Алексей Оутерицкий - Почему нарушаем! Страница 10

Так прямо про Гиппократа и сказал, когда аферисту от медицины вторая марля потребовалась, и когда он за своим пенсне второй раз под стол нырнул. Так и сказал, да, чтоб впредь неповадно было.

Такая вот история. Медицинская.

***

– Все бы ничего, – прокомментировал внимательно выслушавший Бывалого Общественник, – да только одна неувязочка во всех этих твоих историях имеется. Правдивости она мешает. Почему-то у тебя что ни врач, то обязательно неумеха и аферист. Можно подумать, все врачи только из таких и состоят.

– А можно подумать, что нет, – удивился Бывалый. – Они ведь нарочно в медицину просачиваются, чтоб хорошим людям гадить. И еще – потому что в белом ходить любят. Форс у них такой. Дипломы медицинские по блату покупают, а потом над народом трудовым изгаляются…

– Кстати, о поллюциях, – начал было задумавшийся о чем-то своем Интеллигент.

– Не надо о поллюциях! – поспешно возразила Фотомодель. – Давайте лучше опять о красивых девушках. Мы это заслужили. Своими нелегкими кастингами заслужили, правда!

– Давайте о девушках, – согласился Бывалый. – Но и о поллюциях при этом забывать не будем. Эти две вещи порой тесно между собой связаны.

– Девушка – не вещь, – возразила Фотомодель. – И какая между ними связь?

– Кстати, как вас зовут, сударыня? – неожиданно спросил Бывалый и его так же неожиданно поддержал Общественник:

– Да, вы не представились, а девушку некрасиво соответственно профессиональной принадлежности называть. – С тем, что сам он отныне Общественник, он, кажется, смирился окончательно. Более того – это прозвище ему, кажется, даже нравилось.

– Какой еще такой принадлежности? – с недоумением спросила девица. – Меня так и зовут – Фотомодель. Имя у меня такое. Разве не красивое?

– Тогда слушайте, что сейчас расскажу, – вкрадчиво проговорил Бывалый, в то время как Общественник с Интеллигентом переглянулись с отвисшими от удивления челюстями. – Значит, как договаривались, о поллюциях…

– Мы договаривались о девушках! – с горячностью возразила Фотомодель.

– Будь по-твоему. И налейте-ка дамочке, чтобы лучше слышала, – приказал Бывалый. – Эта история и ее некоторым образом касается.

– Это как? – Осушившая стакан Фотомодель шумно выдохнула, и Общественник услужливо протянул ей плавленый сырок.

– А вот как…

И Бывалый рассказал следующую историю:

Кто имеет поллюцию

Оттого он назвал дочку именем красивым, что романтичным был. Сериалы любил по телевизору смотреть еще больше жены своей, по жизни восторженной. Дочку они как раз ждали, когда какой-то очередной сериал шел про что-то. Люция там была такая, в сериале том длинном. Красивая девушка и округлая, как и имя ее. Но не станешь же дочку по-иностранному называть, пусть и красиво. В России, чай, живешь, а не там, где Люции округлые произрастают. А из здешних имен – Полина ему дюже нравилось. Тоже красиво и округло, на манер Люции. Тут-то его и осенило: Полина плюс Люция – вот и получи Поллюцию! И красиво, и округло, и по-нашему – не по-иностранному какому. В общем, все женские добродетели через одно хорошее слово в имени этом чудном слились.

В ЗАГС-е ему так и сказали:

– Вы, Федор Никанорович, молодец. Не каждый имя такое красивое для любимой дочки подобрать способен. Нынче ведь в моде имена все больше новые, зарубежные, демократические. Или наши, красивые, но тогда не демократические, не то что у вас. У вас и того и другого в меру соблюдено…

И велели в коридоре подождать.

А там как раз сидел один из тех, что с демократическими именами в ЗАГС приходят. И тоже подивился имени красивому, Федором Никанорычем придуманным, а заодно о беде своей рассказал. Не хотят, подлецы ЗАГС-овские, сынишку его, тоже пока не рожденного, регистрировать. БОрис НИколаевич Ельцин в Кратковременной ЗАвязке – имя такое хорошее придумал, демократическое. Бониекза, в общем, если коротко. И любому подойдет – даже если дочь родится. Навроде Жени что-то. И мужское и женское – одновременно. А эти, из ЗАГС-а, которые равнодушные, и говорят ему нагло: регистрировать Бониекзу отказываемся, потому как имя это лживое и президента нашего порочит. С чего бы это вдруг Борису Николаевичу в завязку уходить, пусть даже и в кратковременную. Он мужик крепкий, а потому – глупости все это и оговор демократического вождя. И другое имя предложили: Борис Николаевич Ельцин на аортокоронарном шунтировании под руководством знаменитого кардиохирурга Акчурина. Не менее демократическое, красивое, и, что самое важное – правдивое.

