Юлия Фирсанова - Тройной переплет Страница 9

– Вы, конечно, по нас ужасно соскучились? – с порога задорно осведомилась Элька.

– Еще минута, и начали б рыдать, – чистосердечно заверил подругу Фин и весело подмигнул ей, а следом и Галу.

Судя по слегка растерянной, но в целом мирной физиономии последнего, девушке удалось загладить невольный промах вора, чему беспечный жулик был очень рад. Признавать такое совершенно не хотелось, но Рэнду было стыдно за собственный болтливый язык. Теперь же, уверившись в том, что мир восстановлен, вор легко запинал странное чувство поглубже в подсознание и постарался забыть о нем.

Мыша сорвалась с запястья хозяйки и перепорхнула к крысу, деловито обшаривавшему угол комнаты. То ли там интересно пахло, то ли просто зверьку захотелось прогуляться. Летучая, почти невесомая товарка опустилась на спинку крупного грызуна, тот весело фыркнул, и они принялись изучать угол вместе, не докучая хозяевам. Буквально с момента первой встречи в доме летучий и нелетучий зверьки великолепно ладили друг с другом и периодически совершали мелкие каверзы, заставлявшие членов команды притворно сердиться. Но на деле людей от души забавляли выходки парочки питомцев. В конце концов, изгрызенный ремешок, которым Эсгал подвязывал на тренировках волосы, не был великой святыней, да и расшитый бисером топ Эльки в раритетах не числился, а уж о мотке проводов Макс даже не вспомнил бы, не найди его Рэнд в гнездышке крыса.

Подлетев к своему месту, Элька плюхнулась на стул и жадно спросила, вытягивая шейку:

– Уже читали бумажку из папочки?

– Нет, мадемуазель, мосье Фин покрутил волчок, и великое счастье озвучить просьбу выпало мосье Эсгалу, посему мы ждали его, – пояснил Лукас, оправляя кружевные манжеты. Кажется, они сейчас интересовали его куда больше, чем некий не в меру серьезный воитель.

– Точно, – согласился Макс и кивнул на красноречиво замерший в направлении пустующего стула волчок-указатель – вещественное доказательство выбора Сил.

«Ух ты блин, как не повезло», – мысленно вздохнула Элька, понимая, что от скрупулезного оборотня им придется выслушать всю петицию целиком, равно как и детальные сведения о мире, ее направившем. И никакие душевные треволнения Эсгала этого обычая не отменят.

По счастью, со школьных и институтских времен Элька обладала замечательным талантом пропускать мимо ушей всякую нудятину и автоматически включать внимание точно тогда, когда речь заходила о чем-то действительно важном. А уж если этот дар давал иногда сбой, так ведь и на старуху бывает проруха. Для исправления недоразумений всегда имелись под рукой куда более педантичные и ответственные друзья, готовые поделиться информацией и не сказать ни слова упрека, например Макс. Вот уж кто никому и никогда не читал морали и ни за что не винил.

Но с другой стороны, чтобы сделать какую-то гадость добряку Шпильману, нужно было быть таким законченным мерзавцем, каковых в команде не наблюдалось, а вздумай обидеть добродушного парня кто со стороны, этому «кому-то» Элька готова была посочувствовать заранее, ибо за защиту гения встали б стеной все друзья. Меч Гала, магия Лукаса, удавка или метательный кинжал Рэнда, хаотическая сила самой Эльки и верный посох Мирей могли убедить кого угодно в ошибочности мнения о безобидности молодого мнемоба. Так когда-то случилось в Гардарне, где Шпильман снимал слепок-отпечаток для поиска королевских сокровищ. Похитители, собравшиеся пугнуть лезущего не в свое дело молодца, столкнувшиеся с таким групповым отпором, сочли за лучшее явиться к властям с повинной – это казалось им единственным шансом на выживание. Впрочем, Элька помнила, какое лицо было у Гала, и целиком разделяла здравую точку зрения преступников.

Воин прошел к толстенной папке с прошениями. Первый ее поистрепавшийся вариант уже давно был отправлен в музей команды ввиду недостаточности размеров и заменен на куда более внушительный аналог не из картона или кожи – этот материал сочли недостаточно прочным, – а из клееного эльфийского шелка – шериаля. На ощупь он походил на плотную кожу, а износостойкостью превосходил оную многократно. Эльфы вот вообще считали, что шериалю, как тем «тапочкам для мальчика», сносу нет, но папка использовалась столь часто, что этому постулату предстояло подвергнуться основательной проверке.

А что касается музея, то после первого десятка приключений, нет, конечно, заданий, приключениями их называли только безответственные типы, вроде Эльки и Фина, то одну из свободных комнат дома на первом этаже рядом с гостиной было решено отвести под хранилище памятных безделиц. Туда складывали всякую всячину, вроде фальшивой короны из Норка, кинжала, которым пытались убить наследника престола в Загренде, прялки сновидений из Сапиша и картины-ловушки из Рюдалиана…

Особенно трепетно заботились о пополнении коллекции Рэнд (тот вообще тащил в дом кучу любопытного хлама) и Связист. Кто бы мог подумать, что Сила окажется таким тряпичником?

