Владимир Кунин - Возвращение из рая Страница 10

На мгновение мне показалось, что все три Мужика, включая теперь сюда и Сокса, в этой части моего рассказа очень даже напряглись и сделали на Рут, как говорил Шура, «стойку»!..

— Мне Ларри Браун докладывал, что разговаривал с сержантом Истлейк по телефону, — впервые открыл рот Начальник всех секретов Белого дома. — Он звонил ей перед самым выпуском вечерних телевизионных новостей, чтобы они там в Нью-Йорке не пугались за своего Кота...

— Очень хорошо и правильно, — чуточку раздраженно проговорила Хиллари Клинтон. — Но неплохо было бы еще и найти мистера Плоткина!..

Я понял, что при Хиллари говорить с Клинтоном о красивых Женщинах явно не рекомендуется! Что и подтвердил Сокс, снова незаметно пихнув меня задней лапой в бок.

— Ну ладно, братцы! — сказал Билли Клинтон. — Завтра предстоит нелегкий день. В первой половине у меня куча неотложных дел и встреч, а вечером у всех нас — Кыся, ты приглашен тоже! — прием депутатов Российской Государственной Думы. Поэтому всем нам неплохо бы выспаться. Но каждый труд, каждое благое деяние должны быть вознаграждены. Так вот, скажи мне, друг мой Кыся, чего бы ты больше всего хотел сейчас в жизни?..

Мне даже не пришлось задуматься! Я ответил мгновенно и четко:

— Больше всего в жизни мне хотелось бы сейчас разыскать Шуру Плоткина и сделать так, чтобы ему не пришлось бы проходить весь горько-традиционный путь эмигранта-новичка. Я насмотрелся на это в Германии и подозреваю, что Америка в этом не очень отличается от Европы...

— Верно... — сказал Клинтон и надолго замолчал.

А потом посмотрел на Начальника Секретной службы и нормальным Человеческим языком сказал ему:

— Давайте попробуем что-нибудь придумать.

И тот записал у себя в блокноте пару строчек.

— Билли, ты позволишь? — спросила Хиллари.

— Да, да, конечно, дорогая..

— Прости меня, пожалуйста, Мартин, если мой вопрос покажется тебе чересчур женским...

— Ради Бога, миссис Клинтон, — смутился я.

— Скажи мне, Мартин, какие два качества в себе ты считаешь наиболее... — Хиллари запнулась, стараясь подыскать максимально точное определение.

— Наиболее необходимыми для меня самого? — помог ей я.

— Да! Да, да... Очень точно!

Вот тут я задумался...

Отличных качеств у меня было — пруд пруди! Хоть отбавляй!.. Без липовой скромности я мог бы назвать их десятки. Но тут нужны были только два, к сожалению.

— Ну что ж... — сказал я, и мне самому это показалось наиболее важным. — Первое: СВОИХ НЕ ЗАКЛАДЫВАЮТ, ЧЕМ БЫ ЭТО ТЕБЕ НИ ГРОЗИЛО!.. И второе: у меня очень высоко развито ощущение ЛЖИ, от кого бы она ни исходила. Тут я просто — само совершенство! Этим я владею шикарно!

— Тогда завтра во время приема я попрошу тебя не отходить от меня ни на шаг! — быстро проговорил Клинтон, но тут же спохватился: — Хотя первое твое качество — СВОИХ НЕ ЗАКЛАДЫВАЮТ — войдет в противоречие со вторым, и я просто боюсь за твое здоровье...

— Не волнуйтесь, мистер Президент, — сказал я. — Это я еще завтра-посмотрю — кто там СВОЙ, а кто и не очень.

И мы разошлись спать. Было ровно три часа ночи.

И снится мне, что я почему-то в... Испании!.. Я про Испанию слышал всего три раза в жизни: от Шуры — тот все мечтал когда-нибудь там побывать; от Фридриха фон Тифенбаха, который показывал мне очень красивый альбом с видами Испании и говорил, что умирать уедет в какую-то Андалузию, где есть город Кордоба, а в этом городе у Фридриха есть небольшая вилла. Купил ее лет двадцать тому назад, да все никак не соберется слетать туда... А еще про Испанию я слышал от Капитана Александра-Ивановича-Кэп-Мастера. Он там вокруг нее плавал...

Так вот, значит, снится мне, что я в Испании. И жарко, ну просто ужасно! Дышать нечем, лапы вялые, голова в тумане... Бреду узенькими-узенькими кривыми улочками... И все домики белые-белые, и от этого на них очень трудно смотреть — так все сверкает в глазах от солнца!..

Скрыться от жары и слепящего света можно только лишь в маленьких двориках — Фридрих называл их «патио». Они есть внутри каждого дома — с такими малюсенькими кукольными балкончиками, все в неведомых цветах красоты невероятной! Но я стесняюсь туда заходить — чужое все-таки...

Иду, прижимаюсь к теневой стороне улочки, заглядываю во все эти дворики-патио — один другого прекрасней: вымощены разноцветными гладенькими камушками типа осколков разбитых тарелок, и если бы не жара, если бы можно было еще и дышать, то мне показалось бы, что я в настоящем раю!..

