Валерий Смирнов - Операция «Гиппократ» Страница 11

– Спасибо, товарищ директор, – нудным голосом сказал проситель, – пусть он немножко подождет, а то у меня задание от музыкального кружка и студии бальных танцев…

Директор не подавал вида, что он внутренне уже скрипит зубами, а у Капона стали чесаться руки помочь тому, кто положил свою жизнь на алтарь благотворительности.

Капону не пришлось применить полузабытых навыков, оттого как в кабинет вдерся водитель, сумевший в быстрых выражениях уболтать Стеблиненко занять свое временное место в шестисотом «мерседесе».

– Да, гражданин директор, – покачал головой Капон, – вы после каждого рабочего дня месяц в санатории отдыхаете или как?

Директор оттер пот со лба и сказал:

– Это мой долг. Помогать людям, то есть. И вам, если нужно… Только, извиняюсь, чуть позже. Надо сделать пару звонков. Мы же, понимаете, сами зарабатываем на благотворительность, согласно Положению и Уставу.

Директор снова ткнул кнопку, и в кабинет вошла секретарша.

– Зина, вызови ребятишек снизу, – бесцветным голосом сказал директор. – И дай мне возможность нормально поговорить с посетителем. Никаких здравотделов и прочих интернатов. Да, заместителя пригласи тоже. И соедини меня с обществом… Ну, этой артелью инвалидов Абдуллаева.

Зина порхнула из кабинета, и Капон с сочувствием посмотрел на директора, отрывающего куски своего сердца на благотворительные цели.

Хозяин кабинета снял телефонную трубку.

– Абдулла, – поздоровался он более значительным голосом, чем до того выдавал обещания Стеблиненко, – ты когда думаешь за кредит рассчитываться? Что значит два дня? Ах ты… Значит так, погашение у тебя вчерашним днем… Что? А меня волнует? Ты когда просил тебе бабок закачать на покупку сырья, так другой базар был. Короче, Абдулла, у меня благотворительный фонд, а не бесплатная помощь цехам под видом инвалидов, усек? Если бабки завтра не лягут на мой счет, ты сам напираешь на счетчик. Не залупайся, никто на тебя не едет… Это называется бизнес… Нет, во… Неустойка. И мало тебе не покажется, когда ты хочешь иметь меня за фраера. А кого оно харит? Можешь свою пайку из обменных пунктов вытянуть, или пусть тебя общак выручает. Иначе набиваю стрелу и разборы… Тогда тебе счетчик раем проканает… Вот так-то лучше.

– Козел, – охарактеризовал собеседника директор, швырнув трубку на место. – Так что у вас, товарищ… Ой, Капон, посиди молча еще немножко, видишь, кто к нам пришел.

Капон видел это одним глазом даже без директорской подсказки. Посреди кабинета стояли два молодых человека, сильно напоминающих своими габаритами трехстворчатые шкафы отечественного производство.

– Кто к нам пришел? – ласково сказал директор, но шкафы тем не менее стали съеживаться прямо на глазах. – Нет, Капон, ты посмотри, кто к нам пришел, какие люди… Значит так, вы, два придурка в три ряда… Если ко мне еще одна падла просочится без личной команды из отсюдова, так вы у меня вместо того каменного пассажира балкон держать будете. Я зачем вас внизу поставил, чтобы нервы за предел шли, бараны?

– Хозяин, – сказал один из шкафов. – Этот говноед, видать, с вечера где-то заныкался…

– Не иначе, – поддержал его другой.

– Было кино за утро и вечер, – ответил директор, – а вам будет за такие рассказы похоронная симфония. Вы кому полову на уши тянете? Придурки, я забыл за то, что вы еще не знаете. Полюбуйся, Капон, вот она какая наша смена. Куда мы с такими прикатимся? Я в вашем возрасте был гораздо умнее. Ладно, еще раз… Ясно?

– Да, хозяин, – в унисон ответили шкафы.

– Опять, – взревел директор. – Я сделал понт, что ничего не заметил. Я среди вас, малохольных, провел воспитательную работу… Ну, придурки, сколько раз вам говорить – кончайте такое рассказывать здесь. Как надо меня называть?

Один из шкафов пристально рассматривал стенку за спиной директора, зато второй просиял и выпалил:

– Леонид Александрович!

– То-то же, – устало откинулся на спинку кресла директор. – Идите отсюда, и, если еще раз… Вы не в вестибюле бездельничать будете, а отправитесь до команды Гнуса. Долги выколачивать – это как раз по вашей части, долбаки, а не вместе со мной бизнесом заниматься, усекли? Киш, к е… То есть идите работать.

Шкафы дружно растворились за дверью, а вместо них в кабинете оказался сравнительно молодой человек бесцветного вида.

– Значит так, Пряник, ты мой заместитель, – начал руководить им Леонид Александрович. – И тебе, наверное, уже пора что-то думать самому, а не бегать сюда, как на срачку, врубился? Ты что, сам разобраться с банком не можешь? Там же директор из твоей ментовско-комсомольской системы… Значит, всё дорешаешь сам, иначе, бля буду, мне такой зам на хер не надо. И не забудь встретиться с нашими друзьями из… А то доллар пухнет, но пайка им в купонах капает. Катись отсюда, то есть идите работайте, господин Прянишников.

Капон с сочувствием посмотрел на Леонида Александровича.

– Такие вот кадры, – пожаловался ему директор – А что делать, если не с кем работать? Кого не расстреляли, того посадили. Кого не посадили, тот уехал. И вот теперь в этих… Капон, кого суки выбивали? Лучших людей выбивали. А теперь эти гниды позанимали места, и я вынужден работать с такими придурками. Они как чувствовали наше будущее и торопились очистить в нем мест для себя. Ладно… Так чего тебе хочется, Капон? Только учти, я теперь спорю редко. Столько вокруг бизнеса, успевай бабки подбирать. Слышал, ты был долго без дела, Спорщик.

– Да, Боцман. Возраст всё-таки, – пытался оправдаться Капон. – К тому же ты моложе, тебе легче привыкать до того, что фраеров можно вскрывать без опасений сесть в кичу. Не то, что раньше…

– Раньше… – с удовольствием протянул директор благотворительного фонда. – Раньше мы были гораздо моложе… Кстати, ты помнишь за те сережки, Спорщик?

– Или. Чтоб они горели. Тогда мне один мент делал за них вырванные годы.

Директор расхохотался.

– Правильно, а чего б тебе хотелось? Мусора сами губу раскатали на них. Такой был бы подарок от одесских ментов киевскому руководству… Если бы я не проиграл тебе двадцать штук в честном споре.

– Да, двадцать тысяч, – покачал головой Капон. – Те двадцать штук рублей были задороже сегодняшних тридцати тысяч долларов. Но какие сережки, а, Боцман?

– Скажу по секрету, Капон. Как испытанному партнеру. Эти сережки таки да попали в Киев. Более высокому руководству, чем тому, кого ублажали менты. Мы же тоже умеем делать подарки, – скромно заметил директор и со вздохом продолжил: – Какая вещь… Я бы такую с удовольствием приобрел. Но где ее взять, когда сегодня какая-то пятикаратная срань проканывает за исключительную ценность.

Сережки стоили таких воспоминаний, потому что вы хрен увидите нечто подобное в каком-то местном музее или даже в ушах новоявленных мадамов. И выплыли они на свет Божий в те слабозабываемые времена, когда районным судом руководил обком партии, а вовсе не Леонид Александрович.

Капон уже тогда носил не только вставной шнифт на морде, но и кличку Спорщик. Потому что имел манеру забивать пари с подарками природы, наподобие себя, и ни разу не прокатал в честном споре. Если Капон приходил до Витьки Сивки, Боцмана или Стакана, так они безоговорочно забивали с ним лапы. А Капон гнал им примерно так: «Могу замазать на десять штук, что на улице Чижикова в такой-то хате спрятано пару пудов золота у радиаторе». Ребята проверяли эти сведения и лишний раз убеждались: за то, чтобы выиграть у Канона, не может быть речи. А честный спорщик Капон радовался жизни и из-за хронического отсутствия туалетной бумаги повесил в сортире Уголовный кодекс, где такому литературному произведению, между нами говоря, самое место.

Так один раз Капон выиграл у Боцмана двадцать штук уже после того, как наша доблестная милиция взяла одного мерзавца за расхищение социалистического добра в особо крупных размерах. И правильно сделала. Потому что, если не воровать у крупных размерах, что тогда конфисковывать в доход государства, а вернее, его служащих? Пресловутые магазины «Конфискат» только успевали обслуживать из-под полы лучших представителей народа в виде его передового отряда номенклатуры. Причем по ценам, которых из-за чистого символизма в природе не бывает.

В общем, дело обстояло как нельзя ништяк. Одни себе беспокойно молотили бабки, вздрагивая по ночам, пока на них таки не приходила кара за грязные дела. Те самые дела, какими сегодня без шума и пыли занимаются все: от «челноков» до директоров предприятий. Но при этом над их головами уже не висит угроза от литературы, которой Капон нашел достойное место в сортире. Тем более, сейчас трудовых навыков бизнесменов, в былые годы называемых расхитителями социалистической собственности и валютчиками, очень здорово переняли люди, которые тогда стояли на страже морали советского общества и перевоспитывали желающих жить чуть богаче тюрьмами и расстрелами.