Сергей Сухонов - Осенние дивертисменты Страница 10

– Я бы попросил Вас Варрава Модестович, отнестись к данному факту без присущей иронии и сарказма.

– Молчу Василий Сергеевич, однако заметьте, Пётр Гаврилович отменно справляется с обязанностями.

– Ну, так скажем не Вам об этом судить. Кроме того, крупному лечебному учреждению следует иметь штатного анестезиолога, а не приходящего и часто отсутствующего служителя культа.

– А это напрасно, – возразил Пётр Гаврилович, – было время и Василий Сергеевич умолял служителя культа поработать анестезиологом ещё шесть месяцев. И не будь благословления Владыки, пришлось бы руководителю лечебного учреждения самому проводить обезболивание и осуществлять весь комплекс послеоперационного ведения больных. Представляется, что профессиональные действия носили бы весьма сомнительный характер.

– Оставим ненужные дебаты и поищем консенсус, – примирительно заключил главный, – администрация городской больницы весьма признательна отцу Фалалею за исполнение врачебного долга и готова подготовить благодарственное письмо… – произнося панегирик в честь лучшего анестезиолога Русской Православной Церкви, Василий Сергеевич выделывал правой нижней конечностью невиданные доселе кренделя. От действий подобного рода по ординаторской начал распространятся не совсем культурный запах, -…Владыке, или скажем Патриарху Всея Руси.

– Что-то тут кошачьим дерьмом понесло, никак вы голубчик Василий Сергеевич в кучу вляпались, – потирая лысину, заявил Варрава Модестович. – Надо беречь себя. Не приведи Господь, поскользнетесь, об пол ударитесь. Осиротеет больница.

Оголтелый прекратил сложные ножные движения и как-то бочком стал отступать к двери, – ну это скажем, к существу дела отношения не имеет, это событие заурядное и сугубо личное.

– Не скажите. Это дерьмо на подошве дело личное, а здоровье Ваше дело общественное, более того государственное, – поддержал профессора Костя Живорезов.

А Клирик пояснил, – мировая общественность не простит утраты руководителя такого масштаба, скажет, не уберегли, не доглядели.

А на Вашей могиле мы посадим…, – начал было Сидоренко.

– Так прекратить, про могилы и про… посадим, – с раздраженьем бросил Оголтелый, – я Петра Гавриловича пока не увольняю. Пусть работает. Поможет молодому специалисту войти в курс дела, – уже на попятную, отступая к двери, несколько потеряв былую уверенность, убеждал главный.

Мы разделяем Вашу точку зрения, – согласился Живорезов.

– Так, поместите молодого специалиста на пару ночей…, ну вы знаете…, рядом с буфетом. А далее разберёмся. Денег на гостиницу нет, и смею предположить, не будет, – произнёс заключительную фразу главный врач и скрылся за дверью.

– Насколько легко потерять себя в глазах сотрудников, угодив в кучу кошачьего дерьма, – заметил Варрава Модестович и, выдержав многозначительную паузу, добавил, – следует поразмышлять на досуге о влиянии экскрементов домашних животных на авторитет руководителя. В доступной литературе тема проработана недостаточно.

В соблюдение этикета, Алексей пожал каждому представителю местного здравоохранения руку и представился, – Шпекин Алексей Петрович, врач анестезиолог-реаниматолог.

– Ну что же коллеги, – обозначил речь Живорезов, – в нашу хирургически-анестезиологическую службу вливается замечательный человек и врач Лёша Шпекин. Не скрою, что ответственность момента вполне очевидна, а потому…, – он обратился к одноногому скелету, – дорогой товарищ, уважаемый пращур, поделись с окружающими сокровенной тайной, – Костя залез в карман пиджака и извлёк утреннюю бутылку под мудрёным названием "Нечаянная радость".

Народ оживился. Профессор нацелился мыть посуду. Клирик приступил к шинковке колбасы и приборке стола. Живорезов, таинственным движением извлёк три бутылки пива, открыл и разлил пенный напиток по не очень чистым стаканам.

Вслед за первой стопкой Алексей поведал слушателям про обучение в медицинском институте. После второй, перешёл к московской женитьбе и железобетонно-героической тёще. Третья рюмка ознаменовалась рассказом об утренней поездке в автобусе номер два. Голосом Клирика был процитирован фрагмент Священного Писания: " – И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков семь: корзин полных".

Публика веселилась. Даже бледный по природе Клирик раскраснелся и сквозь смех повторял, – да не может быть, да не может этого быть, скажи Костя.

Веселье достигло апогея, когда Сидоренко выудил из портфеля початую бутылку коньяка. Пошли анекдоты. Шутки, случаи из практики. Затем Живорезов недалеко сходил и появился девяносто шести градусный напиток. Отдых затягивался.

