Эдуард Басс - Команда Клапзуба Страница 10

Когда спустя много лет старик умер, домашние вспомнили, что был у него какой-то золотой свисток. Полезли в сундук, но свистка и след простыл. Он исчез вместе с Гонзой Клапзубом и еще раз сослужил ему службу.

Послушайте, что произошло. Пришел Гонза Клапзуб к небесным вратам и постучал в них. Наверху чуть приоткрылась форточка, и чей-то сонный голос пробурчал:

– Кто меня тут будит?

– Это я, Гонза Клапзуб из Нижних Буквичек. Хотел бы попасть в рай…

– Как, говоришь, – Гонза Клапзуб?

– Да.

– Обожди, сейчас посмотрю.

Святой Петр закрыл форточку, взял большую книгу, где значились все грешники, и посмотрел список на букву К. Да, видно, спросонок все напутал: вместо Клапзуб Гонза, Нижние Буквички, прочел на следующей строчке Клапзуб Якуб, Верхние Буквички. Это был скупой крестьянин, скряга ненасытная, жадный и жестокий скопидом. Святой Петр опять открыл форточку и сердито крикнул:

– Здесь тебе нечего делать. Всю жизнь скряжничал – марш в пекло!

И тут же захлопнул форточку. У старого Клапзуба на глаза слезы навернулись: он всю жизнь скряжничал?! Какая несправедливость!

Но он даже не успел додумать свою мысль до конца. В ту минуту, когда Святой Петр выкрикнул свое несправедливое решение, золотой свисток, о котором Гонза совсем забыл, начал свистеть. Он выскочил из кармана и принялся летать перед вратами небесными – и чем дальше, тем громче и пронзительнее свистел. Этот свист разнесся по всему небесному своду; от звезды к звезде, от солнца к месяцу и вниз, к земле, несся жуткий свист, пробирающий до костей. Иисус проснулся от свиста, Богородица заткнула уши, Бог-отец нахмурился, а вокруг уже гремел гром, сверкали молнии, и ангелы летали, как испуганные голубицы. Вдруг среди грома и свиста, сумятицы и блеска молний послышались строгие слова Всевышнего:

– Петр, Петр, с кем-то поступили несправедливо!

Святой апостол, и без того оглушенный, продрал как следует глаза, еще раз выглянул на улицу и не удержался от деликатного проклятия:

– Черт возьми… ведь это Гонза!

Он сразу выскочил из своей каморки открывать ворота, и в тот же миг свисток – фюит – прекратил свой ужасный свист, тучи и молнии исчезли, над воротами засияла радуга, и Гонза Клапзуб, который никогда никого не обижал, взошел на небо, где маленькие ангелы кувыркались от радости, что все так хорошо закончилось. А когда Гонза присмотрелся поближе к Святому Петру, то ахнул: это был тот чудесный старик, с которым он тогда встретился и от которого получил в подарок золотой свисток. Теперь Гонза отдал ему свисток – зачем он ему в раю? Здесь он встретил ангелов, иногда поигрывавших в футбол, и они с радостью позвали его судить их матчи. Но не забывайте, что это была райская игра – никакой грубости, никаких подножек; ангелы летали кругом, уступая друг другу дорогу, и один другого просил ударить по мячу. Будучи нежного сложения, ангелы вряд ли смогли бы сдвинуть мяч с места, если бы, к счастью, у него не было таких же крылышек, как у них, и он сам не летал бы от одних небесных футбольных ворот к другим…

Вот какую сказку выдумал орегонский дедушка, и все ребята одобрили ее.

IX

Нестор чешских поэтов – Винценц Кабрна – уже давно покоился под надгробным камнем в Славине, но его гимн, посвященный команде Клапзуба, победно гремел на всех стадионах Европы и Америки. Клапзубы были героями всех народов Старого и Нового света

На зеленой спортплощадке

Белых линий тьму найдешь,

Коль играть захочешь с нами,

Много горя ты хлебнешь.

Сколько ветров подхватывало песню, исполняемую одиннадцатью глотками Клапзубов! Сколько миллионов людей дрожало, предчувствуя поражение, когда над зеленым полем разносились далеко не нежные, но впечатляющие слова Кабрна:

Миг прошел, вратарь проворный

Даже охнуть не успел,

Как от нашего удара

Мяч в ворота к ним влетел.

А сколько команд на континенте и островах чувствовало, как падают их шансы, когда звучал неумолимый припев:

Стоп!

Гляди!

Бац!

Низом веди!

Стоп!

Бац!

Считай!

Гол не пропускай!