Но сейчас компании только предстояло взяться за новое дело. До сувениров было еще далеко. Гал щелкнул замочком, лично выкованным им в виде двух половинок эмблемы команды в один из выходных, и извлек нечто. Пристально оглядел находящееся в его пальцах и тяжело уронил:

– Так!

Все вперили в штатного читателя и «петицию» откровенно непонимающие, абсолютно невинные, можно сказать, бесстыжие, взгляды.

После многозначительной паузы, отведенной на добровольное покаяние, но заполненной лишь тишиной, воин мрачно продолжил:

– Тут несколько прошений, слипшихся в один ком. Кто пролил кофе на бумаги?

– О чем вы, мосье? – удивленно протянул Лукас, чуть подавшись вперед и пытаясь разглядеть причину негодования педантичного коллеги.

Исполненный подозрений взор Эсгала остановился на Максе, единственном кофейном маньяке в доме. А что пролит именно этот напиток, оборотень, отличающийся тонким нюхом даже в человеческом облике, был совершенно уверен.

– Я вообще кофе за столом в зале совещаний не пью, – почему-то виновато, как будто он вместо распития кофе напрудил под столом или глушил коньяк ведрами, принялся оправдываться и краснеть Шпильман. – Вот у себя – да, проливаю, вчера на клавиатуру случайно почти полную чашку опрокинул сладкого, замучился вытирать, так вообще менять пришлось. А здесь нет, никогда, если только у зеркала, в кресле…

– Гал, ну чего ты наезжаешь, – вступилась за друзей Элька, – мы к этой папке вообще не подходим поодиночке и тайком, чего нам, в рабочее время занимательного чтива оттуда не хватает? Как средство от бессонницы используем? Может, это в Совете богов испачкали или при транспортировке, а нам грязное подсунули?

– Какое вопиющее безобразие, как они только посмели?! – демонстративно развозмущался вор, впрочем не прерывая раскачиваний на стуле. – Пачкать прошения – исключительно наша прерогатива! А что мы ей не пользовались, так пока руки не дошли, ну ничего, вот прямо сегодня начнем исправляться! Не сходить ли за соусом?!

– Как только появится мосье Связист, мы ему всенепременно передадим все справедливые претензии. Пусть он поставит в известность о вашем, мосье Фин, праведном негодовании достославных Онтру, Тиваля и Калаша. Заодно нам представится шанс проверить, насколько обидчивы покровительствующие команде боги, – с вежливой, но при этом почему-то донельзя ехидной улыбочкой пообещал приятелю маг, поигрывая кольцом с крупным изумрудом на безымянном пальце.

– Ха, я не удивлюсь, если после таких наездов нам урежут финансирование, – встряла Элька, вновь вытягивая шею (с места было не углядеть), в попытках оценить степень ужасающего опорочивания важной документации.

– Лучше не проверять, если хотят, пусть пачкают, я не гордый, во всяком случае, не настолько гордый, чтобы на пару пятнышек кофе обидеться, – поспешно сменил точку зрения меркантильный Рэнд под давлением доводов Лукаса и Эльки. Пожалуй, вопрос финансирования его обеспокоил куда больше божественной немилости – понятия до некоторой степени абстрактного, в отличие от регулярно получаемой зарплаты и премий.

– Насколько серьезно пострадали петиции, мосье, их совершенно невозможно прочесть? – уточнил маг, прерывая обычный веселый треп.

– Можно, – сухо отозвался воин, не одобрявший неаккуратности в важных вопросах, тем паче божественной неаккуратности. Знать, что кто-то там, наверху, столь безалаберный и могущественный, играет чьими-то судьбами и жизнями… Нет, такое Галу решительно не нравилось!

Ему часто не слишком нравились оригинальной конструкции письма, каковых команда навидалась уже предостаточно: сложенных в виде цветков, фигурок зверей, птиц и людей, вырезанных, выжженных на дереве, вышитых на ткани, выбитых на металле, навязанных узелками на веревочках, вылепленных и вытатуированных. Но это безобразие оказалось не ритуальной композицией, а следствием неаккуратного обращения с напитками. Неодобрительно дернув уголком рта, воитель внимательно изучил комок прошений и аккуратно потянул уголки. Чуть слышно хрустнув, залитые кофе петиции распались. Из комка получилось три неравные кучки. В первой без труда опознавался плотный, чуть помятый листок альбомного формата, похожий на гербовую бумагу с легкой зеленцой. Вторым шел тонкий длинный клочок материала, свернутый в трубочку и более всего напомнивший Эльке кальку. А вот последний оказался вполне заурядным тетрадным листочком в клеточку, сложенным в виде детского кораблика. Во времена босоногого проказливого детства девочка сама пускала такие в тазике, ванне, а потом и в пруду. Один раз так увлеклась сажанием на палубу головастиков, что даже нырнула в водоем со ступенек вслед за груженным будущими лягушками судном. Ох и ругались родители, когда она явилась домой мокрая, по уши облепленная водорослями и тиной! А гулять после три дня не пускали, домашний арест маленькая негодница использовала для изучения процесса горения. Экспериментировала, правда, на балконе, поэтому дом не спалила, только прижгла палец, но, конечно, никому об этом не сказала, чтоб арест не продлили, прибавив в нагрузку бабушкин надзор.