Михаил Жванецкий - Собрание произведений в одном томе Страница 11

Ой, сколько людей?.. Спасибо, простите… Извините… Здравствуйте… Вы гениальны! Вы чудесны!.. Вы прелесть!.. Вы очарование!.. Приятного аппетита, как провели ночь?.. (Пауза.) Чудесно… Почему вы молчите?.. Вы, кажется, хотите похудеть? Вы скелет… Почему вы на меня так смотрите?.. Не надо ненависти… У меня нет врагов… Я всю жизнь говорил только приятное… Каждому… Не идите на меня… Я опасаюсь… Не надо!.. Стойте там… Я вам сказал, что вы поэт… Вы поэт! Вы гений… Что? Вам шестьдесят. Вы поняли, что напрасно… Но вы поэт… Не трогайте меня! Мне нечем дышать!.. Да. Я что-то чувствовал… Но я хотел вам приятное… Отпустите меня… А вы кто?.. Какой прелестный ребенок?.. Да, я повторял «прелестный ребенок», отпустите… Да, я понимал… Но хотел приятное вашим родителям… Фу! Такому зарезать ничего не стоит, хулиганье!.. А тебя я узнал. Ты гордость машиностроения. Ты изобретаешь всю жизнь. Таланта у тебя нет… Я понял… Ну и работай спокойно. Люби жену, радуйся… Не добивай эту проклятую диссертацию… Уже поздно?.. Но ты веришь, что я хотел тебе добра… Ты веришь?!

Честное слово! Честное слово!.. Я всех любил. Меня все любили. И я такой молодой, красивый, сильный… (Шепчет.) Здравствуйте… с днем рождения… приятного аппетита… вас также… вас также… и вас также… И вас также!.. И вас, вон там, также!.. Тьфу! Благодарность человеческая… Ненавижу!

Молчание вслух

Мальчик, подожди, я тебе что-то скажу. Понимаешь, мальчик, мне как-то нехорошо на работе и дома. Слышишь, мальчик, они, оказывается, не желают меня видеть. Они говорят, что я очень молчалив. Мальчик, ты слышишь… Почему же я прослыл молчаливым… А потому, что я молчу… А вот почему я молчу… Как я острил раньше… Думаю, вот скоро заострю опять… Не начинаю… Как они умеют веселиться. Их веселит все. Кто-то обгоняет их на лодке. Они кого-то обгоняют: «Эй вы, ренегаты, куда повернули? Давай с нами. Ха-ха-ха-ха! Куда он гребет, там мелко, ха-ха-ха. Ничего там нет. Ха-ха-ха-ха! Ой! Танька с Манькой перевернулись! Ой! Ха-ха-ха! Ай! Ха-ха-ха-ха!»

Да, Господи, хорошо же им. Это мне плохо. Это мне несмешно. Молчалив я, крошка… Шутить как-то уже… Все старые, все шутят. Все острят, Господи… И еще с женой у меня как-то глупо… прости, ты не спешишь?.. Я хочу, чтобы она что-то делала, добивалась, умела. А когда она добивается и умеет, как я хочу, мне обидно и я очень раздражаюсь. Мужское какое-то самолюбие… Когда-то ко мне на свидание приезжала девушка в «Волге», за рулем. Это было красиво, а я не мог этого перенести…

Ты знаешь, с товарищем близким моим мы поссорились. Он считает, что я его предаю, я не сдерживаю своих слов… Да, не сдерживаю… Плохо это, правда?.. Ну и что, если я это мог объяснить. Это плохо… но… Пойми меня… Знаешь, какие слова я не сдерживаю… Вот эти по времени… В общем, я непунктуален. Я почему-то вбил себе в голову, что знаю, когда мне быть точным, а когда нет… И еще не держу слов. Почему… Понимаешь, мальчик, я не умею отказывать. Мне бы сразу сказать «нет», и я бы это слово сдержал. А не могу, глядя в глаза, отказать, думаю: «А вдруг, а попробую, а если я попрошу этого». И говорю: «Позвоните, я попробую».

Как хочется разойтись с хорошим впечатлением друг о друге. Это очень недальновидно. Обязательность, точность – это жестокость. Это понимание своей важной роли или какой-то роли. Правильно?.. Нет. А более жалкой личности, чем я, я не видел.

Знаешь, когда я становлюсь смелым? Когда много людей. Я думаю, это не смелость. Это тщеславие. Или мышление раскованное. Многие молчат. Я могу ляпнуть. Я уже не знаю: «раскованное» два «н» или одно? Ужас. Я был отличником. А ты?.. Ты еще не ходишь в школу…

Я бы с тобой, конечно, о женщинах поговорил… Нет, нет, это не больная тема. Просто… Когда мало красоты в жизни, они выходят на первый план. Они начинают занимать огромное место в жизни мужчины из-за нехватки красоты… Вот этой красоты, знаешь какой, деревянной, зеленой, каменной. Красоты того времени, когда все было индивидуально и красиво. Деревянная ложка, резной дом, церковь, ступенька, готовальня. Нельзя же жить в одинаковых домах, лежать на одинаковых диванах, есть одинаковую пищу, читать одинаковые книги и ничего при этом не потерять. Дети и собаки не могут восполнить этот пробел, и у мужчины появляется много женщин. Или водка. Что, кстати, одно и то же. Они приходят вместе…

