Павел Асс - Смерть Билла Штоффа Страница 10

Шлезинский встал, нашел свою одежду и быстро облачился, после чего прошел в ванную и умылся. В ванной на полочке стояли разные тюбики и баночки с надписями на неизвестном языке. Шлезинский нашел одеколон и, пользуясь моментом, щедро побрызгал им на себя.

– Как же я сюда попал? - Шлезинский почесал нос. - Похоже, я снял какую-то женщину, и она сюда меня привела. Но где она?

Неожиданно раздался стук в дверь.

– Входите! - предложил Шлезинский.

В комнату вошли двое со всеми национальными признаками еврейской национальности. Дружелюбно улыбаясь, они приблизились к Шлезинскому и что-то жарко заговорили на неизвестном языке.

Шлезинский сначала кивал головой, но потом решил признаться, что не понимает ни слова.

– Я не понимаю! - развел он руками.

Двое в удивлении переглянулись.

– Ну что же вы, господин Шлезинский! - перешел на русский язык один из гостей. - Эмигрировали в нашу страну и не выучили наш язык? Разве ваша мама не обучила вас ивриту? Или как?

У Шлезинского отвисла челюсть.

– Может быть вы и в синагогу не ходили? - язвительно спросил второй гость. - Может вы и обрезание не делали?

Шлезинский остервенело замотал головой.

– Не обучила! Не ходил! Не делал! - признался музыкант. - Где я нахожусь?

– Как где? Он еще спрашивает! - воскликнул первый. - В Иерусалиме, естественно!

– Быть того не может! Какого хрена я тут делаю?

– Вы стали гражданином Израиля.

Шлезинский в изнеможении повалился на кровать, по его лицу ручьями тек пот. Музыкант вытерся рукавом.

– Я - поляк! - заорал он. - Я - антисемит! Я вас, жидов, терпеть не могу!

– Ничего страшного, - кивнул израильтянин. - Я - тоже в душе антисемит. Ну и что?

– Нас ждет внизу машина, - сообщил его приятель. - Вы, наверно, помните, господин Шлезинский, что вам надо получить паспорт?

– Какой на фиг паспорт! - чуть не плакал музыкант. - Не хочу я быть евреем!

– Я тоже не хочу, - флегматично молвил еврей. - Но вы сами попросили политического убежища, в СССР вам теперь обратной дороги нет.

– Как я здесь вообще оказался?

– Вы приехали с друзьями в туристическую поездку по приглашению господина Сократовича, - доброжелательно ответили ему.

– Какого Сократовича? Не знаю никакого Сократовича!

– Это двоюродный дядя вашего друга Сократова.

– Вы меня разыгрываете! - понял Шлезинский и, вскочив с кровати, бросился к окну. За окном в мареве летней жары перед его изумленным взором расстилался Иерусалим.

– Это не розыгрыш, - еврей похлопал Шлезинского по плечу. - Я, действительно, гражданин Израиля, зовут меня Исхак Рабинович, а это - Абрам Кацман. Мы - сотрудники Отдела Эмиграции из Советского Союза.

– Если я приехал сюда с друзьями, то где мои друзья? - хитро прищурившись, спросил Шлезинский.

– Их виза кончилась, - заявил Рабинович. - Они вернулись в СССР.

– А я?

– А вы остались. Шлезинский, перестаньте валять дурака! Неужели вы ничего не помните?

– Нет!

– У вас оказались еврейская бабушка и к тому же еврейский дедушка.

– Не может быть! Я - поляк!

– Вы - польский еврей, ваши предки эмигрировали из Польши в Россию. Приехав в Израиль, вы ощутили свои еврейские корни и здраво решили остаться на исторической родине. С чем вас и поздравляем-с!

Шлезинский застонал.

– Но я не хочу оставаться! Это я, наверно, спьяну! У меня провалы памяти!

– Ничего страшного, - сказал Кацман. - У нас хорошие врачи. Излечат вас и от провалов, и от алкоголизма.

– Да вы все обалдели! Я не хочу жить среди евреев! Тут какая-то ошибка! Вы меня под гипнозом заставили попросить политического убежища! Я пожалуюсь в КГБ, меня спасут, я здесь ни за что не останусь...

– Это ваше право, - пожал плечами Рабинович. - Израиль - свободная страна. Получите паспорт и можете вернуться в свой СССР. Если вас, конечно, пустят.

Шлезинский задумался. Положение с каждой минутой становилось все серьезнее.

– Хорошо, - сказал он. - Поехали, получим ваш паспорт.

– Вот и славно! - кивнул Кацман. - А по пути заедем в Министерство Обороны, там для вас оформили военный билет.

– Что?

– Военный билет. Как вы, наверное, знаете, каждый гражданин Израиля должен отслужить три года в нашей национальной армии. По возрасту вы еще подходите. Вам выдадут военный билет и паспорт, солдатскую форму и ружье. Вы будете нести почетную обязанность в Палестине. Там сейчас как раз чем-то недовольны арабы.