А мужик – ни в какую. Бониекза, как ни крути, покрасивше Акчурина будет, пусть даже тот и шибко ученый по своей медицинской линии, по которой людей скальпелями вовсю кромсают. Вот и сидит теперь, приговора окончательного дожидается.

Потом мужика того упрямого вызвали дальше Бониекзу его, еще не родившегося, обсуждать, а затем и до Федора Никанорыча очередь дошла. Утвердили, конечно, Поллюцию его. Очень быстро и почти единогласно утвердили. Чай, в комиссии тоже не дураки сидят. Только один какой-то против хотел проголосовать, потому что плохо выспался – чего с такого взять.

А потом все вкривь и вкось пошло почему-то. Но не сразу. В детский сад Поллюция более-менее нормально отходила. А вот в школе – началось…

Больно глупыми учительницы в этой школе оказались, потому как молоденьких набрали. А классный руководитель в возрасте мужчиной оказался, и потому еще более глупым. И это не придирки, потому что как еще таких, с позволения сказать, учителей охарактеризовать, если они постоянно в дурацкие ситуации попадали? А ситуации такие сами же по своей глупости и учиняли.

Входит, к примеру, классный руководитель в учительскую, и спрашивает озабоченно:

– Никто мою Поллюцию не видел? На прошлом уроке ведь еще была, а сейчас исчезла куда-то.

Молоденькие учительницы почему-то краснеют и из учительской наперегонки выбегают. Ну не дуры ли?.. Или наоборот. Входит такая молоденькая в учительскую:

– Борис Евгеньевич, я только что вашу Поллюцию лицезрела. Она сейчас в коридоре. Вся мокрая, липкая!.. Примите, пожалуйста, меры. Ее мальчишки чем-то облили, кажется.

Но разве ж дослушает учительский народ конец фразы, который про мальчишек, и все объясняет? Не дадут договорить, опять зачем-то краснеют и опять зачем-то убегают. А тут и физкультурник, подлец, масла в огонь подливает:

– Ваша Поллюция совсем как размазня. На шведской стенке всегда подобно сопле болтается, никакой в ней упругости. Надо бы как-то на нее воздействовать, а то она весь класс назад тянет. Может, разрешите мне позаниматься с нею дополнительно или сами как-то ее укрепите?

Борис Евгеньевич от такой тупости зверел даже:

– Надоело! Я эту свою Поллюцию сейчас вообще по стенке размажу! Хоть по шведской, хоть по какой! Да хоть прямо здесь, в учительской!

А дурочки молоденькие от таких слов уже в крик ударяются. Хулиганом великовозрастным его обзывают, говорят, что он нарочно их в краску вгоняет. Потому и нечего таких глупых, из пединститута, набирать – тогда уж лучше с улицы, не нервных и ко всему привычных. Ученики-то к Поллюции нормально относились, правда, только до восьмого класса, пока в учебный курс анатомию не ввели…

Тут уж к Поллюции повышенный интерес образовался. Подковались, значит, однокласснички анатомически. Раньше девчонка в средненьких числилась, в неприметненьких. А тут вдруг все мальчишки про красавиц общепризнанных разом позабыли и за ней бегать начали. Те красивые девчонки даже делегацию собрали, чтоб директрисе на такое бесчинство пожаловаться:

– Борис Евгеньевич свою Поллюцию холит и лелеет, а нам через нее жизни никакой не стало. Поэтому убедительно вас просим…

А директриса, хоть и старая уже, опытная, но тоже дура, выходит, немалая, потому что краснеет почему-то – вот и новый скандал намечается. А бедного Бориса Евгеньевича – на педагогический совет тянут, причем срочно.

Слег он даже от всего этого безобразия. Так разве ж дадут поболеть спокойно! Звонит одна такая домой. Опять-таки молоденькая:

– Передайте мужу, что пока он болеет, его Поллюция…

Да хоть бы дослушала сначала, прежде чем сразу воспитывать бросаться! Еще женой называется! И вот Борису Евгеньевичу бюллетень продлевают, потому что на его теле неожиданно следы каких-то побоев проявляются.

Но это в школе все от Поллюции безвинной страдали. А ведь был еще и двор…

Возвращается, например, ее отец романтический с работы. Уставший, конечно, после пива, которое за производственную вредность полагается. Подходит к крыльцу, а там мальчишки сидят, разговоры разговаривают.

– Вчера ночью у меня опять поллюция была. Знаешь, как здорово! Ощущеньица, я тебе скажу-у-у…