы». Эта сказка тоже не понравилась. Летать, прицепившись к бороде… эта идея и вовсе не прельстила. Столько лет прошло, может, там три волоска осталось. Стоит ли рисковать?

Я перевернул страницу и погрузился в «Сказку о царе Салтане». Кое-что в ней понравилось, кое-что нет, но читать дальше я был уже не в силах. На этой истории решил и остановиться.

Утром позвонил олигарх Сеня, признался, что ему хреново в прямом смысле этого слова, и позвал в гости. Я почувствовал, как затрепыхались все нервные окончания. Неужели скоро увижу цыпочку? Счастье было так близко! Однако я взял себя в руки и спокойным равнодушным тоном объявил корешу, что постараюсь найти время и навестить его.

Затем явился новый учитель словесности. И сразу потребовал назвать сказку, на которой я остановился. Я сказал. Карл Карлович уселся напротив и попросил прочитать выбранное вслух. С чувством, с толком, с расстановкой.

Я несколько раз прокашлялся и попробовал декламировать с выражением. Сам понял, что получается завывание какое-то. Наставник нахмурился:

– Не годится. Попробуй еще.

Так повторялось несколько раз. Я уже начал рисовать в уме кровожадные картины, представляя во лбу учителя маленькую аккуратную дырочку, но тут наконец он удовлетворился результатом:

– Все. Теперь начинай заучивать наизусть. Чем быстрее выучишь, тем лучше. Но учти – ты не должен спотыкаться на словах, запинаться и заикаться. А также – пересказывать своими словами.

Я вспомнил, что забыл спросить его про оплату, и поинтересовался суммой. Карл Карлович лениво отмахнулся:

– Поговорим об этом в другой раз. Я еще не понял, выйдет ли из тебя толк.

Я вспыхнул и разозлился. Да что этот хлыщ себе позволяет! Давно мне так никто не смел отвечать. Я представил, как пинками гоню это фраера из дома.

Карл Карлович как-то странно посмотрел на меня:

– Кстати, у меня поручение. От небезызвестной тебе девицы. Просила передать, что помнит о минутах, которые вы провели вместе.

Меня окатило волной такого жара, что чуть плохо не стало.

– Я тоже вспоминаю нашу встречу, – хрипло пробормотал я. Потом взглянул на наставника. Ведь знает все, гад! Повадки как у сутенера. Добавил более уверенно: – И даже мечтаю о новой. Сеня приглашал меня в гости.

– Если желаешь, помогу вам увидеться. Без Сени.

В голосе Карла Карловича чувствовалась насмешка, и я решил показать, что в благотворительности не нуждаюсь. Бабок у меня хватит и на царицу. Достал толстую пачку зеленых и небрежно бросил на стол, подтолкнув к учителю.

Карл Карлович таким же небрежным щелчком отправил ее обратно. На мгновение показалось, что в черных глазах полыхнуло пламя, а нос с горбинкой превратился в клюв. Однако через минуту передо мной вновь сидел спокойный, сдержанный учитель словесности.

– Когда мои услуги станут платными, обязательно сообщу, – вежливо сказал он, после чего встал и откланялся, бросив на прощание: – До вечера.

Я оскорбленно подумал: «Была бы честь предложена». Но тут же вспомнил «Сказку о золотом петушке». Сердце пронзило болью, будто получил заточку под ребро. Не пришлось бы за услуги этого типа расплатиться чем-то большим, нежели деньги.

Любовь

Вечер выдался на редкость отвратительный. Одна неприятность сменялась другой. Отношения с сестрами в последнее время не то что родственными, даже дружескими назвать нельзя. Надька ревела целыми днями и ни с кем не хотела разговаривать. А кто виноват, что притащила хахаля в дом? Понадеялась, что родителей не будет, и напоролась на батю. А тот, хоть и пьяница, за мораль ратовал рьяно, поведение современной молодежи не одобрял. Мать была мягче, но и она часто воспитывала нас. Хотя больше беспокоилась о муже: как бы перехватить его по пути с работы да отобрать зарплату, пока не пропил. Когда ей это удавалось, отец был трезв и от этого недоволен всем миром. Вот в такой момент Надька и напоролась. Хахаль избежал членовредительства лишь потому, что сумел выскочить в окно, прихватив штаны. Надька ревела белугой, уверяла, что тот собирался жениться. Но сочувствия ни у меня, ни у Верки не вызвала. К тому же отец устроил разгон и матери. Она ворвалась к нам в комнату, злая как черт. Наорала, обозвала сестер проститутками и объявила, что вряд ли найдется дурак, согласный на них жениться. Потом вдруг успокоилась и заявила, что у нее вся надежда на меня. Я-то и умная, и веду себя прилично.

У Надьки от таких слов враз высохли слезы. Она ехидно прошипела:

– А ты последи за своей скромницей. Гуляет со старым мужиком. Вон на цепочке подарочек висит. Недешевый. Проверь карманы, небось и деньги найдешь.

Мать тут же последовала совету и бросилась к моей одежде. Я помертвела. Как раз вчера Карл Карлович обратил внимание на тот факт, что я хожу к нему пешком да и одета более чем скромненько. Он достал пачку купюр:

– Вижу, ты совсем не имеешь наличных. Непорядок. Возьми и купи что-нибудь приличное.

Я смутилась и долго не хотела брать.

– Это в долг. Отдашь, как заработаешь. Ко мне клиенты важные ходят, увидят такую ученицу, уважать перестанут.

Хоть я и считала себя независимой и гордой, не удержалась и взяла. Постараюсь вернуть как можно быстрее. Вдруг опять Федю встречу? Не хочется, чтобы он меня за оборванку принял. Однако когда дома пересчитала деньги, впала в ступор: разве я сумею столько отдать?!

…И как теперь все это матери объяснить?

Да еще и кулон… Я прижала руку к груди. Это тоже был подарок Карла Карловича – оберег. Он велел носить его обязательно. Изучаю черную магию – может прилипнуть какая-нибудь потусторонняя сущность. Оберег был очень красив: из золота, покрытый загадочными письменами.

Мать вытащила деньги из кармана куртки и грозно шагнула ко мне:

– Откуда?!!

Сестры, видимо, не ожидали увидеть такую сумму. Надька шмыгнула носом и перестала реветь окончательно. Верка недоуменно пялилась на купюры. Я молчала.

Мать разозлилась и хлестнула меня по щеке:

– Вот я покажу твоему хахалю! Упрячу за решетку.

Увидела кулон и рванула. Тонкая золотая цепочка порвалась, оберег полетел за тумбочку. Деньги мать спрятала к себе в карман и ушла. Надька захныкала: