Джером Джером - Досужие размышления досужего человека Страница 11

Однако, думается мне, только мы, горожане, недовольны любой погодой. В своих собственных владениях, за пределами городских стен, природа мила в любом настроении. Что может быть прекраснее крупных пушистых снежинок, мягко падающих в полной тишине, покрывающих поля и деревья сказочным подвенечным нарядом! А как восхитительна прогулка, когда замерзшая земля звенит под твердыми шагами, когда дивный морозный воздух будоражит кровь, а лай овчарок и звонкий детский смех ясно слышны издалека, точно звон альпийских колоколов! А чего стоит катание на коньках! Мы несемся на стальных крыльях по ледяной дорожке, и ветер весело свистит в ушах.

А как прелестна природа весной, прелестна, точно юная девушка! Крохотные зеленые листочки отважно проклюнулись из почек — свежие и чистые, как младенцы, застенчиво пробивающие себе дорогу в этот суматошный мир; цветущие деревья, точно принарядившиеся девицы, скрывают беленые домики в хрупких облаках бело-розовых кружев; по лесу ветер разносит звонкий голос кукушки. А лето с его темно-зелеными красками и убаюкивающим гудением насекомых! Дождинки шепчут тайные признания листьям, сумерки допоздна бродят по аллеям. А осень! Как печальна ее красота, освещенная золотистым сиянием под покровом умирающего великолепия пожелтевших лесных крон; кровью горят осенние закаты, вечерами мир затянут призрачной дымкой; жатки деловито гудят на полях, жнецы перекликаются; ветви склонились под тяжестью плодов — время праздновать сбор урожая!

Даже ливень и град не более чем прилежные слуги природы, когда мы застаем их за работой в деревне, а штормовой ветер всего лишь задиристый приятель, если мы встречаемся с ним в полях.

Зато в лабиринте улиц, где солнечный свет едва пробивается сквозь смог, где облезает штукатурка на стенах, а черный от сажи дождь приносит слякоть, где снег навален грязными кучами, а леденящий ветер свистит в темных проулках и завывает на освещенных фонарями углах, — здесь Природа не в силах нас очаровать. Погода в городе, подобно жаворонку в конторе, не на своем месте и вечно путается под ногами. Города должны быть укрыты, согреты отоплением и освещены электричеством. Погода — красотка деревенская и здесь выглядит не лучшим образом. Мы не прочь пофлиртовать с ней на сеновале, но, встретив ее на бульваре, не оглянемся вслед. В городе ее деревенские повадки неуместны и сильно утомляют: искренний, непринужденный смех и громкий голос приятно звучат в коровнике, но режут ухо на фоне фальшивой городской жизни.

Совсем недавно природа подарила нам почти три недели непрерывных дождей, и, как выразился мистер Манталини, «я чертовски промок и пропитался водой до мозга костей».

Наш сосед время от времени выходит в садик позади дома и говорит, что это приносит сельскому хозяйству неоценимую пользу — не его появление в саду, разумеется, а дожди. В сельском хозяйстве сосед ничего не смыслит, но возомнил себя знатоком, поскольку прошлым летом затеял выращивать огурцы в теплице и теперь надеется произвести впечатление на всю округу, убедив всех, что он вышедший на пенсию фермер. Остается лишь уповать, что сосед в кои-то веки окажется прав и дожди в самом деле принесут пользу хоть кому-нибудь, потому что лично мне они уже нанесли немало вреда, испортив мою одежду и мое настроение. Испорченное настроение меня не сильно огорчает (этого добра у меня достаточно), но душа болит при виде моих любимых шляп и брюк, что преждевременно обвисли и состарились под ледяными ветрами и снегопадами. И мой новый весенний костюм тоже пострадал. Ах, какой это был замечательный костюм! Теперь он висит в шкафу, весь заляпанный грязью, и глаза бы мои на него не смотрели.

А во всем виноват Джим. Если бы не он, в тот вечер я бы ни за что не вышел на улицу. Я как раз примерял костюм, когда ко мне пришел Джим. Едва заметив обновку, он взмахнул руками и закричал диким голосом, что «снова их подцепил!».

— Как там сзади, хорошо сидит? — спросил я.

— Лучше не бывает, старина! — ответил Джим и поинтересовался, не хочу ли я пойти с ним.

Сначала я отказался, но он настаивал, заявив, что в таком костюме попросту неприлично сидеть дома.

— Каждый гражданин имеет обязанности по отношению к обществу, — сказал Джим. — Каждый должен внести свой вклад в общее счастье, насколько это в его силах. Пойдем со мной, пусть девушки получат удовольствие.