Ещё через час разум возобладал над желаниями и слегка захмелевшие приятели решили определиться с размещением на постой новоиспечённого члена компании.

– Нет, в больнице отдыхать нельзя, – информировал публику Костя, – обусловлено присутствием в штатном расписании лечебного учреждения любимых в народе насекомых,

– Клопы, что дождь в Сингапуре, – добавил профессор, – всегда большая неожиданность.

Несмотря на опасность беспокойного сна, Алексей повторно обратился к коллегам, – всё же следует осмотреть помещение рядом с буфетом. Может за две ночи до костей не сожрут.

Ему очень не хотелось ехать на малую больничную, таскаться с вещами, договариваться… Просто хотелось лечь и уснуть.

– Хорошо пойдём, но предупреждаю тебе не понравиться, – заключил Живорезов.

Коллектив единомышленников дружно вывалился за пределы ординаторской и по мрачным коридорам направился в поисках одинокого приюта. На повороте к физиокабинету Алексей указал сопровождающим лицам кучу кошачью дерьма, которую осчастливил своим вступлением главный врач лечебного учреждения. Задержавшись на минуту, продемонстрировал сложные акробатические движения, выполненные Оголтелым в порыве вестибулярного успеха. Началось обсуждение.

Клирик предложил установить мемориальную доску с барельефом, годами жизни и указанием точной даты столь замечательного события. Сидоренко поддержал Клирика, но пошёл дальше:

– Сегодняшний эпизод из жизни главного врача следует изваять в бронзе и возвести скульптурную композицию на центральной площади. Хотя не просто будет отразить телесный порыв и трагичность ситуации в контексте исторической несправедливости.

– Про несправедливость – это вы зря. По делам и воздастся, – заметил Костя Живорезов, – но думаю сложность будет в воссоздании первоначального вида предмета вступления. Здесь местным скульпторам не потянуть, излишне натуралистично получиться. Следует Церетели или Неизвестного приглашать.

– А, что городской бюджет, так он не оскудеет. Если метрополитен строят, что ж, на бронзового врача не хватит? – Заметил Клирик.

– Постойте, постойте, – перебил всех Алексей, – что в Мстиславске строят метро?

– Уже семь лет, – пояснил Живорезов, – создали акционерное общество "Мстиславское железнодорожное подземное сообщение", накопали дырок в земле и строят. Денег вложили столько, что уже седьмого председателя посадили. Пока пятый, шестой и седьмой сидят, первый, второй, третий уже на свободе.

– Обратите внимание, – продолжил Сидоренко, – дома у "бывших" четырехэтажные, фонтаны с лебедями, дети за границей учатся. Выходные на Тенерифе проводят. Теперь очередь на председателя АО такая, что хоть каждый день по человеку сажай и то на двадцать лет народу хватит. Фёдор Сергеевич, выступая по телевизору, верно сказал: "И нечего сажать, надо выговорами ограничиваться, ну особо зарвавшихся, увольнять. Ведь правоохранительную статистику портят. Опять же семьи страдают. Дети. Жёны. Тёщи".

– Это по Христиански, – с чувством глубокого понимания заметил отец Фалалей.

Так за разговором, процессия приблизилась к завершающей точке вынужденного странствия. Дорога окончилась металлической дверью с казённой надписью – "Изолятор".

Живорезов постучал и спросил, – кто в тереме живёт?

Возникла пауза, а затем низкий мужской голос ответил, – обслуживающий персонал и педагог из Нью-Йорка.

Долго не открывали. Наконец задвижка щёлкнула и скрипучее создание отворилась. Взору предстала почти квадратная комната с четырьмя прикрученными к полу кроватями, маленьким зарешёченным окошком и иными принадлежностями режимных помещений. В углу расположился металлический столик для медицинских нужд. Под, белой с жёлтыми вкраплениями тканью имелись предметы таинственные с предназначением неведомым. А вот чтобы вольнолюбивый пациент не заехал мебелью в голову соратнику по болезни или иному свидетелю его триумфального шествия по стране идиотизма стол был надёжно фиксирован к полу.

Персонал службы представлялся крупным парнем под два метра в высоту и таким же в ширину. На его камуфляже сзади была надпись "ОМОН", спереди указаны ФИО, группа крови, В (III) Rh+, далее следовали телефон рабочий, факс, адрес фирмы, e-mail, телефон домашний и вероятно регистрационный номер личного автомобиля. Ходячая реклама охранных услуг застыла в ожидании. Рядом, на прикрученном к полу табурете, сидела мелких размеров сестра милосердия. Она с завидным постоянством и усердием налаживала причёску. Крепко измятый халат навевал зрителям любопытные мысли и требовал непременных действий утюгом.