Сергей Литовкин - Хуже всех (сборник) Страница 10

Наличие таких, достаточно убогих, помещений на берегу позволяло штабным офицерам сносно трудиться и отдыхать на твердой почве. При этом числились они в составе экипажа или плавучего штаба, получая приличное морское денежное довольствие. Переход в капитальные береговые сооружения мгновенно лишал их таких благ. Про хитрости эти, придуманные ушлыми финансистами вместе с хитрыми штабистами, я узнал в период своего пребывания в бригаде кораблей вспомогательного флота. Подобные КУНГи были обильно расставлены почти по всем причалам. Не удивительно было бы их увидеть и на газоне у штаба флота. Но до этого дело не дошло.

Мичман подвел меня к самому левому КУНГу, открыл дверку и жестом предложил войти, сам оставаясь снаружи. Увидев Семена Ефимыча, я поздоровался и состоил доброжелательную улыбку особым, тщательно отработанным у зеркала методом. Наверное, она оказалась недостаточно открытой, так как, начиная свое бюрократическое вещание, он брезгливо поморщился.

– Принято решение предоставить вам отпуск по семейным обстоятельствам на трое суток. Вот отпускной билет. Ваше назначение к нам было ошибочным. К нам уже направлен выпускник академии, который целенаправленно прошел подготовку для службы в специфических условиях. Вашей вины здесь нет. Думаю, что допустившим ошибку лицам будет указано. (Я чуть было не вздрогнул, но сдержался.) Возможно, к моменту вашего возвращения из отпуска мы сможем предложить вашему вниманию другую должность в другой части.

– А что именно? – Я уже был изрядно утомлен этой «семеноефимчией».

– В должностном окладе и штатной категории ваш статус ущерба не понесет.

– Надеюсь, – мне показалось, что он ухмыльнулся уголками губ. Издевается, что ли?

– Может быть, я все-таки здесь пригожусь?

– Нет. Решение уже принято. – Указательный пале собеседника уперся в потолок. Поскольку вы были допущены на объект, подпишите обязательство о сохранении в тайне любых сведений о нашей части.

Я расписался, причем Ефимыч потребовал повторить подпись: ему показалось, что какая-то буква выписана недостаточно четко.

– Пройдите в соседний КУНГ. Мичман вас проводит. Получите там денежное довольствие и можете быть свободны.

Выходя, я непроизвольно состроил на физиономии кривую мину. Выполнение задания находилось под угрозой.

В соседнем кузове на койке за цветастой занавеской валялся капитан с малиновыми просветами на погонах. Судя по мешкам под глазами, он систематически и с удовольствием нарушал сухой закон. При моем появлении он резво поднялся и радостно захлопотал.

– Здравствуй, здравствуй, мореход. Я о тебе все знаю. Не хотят тебя брать в наш МОРСик, а зря. Был бы у меня друг-товарищ. Но ты не горюй. Они тебе место подберут – закачаешься.

Андрей, как попросил называть себя капитан, быстро насчитал мне все выплаты по окладам и даже подъемные. Он выплатил подъемные и на семью, не спросив справок с места жительства и свидетельств о браке, рождении, убытии и прибытии. То есть всего того, без чего ни один финансист даже не почешется открывать ведомость на выплату разновсяких пособий и дотаций. Я насторожился. Такой халявы со мной никогда не случалось. Андрей раздухарился и отстегнул мне еще полоклада сверху за какие-то особые условия службы. От денег я не отказывался и, расписавшись раз пять в графе «получатель», сложил купюры в отдельный карман для последующей проверки на подлинность. Покончив с расчетами, капитан достал из шкафчика слегка початую бутылку виски «Белая лошадь» и пару стопочек.

– Давай-ка обмоем твое прибытие-убытие.

Я согласился, но с условием, что возмещу ему со временем алкогольные запасы, правда, с учетом моих возможностей, водкой или коньяком. Он небрежно кивнул и разлил напиток по емкостям. Закусывали виски мы необыкновенно вкусными вялеными фруктами. Их названий я раньше никогда не слышал и даже не предполагал о возможности существования чего-то подобного. Когда Андрей отправил под стол опустошенную бутылку и предложил закурить «Мальборо», в мою нетрезвую голову закралась страшная мысль о том, что я нахожусь в шпионском гнезде американского империализма.

Наверное, их прикрывает московский резидент, окопавшийся в верховном военном руководстве. Не исключено, подумалось мне, что их щупальца широко раскинулись по соединениям и частям Флота. Возможно, они готовят плацдарм для высадки десанта. Вроде того, как на Кубе. В заливе гусей или свиней, не помню. Отечество в опасности? Я должен быть хитрым, осторожным и внимательным, чтобы разоблачить врагов.

