Николай Курьянчик - Не потонем! Страница 11

И вдруг… Пеленг справа, дистанция сто пятьдесят — плюх!!! Взлетает над водой человек, да почти в полный рост, и начинает глиссировать к баркасу. Кто такой? Кажись, инженер-гидроакустик, «дядя Федор». Во шурует! Да если б наши олимпийцы так могли, то американцы и ГДР-вцы про золото в плавании и не мечтали бы. Радовались бы бронзе, как дети малые. Заметив вышедшего на редан пловца, остальные тоже быстренько к борту подплыли. Вот оно, торжество и непобедимость духа советского коллективизма! «Дядя Федор», как хронический двоечник по физо, в обычных условиях подтянуться не мог, не то что подъем переворотом. Был достаточно развит в средней части тела, как подводник, а по конечностям не очень. А тут… Ну, плыл, конечно, в ластах, но и для ласт уж слишком быстро. Достигнув борта, вылетел из воды на ластах, прямо на планширь — а там метра полтора — забыв про трап, ну прямо заправский гимнаст, плюхнулся на днище, и только хруст от ломающихся кораллов…

— Что случилось?!

— Д-д-дайте з-закурить…

Дали. После трех затяжек сигареты как не бывало, а тут и остальные подоспели, кто гораздо ближе к баркасу был.

— …?!

— Бля!!! Отделился я, значит, от народа, а там — Клондайк! Ну, это… копаю себе понемножку, радуюсь. Ориентир — по солнцу. И тут потемнело надо мной. Ну, думаю, туча на солнце зашла… Стоп!!! Туч здесь никогда не бывает! Гля наверх — «писец»! Солнце спряталось навсегда! Скат надо мной висит, здоровый, этот, как его… манту. Таких, как я, семеро бы вдоль и поперек поместилось. Я на дне, метра три-четыре, он наверху, греется, гад, или что? Обеда ждет… Хана, пришел мой черед… Тут вспоминаю «В мире животных» — там же на хвосте пятьсот вольт! Сперва оглушит, потом сожрет. Нет, не надо — «потом», сиди, не рыпайся… Они ж слышат отлично, не зря же наши гидроакустические комплексы «Скат» называются… А дышать-то надо, я ж не дите профессора Сальватора. Ну и цепляюсь за кораллы, ко дну жмусь, как могу, а воздух в легких заканчивается, а эта тварь все зависла и балдеет… А-а!.. Подныриваю, выныриваю — и к баркасу!!! Ушел… А что, здорово плыл?

Море по-прежнему смеялось, плескалось, звало, но никого сегодня уже не манило.

— Заводи мотор, Верещагин, возвращаемся на базу. Кстати, манта людей не жрет и током не бьется.

— Серьезно, мужики?

— Читай Брэма.

— Ну, блин!.. А все равно — как плыл! Как плыл-то, а? Торпедный катер!

Хоть сажайте, хоть стреляйте!.

«Говорят, что раньше йог, мог…»

30-суточный межпоходовый ремонт (МПР) и отдых (МПО) заканчивались. Конец того и другого никого особенно сильно не печалили, скорее наоборот — поскорей бы выйти в море и погрузиться в прохладную пучину океана. Дело в том, что все это происходило на одном из островов архипелага Дохлак в Красном море, принадлежащего дружественной Эфиопии в советской военно-морской базе. Рациональные итальянские фашисты во время 2-й мировой войны содержали там тюрьму без охраны. Неглубокая яма и навес над ней, ну там вода, еда приносились. Все. И, что характерно, ни одной попытки к бегству… из-под навеса.

Естественно, что ни над пирсом, где стоял атомоход, ни над самим атомоходом никаких навесов и тентов не было. Днем за +60, ночью — за 40 и забортная вода +№? круглосуточно — курорт. Естественно, что внутри ядерного исполина было не намного прохладней. Пароэжекторные холодильные машины охлаждали рабочую воду до + 28, а воздух в отсеках был в пределах тех же +40. Поэтому весь похудевший и загоревший до немоги экипаж с нетерпением ожидал теперь таких дорогих и долгожданных команд (может единственный раз за всю историю корабля): «По местам стоять, корабль к бою и походу приготовить!», «По местам стоять, со швартов сниматься!». Это означало, что первая половина боевой службы позади, а вторая — это уже возвращение домой.

Молодой, волевой, энергичный командир, не посоветовавшись с «верным слугой партии» — замполитом (старый зам. и молодой командир конфликтовали, и такое бывает) придумал новый ритуал повышения ответственности за боеготовность. Построил весь экипаж под белым солнцем пустыни после обеда на носовой надстройке и … приказал (!) заместителю «Обеспечить работу средств документирования для записи докладов командиров боевых частей и дивизионов о готовности к дальнейшему выполнению задач по обеспечению государственных интересов СССР». Все так и обалдели, а у зама глаза по полтиннику, как у рака при оргазме и челюсть заклинило в крайнем нижнем положении. Мол, как это ему, «верному слуге партии» приказывать перед строем!