Шлезинский в ужасе закрыл глаза.

– Я и дома-то еле-еле отвертелся от армии! - заорал он. - Еще мне не хватало тут сапоги носить!

Музыкант вскочил и, схватив стул, кинул его в окно. Посыпались осколки, Шлезинский рыбкой нырнул в оконный проем и, падая вниз, обнаружил, что его гостиничный номер находился на восемнадцатом этаже.

"Какой облом!" - мелькнула в его голове последняя мысль, и Шлезинский проснулся.

Значит, это все был только сон!

Как хорошо, что это был сон!

Он подпрыгнул на надувном матрасе и вскричал:

– Карамелькин! Я в Москве!

– И я тоже, - недовольно буркнул программист, проснувшись от неожиданного вопля Шлезинского.

Глава следующая,

в которой радушный Карамелькин встречает гостей

Иногда приходится быть полным придурком, чтоб понравиться какому-нибудь Тараканову...

Дамкин и Стрекозов возвращались из магазина домой. В сумке Дамкина глухо стучали друг о друга бутылки пива. Стрекозов, размахивая руками, разглагольствовал на тему поездки в Гурзуф. К путешествию на юг было почти все готово. Деньги, заработанные на продаже "Билла Штоффа", литераторы спрятали в ящик стола, заперли на ключ и, чтобы не было искушения их потратить, выбросили ключ в мусоропровод.

– Когда поедем на вокзал, - рассуждал Дамкин, - сломаем у ящика замок.

Стрекозов считал, что денег для поездки на юг достаточно, но для хорошей поездки на юг маловато.

– Денег никогда много не бывает, - согласился Дамкин, внимая соавтору. - Их всегда или мало, или очень мало.

– Или совсем нет, - добавил Стрекозов. - Но у меня есть парочка идей, где еще нарыть деньжат.

– И где же?

– У нас была классная идея охраны ёжиков. Почему бы не провести открытое заседание Общества Охраны Ёжиков, на которое пригласить всех наших друзей и собрать с них добровольные пожертвования на охрану Гурзуфских ёжиков?

– Умно! - похвалил Дамкин.

– Смотри, Шлезинский!

Навстречу литераторам шагал задумчивый музыкант Шлезинский. Ничего не замечая вокруг, он чуть было не наткнулся на Дамкина и Стрекозова.

– А! Привет, ребята...

– Чего такой мрачный?

– Да так, - замялся Шлезинский. - Карамелькин меня слегка достал. Хочу снова к Бронштейну переехать.

– Странно, - заметил Стрекозов. - Раньше ты доставал Карамелькина, и он тебя прогонял к Бронштейну. Что случилось?

– Этот урод недавно прочитал поучительную книжку по психологии и после этого твердо решил, что не будет больше ни на кого обижаться, когда над ним подшучивают, а начнет новую жизнь. Теперь ему в голову запало, что новая жизнь должна заключаться в том, чтобы подшучивать над своими друзьями. А так как я живу к нему ближе всех, то мне сильнее всех достается.

– В чем это заключается?

– Ну, например, вот. У Карамелькина появилась очередная гениальная мысль. Чтобы не стоять в переполненном вагоне, он взял у меня складной стульчик, на котором я обычно сидел, выступая на Арбате, и стал ездить с ним в метро. Когда не было мест, Арнольд садился на него. А сидя, он занимал гораздо больше места, чем стоя, за что его раза два побили пролетарского вида мужики, причем после второго раза отняли стул.

– Значит, тебе теперь сидеть не на чем? - посочувствовал Стрекозов. Но ты не огорчайся. Когда у тебя будет день рождения, мы тебе подарим новый стульчик.

– Да если бы только это! - махнул рукой музыкант. - Стульчик я бы пережил, но вот его шутки меня просто достали. Юмор у Карамелькина весьма своеобразный. Зайдите как-нибудь к нему в гости, сами увидите!

– Надо будет посмотреть на нового Карамелькина, - решили литераторы и, не откладывая дела на потом, развернулись и пошли в гости к своему другу.

Вскоре литераторы сидели у него на кухне.

– Пиво будешь? - спросил Дамкин, вытаскивая бутылку.

– Нет, - отказался Карамелькин. - Мне сегодня на тренировку. Я теперь занимаюсь с японским сэнсеем.

– А он лучше, чем тот китаец?

Программист поставил на плиту чайник, выставил на стол банку растворимого кофе, коробку сахара, вытащил из шкафчика батон белого хлеба и баночку айвового повидла.

– Конечно, лучше! Вы же видели, как я на Арбате избивал этих хулиганов. На прошлом занятии сэнсей похвалил меня, сказал, что я - лучший его ученик! - гордо сообщил Карамелькин. - Еще немного и мне присудят пояс.