Джим всегда так странно выражается. Уж не знаю, где он таких слов нахватался, но явно не от меня.

— Думаешь, это действительно доставит им удовольствие? — спросил я.

Джим заверил меня, что мой вид осчастливит их не меньше, чем поездка на пикник.

Тут уж я не удержался. Вечер был погожий, и я вышел на улицу.

Вернувшись домой, я поскорее снял всю одежду и растерся виски, сделал горячую ванночку для ног и прилепил на грудь горчичник, проглотил большую чашку жидкой овсянки и выпил стаканчик подогретого бренди, намазал нос гусиным жиром и лег в постель. Эти энергичные меры, вовремя предпринятые, спасли мне жизнь (к счастью, мой организм крепок от природы), но костюм спасти не удалось — он был покрыт толстым слоем грязи.

А мне этот костюм очень нравился. И вот так всегда: стоит мне привязаться к чему-нибудь, как с объектом моей привязанности непременно случается нечто ужасное. В детстве у меня была ручная крыса, которую я обожал всем сердцем; однажды она упала в большую миску с ягодным пюре со взбитыми сливками, оставленную остывать на кухне. Никто и понятия не имел, что сталось с несчастной крысой, пока мы не дошли до второй порции десерта…

Я терпеть не могу дождливую погоду в городе, хотя дело не столько в самом дожде, сколько в грязи. Я словно обладаю какой-то непостижимой способностью притягивать к себе грязь: стоит мне выйти за порог в дождливый день, как я оказываюсь покрыт ею с головы до пят. Это все от моей невероятной привлекательности, как сказала одна престарелая леди, когда ее ударила молния. Другие могут спокойно ходить часами по грязи, не посадив на одежду ни пятнышка, а если я всего лишь перейду через дорогу, то вернусь домой в самом неподобающем виде (как частенько говаривала моя покойная матушка в те времена, когда я был еще ребенком). Если во всем Лондоне есть один-единственный комок грязи, я убежден, что, несмотря на ожесточенное соперничество, он достанется именно мне.

Я желал бы ответить на такую любовь взаимностью, но, боюсь, не сумею, потому что типичная лондонская погода и знаменитый смог приводят меня в ужас. Весь день я страдаю от духоты и гари, а вечером с облегчением снимаю одежду и ложусь в постель. В дождливую погоду все идет вкривь и вкось. Не понимаю, как это может быть, но кажется, будто дождливым днем на улице куда больше пешеходов, собак, детских колясок, кебов и телег, чем в любое другое время, и все они путаются под ногами, и каждый — кроме меня — раздраженно кричит. Эта суматоха сводит с ума. Кроме того, почему-то всегда так получается, что в дождливую погоду мне приходится носить больше вещей, а когда у вас в руках сумка, три пакета и газета и вдруг начинается дождь, то открыть зонтик нет никакой возможности.

Кстати, это напомнило мне еще одну невыносимую разновидность погоды — апрельскую (она называется так потому, что всегда бывает в мае). Поэты в восторге от нее и сравнивают с женщиной, которая сама не знает, чего хочет, и потому весьма очаровательна. Лично я не вижу повода для восторгов. Ежесекундные перемены настроения могут быть привлекательны в девушке: без сомнения, чрезвычайно приятно иметь дело с особой, которая улыбается без причины, а в следующий момент рыдает по тому же самому поводу; с особой, которая сначала хихикает, потом дуется и за одну минуту успевает нагрубить и приласкать, рассердиться и рассмеяться, пошуметь и помолчать, загореться страстью и обдать холодом, проявить надменность и потерпеть полное поражение (заметьте, это не мои слова, а тех самых поэтов — уж они-то должны знать толк в таких вещах); однако в погоде недостатки подобного поведения более очевидны. Дождь в отличие от женских слез способен промочить вас насквозь, а ледяной ветер в отличие от холодного обращения может вызвать астму и ревматизм. Я еще могу смириться с обычной скверной погодой, но постоянно меняющаяся погода не по мне. Меня злит ясное голубое небо над головой, если я промок насквозь, и приводит в ярость выглядывающее из-за туч солнце после проливного дождя, которое словно насмехается: «Господь любит тебя, разве ты собираешься пожаловаться, что промок? Не может быть! Это была всего лишь невинная шутка».

Английский апрель не станет дожидаться, пока вы откроете или закроете зонт, особенно если он автоматический — зонт, я имею в виду, а не апрель.

Однажды в апреле я купил автоматический зонтик, ну и натерпелся же я с ним! Мне понадобился зонт, и я пошел в магазин на Стрэнде.