И вдруг в одном дворике, почти пустынном, только по стенам неяркие ползучие цветы, вижу ШУРУ ПЛОТКИНА!!!

В незнакомой мне пижаме Шура ходит под ручку со странным невысоким бронзовым стариком. Не выкрашенным бронзовой краской, а из настоящей бронзы — металла. Старик в бронзовой чалме, в бронзовом халате без воротника. Одной бронзовой рукой поддерживает Шуру под локоток, во второй руке — бронзовая книга. Бронза темная, не блестит — старая-старая!

Ходят они вокруг желтовато-серого квадратного каменного пьедестала, на котором стоит жутко неудобное, с моей точки зрения, каменное кресло. А вокруг пьедестала — квадратная клумбочка с коротенькими цветочками...

— Шурик!!! — кричу я. — Шурочка!.. Господи! Да как же ты здесь оказался?!

Шура удивленно оглядывается, останавливает своего бронзового старика, видит меня и без особого восторга, но так симпатично говорит мне:

— Мартынчик!.. Как хорошо, что ты наконец отыскался. Познакомься, пожалуйста. Это сеньор Аарон Маймонидес — великий еврейско-испанский ученый, философ и врач. Ты не смотри, что он такой бронзовый, — он доктор Божьей милостью! Если бы не он, я бы... Ему знаешь сколько лет?

— Возраст-то явно пенсионный, — говорю.

— Глупенький ты мой Мартынчик, — так ласково говорит мне Шура. — Ему больше пятисот лет!

— Вот никогда не дал бы! — вежливо говорю я. — Как, ты сказал, его зовут?

— Аарон (через два «а») Маймонидес из еврейского квартала Худерия.

— У меня теперь тоже есть один знакомый Собак — Арон. Только с одним «а». Тоже из еврейского квартала. Бруклин называется...

— Боже мой, Мартын! Ну как ты можешь сравнивать?!

— А чего? — говорю. — Тоже — вполне приличный старикан.

А этот Маймонидес на меня даже не смотрит. И ни словечка. Да наплевать мне на его стариковские причуды, думаю. Важно, что он Шурика вылечил!..

Смотрю, старик начинает вскарабкиваться на пьедестал, а Шура его подсаживает. А в старичке весу как в двух автомобилях. Сплошная же бронза!..

Я давай Шуре помогать. Но старик Маймонидес довольно ловко влез туда к себе в кресло, уселся там и застыл. Будто и не он только что ходил по дворику с Шурой под ручку.

Пока я пялился, как бронзовый Аарон застывал на своем пьедестале, Шура куда-то исчез!

Мечусь по дворику, выскакиваю на кривые кордобские улочки, опять в дворик заглядываю — нету! Нету моего Шуры Плоткина!..

А жарища — несусветная, дышать нечем, лапы совсем отказываются служить, что-то на меня такое тяжелое наваливается — неужто это Маймонидес свалился на меня с пьедестала?! Чувствую — погибаю под этой тяжестью, задыхаюсь, теряю сознание...

А бронзовый Маймонидес сверху шепчет мне в ухо: «Зяма!.. Зямочка!..»

В последнем усилии, в уже угасающем сознании, рванулся я было из-под этой дикой бронзовой тяжести...

...и проснулся!..

Никакого Аарона Маймонидеса.

Навалился на меня во сне этот засранец Сокс и в сонном состоянии лезет на меня, болван, как на КОШКУ! А я под ним задыхаюсь! Еле-еле из-под него выбрался, врезал ему пару раз по рылу, разбудил таким образом и говорю:

— Ты, половой психопат, маньяк сексуальный, террорист херов! Ты в своем уме?! Ты чего на меня взгромоздился? Какой я тебе «Зяма»?! Ну-ка брысь в тот конец комнаты! И чтоб не приближался! А то не посмотрю, что ты Первый Кот Америки, накидаю пиздюлей, как Последнему Коту из Сестрорецка! Завтра придет твоя Зяма — вот и будешь на нее запрыгивать... А пока — вали отсюда! Надо же — раздухарился, раздолбай... А я тоже хорош — научил на свою голову!..

Утром у Сокса разбинтовали морду — ничего страшного. Опухоль малость опала, хотя глаз все еще оставался прищуренным. Что придавало Соксу выражение постоянной и надменной ироничности, целиком соответствующей его положению.

Во всяком случае, если бы я был Первым Котом Америки, естественно, при условии, что президентской парой были бы Шура и Рут, то я ходил бы только с такой мордой!

У меня тоже сняли лангетку с задней левой лапы. Я, слава Богу, перестал нелепо выглядеть — Кот на костыле, — только чуть-чуть еще прихрамывал...

Короче — обошлось. Мы пожрали чего-то ужасно вкусного и, как сказал доктор, очень полезного и ускоряющего процессы заживления. Даже молоко было с какими-то специальными целебными добавками!

К концу нашего завтрака примчалась Челси, внимательно осмотрела нас и сказала: