Самуил Шатров - Нейлоновая шубка Страница 10

— Ну что вам стоит уступить! Зачем вам шубка? У вас есть все: слава, почет, признание! Жизнь так щедро одарила вас! Не отказывайте мне, Корж!

— Поймите, неудобно как-то перед женой…

— Милый, добрый Корж, вы не пожалеете о своем поступке. Прошу, умоляю, хотите я стану перед вами на колени? Боже, что я говорю, какое унижение, вы не захотите, чтобы я так унижалась…

«Откуда на мою голову свалилась эта дамочка!» — с отчаянием подумал Корж.

— В последний раз умоляю вас, бесчувственный вы человек! Что вы делаете со мной!..

Инга Федоровна начала опускаться на колени. Корж подхватил ее.

— Пустите, пустите меня, — прошептала Инга Федоровна. — Вы хотели этого…

— Разве можно из-за вещи, тряпки так убиваться! Хай би це манто муха взбрикнула! Тьфу! Берите его за ради бога, только не рвите себе сердце на шматки!..

…Спустя час Инга Федоровна стояла в своей комнате перед трельяжем и демонстрировала мужу покупку.

Шубка сидела великолепно. Такой шикарной, такой элегантной Инга Федоровна еще никогда не выглядела. Это была вершина, зенит, апогей! На минуту адвокатша даже с грустью подумала, что выше ей уже не подняться.

— Как тебе удалось выдрать это сокровище? — спросил адвокат, любуясь красавицей женой.

— Это было не так трудно, — небрежно ответила она. — Знаменитый Корж оплыл, как свеча, после первого же моего взгляда. Все вы, мужики, одинаковы. Все вы хороши!

— Надеюсь, он… не позволил себе ничего такого, что идет вразрез с моими понятиями о нравственности, — сказал адвокат, заглядывая в глаза супруге.

— А если и позволил… Ты вызовешь его на дуэль? Напишешь на него заявление в сельсовет?

— Ингушонок!

— Не волнуйся, глупый! Со мной никто и ничего себе позволить не может. Я воспитана в старых правилах. Домашний очаг для меня святыня, — и она прошлась перед мужем, покачивая бедрами, — ни дать ни взять звезда экрана первой величины!

В это же самое время Корж сидел в своем номере и думал, на каких дрожжах всходят у нас такие дамочки, что готовы из-за тряпки бежать по пыли и грязи не разбирая дороги, как собака за возом. То ли их чужим ветром занесло, то ли они поросль от старого, трухлявого корня. Так и не решив вопроса, свиновод чертыхнулся и пошел в ресторан съесть тарелку борща и выпить добрую рюмку горилки, чтобы смыть неприятный осадок, оставленный посещением странной гостьи.

Глава девятая

Читатель, вероятно, заметил, что нейлоновую шубку пока еще никто не носил. Ее только покупали. Не обновила покупку и Инга Федоровна. На то были свои веские причины: семью адвоката Сугоняева постигла катастрофа.

Василий Петрович не рассчитал своих сил. Он наивно полагал, что нейлоновая шубка на некоторое время умерит аппетиты жены.

Адвокат жаждал передышки. Его бюджет был сильно подорван и нуждался в срочном оздоровлении. Он напоминал бюджеты тех малых государств, которые тащатся за воинственной колесницей НАТО. На последние шиши они закупают многотонные танки, дорогостоящие самолеты и ракеты, чтобы оснастить ими свои армии. Короче говоря, с бюджетом было худо.

Сугоняев не получил желанной передышки. Покупка шубки повлекла за собой другие расходы. Ингушонку потребовалась новая шляпка. Но шляпка является лишь частью ансамбля, одним из его компонентов. Ансамбль же, как свидетельствуют журналы мод и бесплатные советы портних на страницах вечерних газет, состоит обычно из туфель, перчаток, не считая соответствующего гарнитура украшений. Но новые туфли предполагали и новое платье. А платье… Словом, этому не было конца. Началась неотвратимая цепная реакция. Бюджет несчастного Сугоняева взорвался.

Сидя на дымящихся развалинах, адвокат мучительно размышлял над тем, как бы восстановить былое благополучие. Будущее не сулило процветания.

Атмосфера в доме Сугоняевых донельзя накалилась. Ингушонок открыто бунтовал. Адвокат не без основания подозревал, что в один прекрасный день она обменяет дымящиеся развалины на более комфортабельное жилище. После изнурительного боя с собственной совестью адвокат решился на некрасивую махинацию. Он начал получать гонорар от своих клиентов, минуя кассу юридической консультации. Это дало возможность Сугоняеву продержаться еще несколько месяцев, а ненасытной Ингушке купить оригинальное платье из шерсти с двухдюймовым начесом.

Развязка наступила неожиданно. Секретарю юридической консультации попало письмо, адресованное адвокату. В нем клиент сообщал, что выслал гонорар на почтамт до востребования.

Коллеги-юристы потянули Сугоняева к ответу. Дело разбиралось на общем собрании. Ораторский дым стоял коромыслом. В роли обвинителей адвокаты показали себя даже лучше, чем в роли защитников. Сугоняев был подвергнут остракизму. Адвокаты изгнали его из юридической консультации.

Сугоняев пришел домой измочаленный и жалкий.

— Со мной все покончено, — сказал он. — Приливная волна цунами подняла меня на свой гребень и шваркнула о дебаркадер. У меня сломан хребет!

И в трагические минуты Сугоняев не забывал щегольнуть образной фразой.

— Я больше не существую! — продолжал он. — Отныне я ничто.

— Зачем ты это сделал? — с великолепной наивностью спросила Инга Федоровна.

— И ты, Брут! — укоризненно молвил адвокат.

— Я не Брут, — сказала Ингушка. — Я всего-навсего молодая женщина. Я хочу жить. Мне надоело мытариться, нищенствовать…

— Ты нищая духом! — сказал адвокат. — Ты бросишь меня на обломках.

Адвокат почувствовал, что теперь ее не удержишь никакими, пусть даже самыми красивыми, чувствами и словами.

— Подлая ты баба, вот кто ты! — сказал адвокат и лег на тахту лицом вниз.

Ровно через месяц Инга Федоровна ушла от Сугоняева. Ею увлекся старик Палашов, известный среди адвокатов бабник и цивилист.

Все началось с посещения его квартиры. Палашов вознамерился познакомить Ингу Федоровну со старинной мебелью, с творениями Жакоба, Фишера и Шмидта. Грузный, начавший уже сдавать адвокат показывал Ингушке свои сокровища. В столовой стоял типичный ренессанс: затейливые стулья, буфет с карнизом, полуколоннами и объемной резьбой, изображавшей фантастических животных. В резьбе было на два пальца пыли.

— Нет хозяйки, — вздыхал Палашов, и его большие вислые, как у таксы, уши, поросшие седым мохом, раскачивались в разные стороны.

Старик Палашов намекал, что, помимо творений фабрикантов Жакоба, Фишера и Шмидта, у него еще кое-что припасено для любимого существа.

Инга Федоровна осталась у Палашова. Она подарила ему три месяца столь жаркой любви, что старик отправился путешествовать в те отдаленные края, где мебель человеку не нужна.

Жакоб и прочие ценности перешли к старой жене, так как Палашов из-за любовной горячки не успел оформить свои матримониальные дела.

Инге Федоровне пришлось съехать с квартиры. Она сняла угол. Наступили тяжелые времена. Несмотря на редкую красоту, на удивительное обаяние, на умение давать счастье близкому человеку, несмотря на природные данные и благоприобретенные качества, почему-то не находились охотники взять ее на свое иждивение.

— Что стало с мужчинами? — спрашивала она у Клаши, хозяйки угла.

— После войны они какие-то ненормальные, — отвечала Клаша, чтобы как-нибудь успокоить жилицу. — Они живут только для себя.

— Может быть, я подурнела?

— Вы писаная красавица! С таких только картины и пишут!

Прошло еще несколько месяцев. Инга Федоровна начала продавать содержимое своего гардероба. Каждый поход в комиссионный магазин сопровождался великим плачем, словно она расставалась не с жакетом и юбкой, а с бесконечно любимым и дорогим существом.

— Вы бы работать пошли, Инга Федоровна! — посоветовала как-то Клаша.

— Да, да, работать. Обязательно начну с нового года, — отвечала Инга Федоровна, втайне надеясь, что в ближайшее же время она найдет достойного спутника.

В эту тяжелую пору моральной депрессии она встретила пророчицу Таисию Барабанову, верную сподвижницу Серафима, главы секты пятидесятников.

Новелла о святом СЕРАФИМЕ-ПЯТИДЕСЯТНИКЕ

Глава десятая

Прежде чем познакомить читателя с житием святого Серафима-пятидесятника, автор прочел добрую сотню жизнеописаний святых, канонизированных католической и православной церковью. Он познакомился также с биографиями мусульманских праведников, иудейских цадиков и прочих мужей, угодных богу. К своему величайшему удивлению, он установил, что значительная часть святых начинала свою карьеру с разных некрасивых, малопривлекательных дел, как-то: грабеж, воровство, изнасилование и проч. Если у господа бога существует отдел кадров, то его картотека мало чем отличается от картотеки большого полицейского участка.