Я многословен, правда, это потому, что ты молчалив. На работе я молчалив. Конечно, я там молчалив, когда через две минуты любая моя жалкая мысль становится ему известна… Так вот о женщинах. Ну, маленькие – с ними не о чем говорить, а большие – они старые. То есть знаешь что, старость, наверное, стирает эти чудесные различия между ними и нами… Правильно?.. Нет… Внутренние остаются…

Вот так, знаешь, я говорю, я не могу прийти к какому-то выводу, я не могу прийти к какому-то взгляду, быть цельной сталистой личностью. Казались правы те, которых нет. Сейчас кажутся правы те, кто есть. Я не могу сказать, где хорошо, где плохо. Я не могу подтвердить вечную пословицу «Хорошо там, где нас нет». Я могу только очень ограниченно: в это время, в этом месте, на этот период. Вот тебе и взгляды. Ну что ты, что ты… Беги, конечно… Извини, я просто по-человечески. Тебе уже года четыре есть?.. Беги… И я тронусь, пожалуй… Ждут уже… Эти…

Что делать человеку, который не делает зарядку. Который сонно сидит перед зеркалом не в силах собрать мышцы в пресловутое лицо.

Не в силах собрать мысли в форму головы.

Так и тянет лечь.

И поручить дивану!..

Пусть диван создает форму.

А я не вижу смысла ни в чем. Вот беда. И случилось это со мной как-то после обеда и тянется до сих пор. Любовь проходит. Жизнь проходит. Борьба становится времяпрепровождением. Квартира – местом для этого. Болезни поддаются лечению, но сменяют друг друга. А самолюбие вообще ни к чему. Как и ум, крупно осложняющий нашу и без того сложную, рассчитанную на простое восприятие жизнь. Есть смысл, допустим, лечить чужие болезни, но в том случае, если он не умрет. Есть смысл сытно поесть. Ненадолго. Внимательно посмотреть, но вглубь, и изменить не ей, а что-то. А если все, что ты делаешь, приводит к смерти, а ты еще спешишь… Поневоле задумаешься, есть ли смысл. Но если ничего не делать, тогда и смысла никакого нет.

Может быть, кому-то и приятней жить в мире, где от тебя ничего не зависит, а ты зависишь от всех?!

Переход от девушки к женщине, от телятины к говядине.

Сколько натерпишься обвинений в хамстве, прежде чем узнают, что ты глухонемой.

Интересная штука возраст.

Так. Мне недалеко. Это в пятидесяти метрах отсюда. Валокордин я взял, пирамидон при мне, вата есть. Тампоны здесь. Бинты в кармане. Жгут кровоостанавливающий. Бриллиантовая зелень. Бальзам Шостаковского. Вазелин. Группа крови. Справка о группе крови… Резус-фактор. Езус, Мария… Да… Клизму…

Хочу быть физиком

Через открытые окна летит информация и оседает на лице морщинами. Приемник переполнен. Станции лезут друг на друга. А я один… Хочу быть ученым. Тишина. Лаборатория. Каталоги. Мы все думаем. Или спорим до хрипоты. Физику нужно двигать вперед, поэтому мы спорим. И уважаем того, кто против, и любим того, кто против. Нам нужен Эренфест, который стал великим, потому что был против… Хочу быть ученым. Придумал экран, дал звук. А кто должен разнообразить изображение?.. Ах, это не твое дело. Опять не думаешь о последствиях! Хочу быть ученым… Хочу жить в отдельном городке с такими же учеными. Хочу непонятное говорить. Хочу сквозь очки иметь задумчивый взгляд, сидеть без пиджака с такими же задумчивыми умницами в закатанных рукавах. Хочу рассчитывать траекторию, прикидывать что-то на доске, чертить что-то палочкой на песке и не замечать, как палит солнце в дивном бору. Господи, хочу иметь начальником ученого, крупного, очень крупного и уже поэтому умного. Хоть у него все в прошлом, а у нас наоборот. Хочу иметь руководителя, с которым можно валяться на песке, или ездить рядом на велосипеде, или спорить до той хрипоты, до которой спорят только физики. В других областях все ясно.

Хочу острить на ученом совете. Хочу туманно смотреть окрест. Хочу быть рассеянным в магазине и не знать, какой мне, потому что я милый чудак и ничего в этом не понимаю. Я всегда понимаю, что я делаю, но иногда не понимаю, куда это идет. Пусть мое изобретение шумит и воет. Я уж не знаю для чего, главное, чтоб было хорошо. Пусть я, задумчивый и грустный, придумываю резиновые палки, уж не знаю для чего – значит, нужны… Ладно – пусть я атом в мирных целях, пусть я сложные колебания криволинейной поверхности в упругой среде, пусть я двигатель «Киви» для ядерной мирной ракеты. Она будет летать, и мы втиснем страшное количество приборов в спускаемый отсек… Я хочу быть уверенным, начиная задачу, что мы эту задачу решим. Ну а если не решим, тоже ничего страшного. Значит, мы не решили эту задачу в своем прохладном городке. Я тоже хочу говорить в интервью о Брэдбери и не припомнить ни одной нашей пьесы… Просто редко хожу – нет времени: втискиваю страшное количество приборов в спускаемый отсек, и изящно решаю, и острю на ученом совете, и еще копаюсь немножко в саду…