Не было никакой надежды победить Клапзубов, но извечная неугасимая мечта доказать невозможное, являющаяся самой прекрасной чертой спортивного духа, побуждала все команды к новым и новым попыткам. Кроме того, публика хотела видеть клапзубовцев, наслаждаться их игрой и мастерством. Поэтому и в клубах шли бесконечные закулисные споры о том, кому из них выпадет честь играть с буквичскими футболистами. Все старались опередить друг друга со своими предложениями и повышали гонорары, так что вскоре старый Клапзуб смеялся до упаду, когда подсчитывал денежки, которые со всего света текли в его шкатулку.

Родная хибарка по-прежнему стояла на опушке, как в то время, когда ребята начали тренироваться, но она была хорошо отделана, вычищена и походила на уютное гнездышко. Сильно изменилась и ближайшая окрестность. На лужайке, где в свое время впервые взлетел мяч, подброшенный ногой Клапзуба, была построена образцовая спортивная площадка для тренировки, с раздевалками, гимнастическими залами и душевыми. Секретари и председатели всех клубов съезжались посмотреть на образцовое устройство стадиона. Старый Клапзуб постепенно скупил соседние участки, чтобы для каждого сына выстроить домик. Это были небольшие особнячки в несколько комнат, с садиком и двориком, – словом, семейная колония, возбудившая в округе много всяких толков; фотографии ее появились во всех иллюстрированных журналах мира. Ребята не понимали, зачем отец затеял эту постройку. Им прекрасно жилось вместе и никогда не приходило в голову расстаться и зажить самостоятельно.

– Пока вам этого не понять, – отвечал старый Клапзуб на их возражения, – но настанет время, когда эти домики будут для нас находкой!

И он продолжал строить, возводить и отделывать, невзирая на то, что для сыновей его не было ничего более приятного, как растянуться всем вместе на сене или переспать в сарае на соломе. Они стали взрослыми, и даже самый младший догнал Гонзу ростом и был так же широк в плечах. Теперь отец уже не так упорно тренировал их, но они сами занимались не меньше, чем в те времена, когда стремились попасть в первый класс. Лишь иногда, обычно перед матчем, вместо упражнений ребята делали дальнюю прогулку.

Однажды, отправившись в лес, они шли несколько часов, распевая песни и насвистывая. У каждого в кармане лежал ломоть хлеба с маслом, питьевой воды в лесных родниках было сколько угодно, и ребята, не испытывая ни в чем недостатка, шагали веселые и довольные. Через несколько часов лес начал редеть, между темными стволами деревьев показались полоска пашни и зеленая площадка луга. Оттуда доносились мальчишеские голоса, то и дело звучали гулкие удары, значение которых не вызывало у Клапзубов никаких сомнений: это мальчишки играли в футбол.

Клапзубовцы переглянулись, и у них чуть слюнки не потекли. Неплохо бы после такой прогулки полчасика поиграть!

Всем сразу захотелось погонять мяч. Они вышли из леса. В самом деле, несколько деревенских ребятишек играло в футбол, как обычно играют мальчишки: одна штанина поднята, рукава засучены, футбольные ворота сделаны из снятых курток, пограничные черты проведены мысленно и являются поводом для крика, так же как споры, прошел ли мяч выше ворот или действительно был гол. Играли со всем мальчишеским азартом, но самое главное, что у них был отличный кожаный мяч, хорошо надутый, и клапзубовцы, выйдя из леса, сразу с жадностью уставились на него. Игроки тоже заметили пришедших. Один из них только что собирался вбрасывать мяч, но, повернувшись, увидел молодых людей на опушке леса. Руки с мячом у него опустились, он уставился на лес, и с губ у него сорвалось одно слово, в котором звучали благоговение, испуг и удивление.

– Клапзубовцы!

Остальные вздрогнули, игра тотчас прекратилась. Ребята сгрудились и не спускали глаз со своих героев. Только один – владелец мяча – не растерялся. Он жил не в деревне, а в городе, был опытнее и привык ко всяким знаменитостям. Как только он узнал, кто они такие, то крикнул мальчишкам:

– Свистка не было, продолжаем игру!

Преисполненный мальчишеской гордости, он не мог допустить, чтобы игра прекратилась из-за прихода взрослых. Если это клапзубовцы, честь им и слава, но игра есть игра, и нам нет дела до зрителей. Пусть клапзубовцы видят, что мы играем так же самоотверженно, как они! И пусть знают, что как на зрителей нам на них начхать!

– А ну вас ко всем чертям, давайте играть!