«Вы – болван, Штюбинг», – выплыла из памяти фраза главного героя фильма «Подвиг разведчика». Что там еще можно почерпнуть для применения в моей ситуации? «Никелированная кровать с тумбочкой»? Не то.» Ваша щетина превратится в золото»? Нет, и это не годится. Делая вид, что ничего не подозреваю, а питье «Белой лошади» и курение «Мальборо» для меня дело вполне привычное, я сердечно распрощался с сомнительным капитаном и под конвоем не менее сомнительного мичмана покинул часть. Всевозможные предположения не позволяли мне полноценно осклабиться, но я пытался это сделать в полном соответствии с прочитанной книгой по психологии.

Опасаясь прослушивания агентами телефонных сетей, я лично прибыл к шефу домой и, взяв с него ужасную клятву молчания, рассказал все. Помнится, он поклялся своим новым автомобилем, в очереди на который стоял лет пять, а деньги копил всю жизнь. Иначе я поступить не мог, поскольку дал подписку о неразглашении любых сведений. Шеф выразил недоверие моей версии, особенно после того, как я по его просьбе на него дыхнул. Потом задумался и погрустнел. Дело пахло уже не жареным, а горелым.

– Брякнуть бы особистам, – сказал шеф, – да что мы сможем им сообщить? В каком-то странном МОРСе капитан-финик глушит виски, курит «Мальборо» и денег отваливает сверх возможной меры всем, кому ни попадя? Кстати, о деньгах. Насколько я в них разбираюсь, а разбираюсь я в них неплохо, они настоящие.

Мое предложение подождать несколько дней и еще разок оглядеться на месте было принято шефом с отвращением. Мы оба были в растерянности и расстались, ощущая наличие в мозгах какой-то гадости. Сродни тараканам.

Уже на второй день своего неожиданного отпуска я не выдержал и самовольно отправился в разведывательный дозор. Изображая отдыхающего, я хотел нацепить шорты, однако полное отсутствие загара на ногах заставило отказаться от подобного способа конспирации. Остановился я в итоге на спортивном костюме и кедах. Для повышения маневренности очень кстати оказался соседский велосипед. Бабушкин театральный бинокль (семейная реликвия) с украшениями из слоновой кости и кухонный топорик-секира дополнили мою экипировку. Стараясь остаться неузнанным, я надвинул на глаза кепку и надел темные очки. Дорога была неблизкой, колеса велосипеда зверски восьмерили, но часа за два все-таки удалось добраться до места. Мне повезло обнаружить заросший кустарником пригорок, с которого открывалась почти вся панорама МОРСовской ограды и даже просматривалась часть побережья с КУНГами, а главное, были видны ворота и КПП. При помощи секиры, я расчистил себе в кустах наблюдательную позицию и отрыл небольшой окопчик.

Часов до шести вечера практически ничего не происходило. Стало, однако, понятно, что часть охраняется сменой из четырех пожилых ВОХРовцев (почему-то называемых в народе мобутовцами), которые лишь однажды за много часов предприняли имитационную попытку обхода охраняемой зоны. Задора хватило только на десять минут моциона и двадцатиметровое удаление от караулки. Ровно в восемнадцать часов из ворот выехала «Победа», а вслед за ней выбежал оживленно размахивающий руками мичман. Из притормозившей машины вылез Семен Ефимыч, выслушал соратника и жестом пригласил его в салон. После их отъезда движения в обозреваемом пространстве не наблюдалось в течение часа.

Дрема свалила меня в окоп, но громкое тарахтение заставило возобновить наблюдение. Звуки издавались мотоциклом, на котором восседал знакомый мне финансовый воротила – капитан из МОРСа. Был он в комбинезоне песочного цвета, но узнаваем по почти неуловимым повадкам самоуверенного и независимого человека. Из доступной моему обзору части земной тверди мотоцикл вылетел почти мгновенно. Я уже было собрался покинуть свой пост, но снова появился мотоцикл, на сей раз с двумя седоками. Крепко обняв капитана от финансерии, на заднем сидении мотоцикла возлежала дама, одетая соответственно верховой прогулке – в брючный костюм. Мотоцикл направился в противоположном от ворот направлении и заглох где-то метрах в двухстах левее КПП. Уже темнело, но благодаря своей оптике я увидел, что две тени проскользнули к КУНГам, расположенным недалеко от ограды. «Ага, – подумал я, – там есть пролом или лаз».

Оставив велосипед на наблюдательном пункте и соблюдая правила маскировки, я двинулся в направлении возможного пересечения границы МОРСа. Довольно быстро обнаружилось место в стене, где вообще отсутствовало несколько ракушечниковых блоков, оставляя широкий вход в загадочную область побережья. Поблизости под деревом остывал от гонки тяжелый темно-синий аппарат. Вспомнились слова шефа: «Все, что между ног, транспортным средством не является». Захотелось с ним подискутировать, но шеф был далеко и вряд ли подозревал о моих изысканиях. Стало грустно. Я убедил себя, что формально, будучи военнослужащим МОРСа, имею полное право находиться на его объектах. И смело, ползком, скрываясь в высокой растительности, пересек границу.