— Заместитель, не удивляйтесь, — вывел из ступора главного партийца командир. Это ваши обязанности согласно ТКР (типового корабельного расписания).

— Как я смогу? — с запальчивостью школяра снова заартачился партийный руководитель. — Все же в строю. Разрешите взять специалистов из РТС (радиотехнической службы).

— Берите кого хотите, хоть механиков, только не томите народ. Кстати, система документирования, если мне память не изменяет, заведование БЧ-4 (боевая часть связи).

Весь этот неожиданный цирк неплохо бы смотрелся в тени, под дуновением прохладного ветерка.… А здесь… Предварительно политая забортной водой черная, корпусная резина, мгновенно высохла, в 5-литровой консервной банке — ведре высох, самовоспламенился и сгорел заплеванный бумажный хлам с окурками. Ступни ног начали медленно поджариваться через кожаные подошвы уставных тапочек подводников. Оба верхних вахтенных на носовой и кормовой надстройке заботливо обмотали автоматы разовыми простынями, чтобы не обжечься. Командир, обычно любивший ораторствовать перед строем, упорно молчал.

Примерно через полчаса в знойной тишине со скрежетом, охами и причитанием замполита, на носовой надстройке материализовалась система документирования в виде допотопного магнитофона «Романтик», водруженного на складную баночку-табуретку и микрофона, вставленного в дюралевую ручку небезызвестной «лазерной» швабры, прислоненной к баночке. Еще через полчаса построение-митинг закончилось. Командиры боевых частей, служб и дивизионов, поочередно доложили командиру перед строем, что материальная часть исправна, личный состав полностью и готов выполнить поставленные задачи, то есть готов к автономке. Все это, может быть, и записал «Романтик», а может быть и нет, но степень моральной ответственности, по мнению командира, должна была многократно возрасти. Может и возросла, только материально это никак не проявилось, разве что очередной отдыхающей смене отняли час из 3-х часового отдыха. График ломался, времени хватало только сходить к месту купания и вернуться к ужину.

Еще три дня ушло на бумажную волокиту, пополнение запасов и … «По местам стоять, корабль к бою и походу приготовить!». Это, так называемое «Предварительное приготовление». Его основная задача расставить экипаж по местам — постам, и повторить организацию окончательного приготовления, которое играется уже за 4 часа до отхода. Чаще «предварительное приготовление» проводится ускоренно, формально. Главная его задача — собрать «полностью» личный состав и расставить его «по местам».

Команда «По местам стоять, к вводу ГЭУ» — это уже серьезно. Это, как минимум, 8 — 10 часов напряженной работы сначала 1-го и 2-го дивизионов БЧ-5 (движения и электротехнического), а затем и 3-го (живучести) уже на окончательном приготовлении. Все-таки атомоход не велосипед: сел — поехал. Функциональная проверка СУЗ и комплексная проверка прошли на «ура» за 4 часа с полными записями во всех журналах. Выход на МКУМ (минимально контролируемый уровень мощности реактора) — тоже по программе. Разогрев реактора приятен… русской зимой, особенно в Заполярье. А здесь, вблизи экватора, ад кромешный. Еще до разогрева реактора, работающие приборы, аппаратура и механизмы нагрели отсечный воздух до +45 гр. При +37 забортной воды это не трудно. Разогрев спланировали на вечер, но немножко опередили время. Установка месяц стояла в бездействии. Это норма, но для российского климата. Когда начали подавать пар на ПТУ (паротурбинная установка), начались чудеса: появились обалденные протечки питательной воды. Такое впечатление, что вода во второй контур не возвращается. Начали подпитываться из расходной цистерны. Сигнализаторы наличия воды вскоре показали верхние предельные уровни в колодцах конденсатных насосов, в кормовом и носовом трюмах турбинного отсека. Где-то через час расходная цистерна оказалась пустой. Оставалась только запасная, но ее трогать нельзя (резерв Ставки). Раскатали шланги приема питательной воды с плавбазы.

— Давай!

С конца неприсоединенного к атомоходу шланга приема питательной воды с базы полилась дорогостоящая дистиллированная вода в Красное море. Это проверка отсутствие в ней нефтепродуктов. Оказалось, что есть. По небольшой (по камчатским понятиям) Дохлакской бухте начало расплываться маслянистое радужное пятно. Через полчаса, когда пятно покрыло полбухты, стало понятно, что вода с плавбазы не годится к приему из-за наличия в ней нефтепродуктов. Вот те раз, дорапортовались… Дело в том, что за вводом ГЭУ атомохода на боевой службе следит Главный штаб ВМФ и даже Генеральный штаб ВС СССР. Докладывайте товарищ командир «Товарищ адмирал флота Советского Союза (товарищ Маршал Советского Союза — хрен редьки не слаще), не могу ввестись потому, что на плавбазе „Иван Кучеренко“ питательная вода с нефтепродуктами…»