Павел Асс - Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица Страница 11

Причесанный Штирлиц с букетом роз и во фраке входит в дом номер 15. Дверь за ним закрывается. Штирлиц нежным голосом зовет в темноту: «Евочка!.». И падает, поскользнувшись на натертом оливковым маслом полу. При падении он задевает за веревочку, и на него падает небольшая пудовая гиря. Большую Борман достать не смог. Двухпудовую, правда, он видел у Геринга, но тот, обозленный проделкой с чернильницей, выставил Бормана за дверь.

Итак, как только гиря падает на Штирлица, дверь автоматически запирается, срабатывает часовой механизм, и открывается газовая камера.

— Хы, хы! — зашелся от смеха Борман и осекся. — А что если Штирлиц не поймет, что такое «Е. Б».?

Борман задумался.

— Штирлиц тогда никогда не пойдет по этому адресу…

Партайгеноссе представил, как в дом никто не входит, гиря не падает, газовая камера простаивает. А ведь на ее испытание Борман угробил половину 6 барака концлагеря «Равенсбрюк»!

С досады Борман чесал лысину до тех пор, пока его не осенило. Он снова обслюнявил карандаш, зачеркнул слово «Штирлицу» и подписал «Штирлицу от Евы Браун».

— Теперь все в порядке!

Да, эта шутка должна была стать самой веселой шуткой Бормана.

Партайгеноссе встал и взглянул на часы. Пора было ехать на званный вечер, организованный Штирлицем.

Борман сел в машину, щелчком по макушке дал шоферу понять, что надо ехать. Машина поехала.

Подкатив к церкви, Борман открыл дверцу и, уже занося ногу на тротуар, обнаружил, что забыл письмо на столе.

«Вовремя вспомнил, — похвалил он себя, — грех еще жаловаться на память».

Ему пришлось вернуться за письмом, и поэтому он опоздал.

Штирлиц нервничал. Его настораживало отсутствие Бормана, который был ему необходим для начала задуманной операции. Рядом с задумчивым Штирлицем сидел Мюллер, проверяя на свет кружку с пивом.

— Что бы вы не говорили, Штирлиц, — скептически сказал он, — а баварское пиво в три раза лучше жигулевского.

— Ясный пень, — буркнул Штирлиц, — но где же Борман? Небось опять задумал очередную гадость!

— Ежу понятно, — согласился Мюллер, — он без этого не может.

«Причем здесь еж?» — задумался Штирлиц. Это слово он уже где-то слышал. И тут он догадался. Ведь «еж» — по-немецки «игель»! А «Ёжики» — «игельс»! А именно так называлась таинственная операция вермахта, над разгадкой которой он так долго бился. Штирлица сбило множественное число.

«Что-то связано с Ёжиками! Ну, теперь я у них все выпытаю».

— Ежу? — переспросил Штирлиц.

— Да, да, этому, с иголками…

— Кстати, Мюллер, а как же тогда размножаются Ёжики?

— Спросите у Кальтенбруннера.

— А он скажет?

— Никто не знает, что скажет Кальтенбруннер, — философски изрек Мюллер, — а все-таки, Штирлиц, что бы вы не говорили, баварское пиво даже в шесть раз лучше жигулевского.

— Ясный пень, — буркнул Штирлиц и замолчал.

Вокруг Штирлица кругами бродил восхищенный адъютант Гиммлера Фриц, старательно прислушиваясь к каждому слову своего кумира.

— Ясный пень, — конспектировал он.

Английский агент фотографировал из-за алтаря странички записной книжки Фрица.

В зале было довольно-таки мало офицеров. Большинству захотелось попробовать себя в роли исповедников, и они разбрелись по комнаткам вместе с прихожанками пастора Шлага.

Остальные развлекались как умели.

Геринг и Геббельс раскачивали за руки за ноги Шелленберга, а Гиммлер считал:

— Айн, цвай, драйн!

Чем-то недовольный Шелленберг, крича, что он готов жизнь отдать за великого Фюрера, перелетел через алтарь и оседлал английского агента.

— Н-но! — заорал Шелленберг. — Эскадрон, за мной!

Английский агент для конспирации сделал вид, что он ничего не заметил.

Геринг и Геббельс оттащили Шелленберга от агента, и снова послышалось:

— Айн, цвай, драйн!

Агент предусмотрительно шмыгнул за портьеру.

Айсман и Холтофф поглощали огромный торт, запивая его коньяком.

— А!!! — раздалось над ухом Штирлица. Ни один мускул не дрогнул на лице русского разведчика. Ну, конечно же, это был Борман.

«Пора уходить», — подумал Штирлиц. Ему осталось увести Мюллера и пастора Шлага, и можно было взрывать.

Ковыряя в зубах, Борман позвал:

— Штирлиц, мне надо сказать вам нечто интересное…

— Борман, а как размножаются Ёжики?

Борман опешил.

— Ну, это… — он сделал неопределенный жест руками, — еж приводит ежиху, и это… — Борман повторил свой жест.

— Понятно, — кивнул Штирлиц, — вы тоже не знаете. А как вы думаете, где Ёжики размножаются быстрее, в России или в Германии?

— Да не волнуйтесь вы, Штирлиц! Вывезут их всех из России! Уже эшелон едет.

Штирлиц откинулся в кресле.

«Эшелон! Вывезут из России! Да, но ведь тогда в России нарушится биологическое равновесие, и мы, русские, умрем с голоду!»

— Штирлиц, — бубнил Борман, — отойдем, мне надо сказать вам что-то важное…

— Отстань, — отмахнулся Штирлиц.

В его голове шла огромная мыслительная работа. Штирлиц понял, что спасти Ёжиков намного важнее, чем уничтожить кучку пьяных офицеров, которые и так когда-нибудь умрут.

Борман, видя что Штирлицу не до него, огляделся вокруг и заметил Фрица.

«Адъютант Гиммлера», — подумал он и позвал:

— Фриц! На минуточку!

И схватив пальцами за медную пуговицу на мундире адъютанта, жарко зашептал:

— Фриц! Вы хотите помочь Штирлицу?

— Ясный пень! Это мой лучший друг. Я с ним даже пил на брудершафт.

— Понимаете ли, у Штирлица связь с Евой Браун…

— Понимаю, — кивнул Фриц.

— А об этом проведал сам Кальтенбруннер. Может случиться беда. Надо спасти Штирлица!

— Я готов, — вытянулся Фриц.

— Передайте Штирлицу это письмо.

Борман оторвал пуговицу на мундире Фрица и тайком сунул ему за пазуху конверт.

Штирлиц пробирался к выходу.

Окрыленный Фриц догнал его только около двери.

— Господин штандартенфюрер, я должен…

— Ничего вы мне не должны! — оттолкнул его Штирлиц, — пьяная свинья.

На улице к Штирлицу пристал патруль.

— Позвольте документы, господин офицер! — сказал плешивый капрал.

— Да пошел ты… — Штирлицу было некогда.

Капрал открыл русско-немецкий разговорник.

— Похоже, что это Штирлиц, — произнес он, глядя вслед уходящему разведчику.

«Я — пьяная свинья?» — удивился Фриц, прислонясь к портьере. У него стали заплетаться мысли.

Английский агент внимательно следил за происходящими событиями. Он вышел из-за портьеры и, оправляя передничек, кокетливо позвал:

— Господин адъютант Гиммлера, не могли бы вы уделить мне несколько минут.

— Извините, фройлен, мне надо спасти Штирлица.

Ударом профессионального боксера «фройлен» свалила адъютанта на пол. Потирая ушибленный кулак, агент присел над бездыханным телом и привычно ознакомился с содержимым карманов. Кроме письма, он прихватил двадцать пфеннигов, коробок спичек и гаечный ключ.

Прочитав письмо, агент поздравил себя с повышением и удачно проведенной операцией в Берлине. Не зря он столько дней был переодет женщиной.

На Штандарт-штрассе, агент быстро нашел дом номер 15.

— Вот и все, — сказал счастливый агент и зашел в дом.

Дверь за ним закрылась.

Это была самая удачная шутка Бормана…

ГЛАВА 15. ПЕРВАЯ ГРАНАТА

Штирлиц лежал на пригорке, на развилке железной дороги, и смотрел в бездонное голубое небо. Этот день мог стать последним днем в его жизни. Но Штирлиц был спокоен, потому что знал, что выполняет свой долг, долг не только перед Родиной, но прежде всего перед самим собой.

Штирлиц прикурил последнюю «Беломорину», смял пачку и протер ею ствол крупнокалиберного пулемета.

На горизонте показался эшелон с Ёжиками.

— А я так и не успел бросить курить, — вздохнул Штирлиц и щелкнул затвором.

Паровоз поравнялся со Штирлицем, и Штирлиц бросил первую гранату.

ЭПИЛОГ

За окном шел дождь и рота красноармейцев.

Иосиф Виссарионович отвернулся от окна и спросил:

— Товарищ Жуков, вас еще не убили?

— Нет, товарищ Сталин.

— Тогда дайте закурить.

Жуков покорно вздохнул, достал из правого кармана коробку «Казбека» и протянул Сталину. Покрошив несколько папирос в трубку, главнокомандующий задумчиво прикурил от протянутой спички.

Через десять минут он спросил:

— А как там дела на Западном фронте?

— Воюют, — просто ответил Жуков.

— А как чувствует себя товарищ Исаев?

— Он опять совершил подвиг, — печально сказал Жуков.

— Вот это хорошо, — сказал Сталин, — я думаю, что его стоит повысить в звании.