Андрей Союстов - Сказки на ночь Страница 12

Самый смелый из крестоносцев отчётливо икнул:

— Вот чёрт!.. А я до последнего надеялся, что это у меня галлюцинация… После вчерашних трёх кувшинов авиньонского… Хорошо, чего тебе надо, сэр дракон?

— Это не мне надо, это вам надо. — ящер хотел было улыбнуться, но вовремя сообразил, что вид его клыков может отпугнуть потенциальных клиентов. — Это вам надо непременно приобрести вот эту железную штуковину. Иначе не видать вам Святой Земли, как своих ушей.

— Зачем мне рассматривать собственные уши? — удивился крестоносец.

— Это была метафора… — снизошёл дракон. О чём тут же и пожалел, заметив на помятом лице своего собеседника следы тягостных раздумий. — Ладно, проехали…Короче, сэр как-тебя-там, тебе надо в Иерусалим?..

— Угу.

— Живым?

— Ну… в общем… да.

— Отлично. Вот без этого, — дракон продемонстрировал без чего, — тебе не обойтись!

При виде торчащего из лапы дракона предмета у многих отвисли челюсти…

— А что это? — донеслось, наконец, из рядов воинов.

— Всё. Они попались! — хихикнул ящер рыцарю и довольно потёр лапы. — Как «что это»? Вы не знаете?..

— Палка. — предположил крестоносец.

Дракон тут же ожог его презрительным взглядом и передразнил:

— «Палка»!.. И это говорит человек, который решил положить свою жизнь на алтарь служения человечеству. Позор какой. Де-ре-вен-щина! Какая же это палка, когда каждый видит, что это… что это… ээээ… копьё!

— На рожна мне ещё одно копьё, если у меня уже есть одно? — снова удивился самый смелый крестоносец.

— Это не обычное копьё. — дракон подбоченился. — Это, чтоб вы знали, то самое копьё, которым когда-то на Голгофе римлянин Лонгин пронзил бок распятого Иисуса.

— ОООООО!!!..

— Да-да. Посмотрите на рыжие, похожие на ржавчину, пятна на тёмной металлической поверхности этой антикварной святыни. Это кровь! Кровь Сына Божия, так что копьё сие обладает совершенно немыслимой кинетической энергией… — увидев, как челюсти его собеседников на этот раз отвисли почти до мостовой, дракон спохватился и поправился: — Ну, в смысле сносит что угодно. Кроме того, им можно ковырять в дуплах деревьев, мерить всякую всячину. Копьё приносит удачу, лечит подагру и при этом — о чудо! — не ломается. Просто образец простоты и эффективности, кхе-кхе!!!.. — у ящера в лёгких кончился воздух, и он закашлялся, раскрасив небо над городом разноцветным огненным фейерверком.

Крестоносец нервно сглотнул:

— Докажи.

— Что? Что им можно ковыряться в дуплах? Да раз плюнуть — несите дупло…

— Что оно сносит что угодно.

— Как скажете… — дракон с интересом посмотрел на высившуюся невдалеке ратушу. Потом прицелился (рыцарю было видно, как на лапе ящера вздулся бицепс величиной с две бычьи головы) и с резким «кхааа!» запулил свой товар вверх.

С ратуши снесло крышу.

Целое и невредимое копьё ликующие воины через пять минут принесли обратно.

— Сколько?.. — хрипло спросил крестоносец, у которого внезапно пересохло горло.

— Этот поистине бесценный лот я готов уступить за какие-то жалкие десять золотых. — скромно потупясь произнёс дракон.

— Я соглас…

— Двадцать! Двадцать и ни монетой меньше! — рявкнул из-за дракона рыцарь, вовремя заметивший условный сигнал.

— Двадцать и моя лошадь! — крестоносец в сердцах схватился за меч.

— Двадцать пять! Тридцать! Тридцать три и моя кольчуга!.. — взорвалась воплями толпа зевак.

— Лот достанется самому щедрому! — перекрывая своим рыком всеобщий ор встрял дракон. — Господа, не скупитесь — вещь старинная, ценная, святости неописуемой и вообще!..

Город напарники покинули уже в темноте, еле волоча за собой телегу, битком набитую монетами, доспехами, золотой и серебряной посудой, а так же — долговыми расписками. В итоге крестоносцы приобрели-таки копьё, но в складчину…

— Хорошая эта штука, твой маркетинг. — признал рыцарь, вытирая пот со лба.

— А ты думал! — хмыкнул объевшийся дракон, — Против лома — нет приёма! Правда, пока один лом толпе идиотов впаришь — семь потов сойдёт…

Сказка на ночь — 20

Был солнечный полдень.

— Ну?.. — спросил дракон.

— А вот хоть убей, всё равно не понял! — рыцарь рубанул рукой воздух после десятиминутного пребывания в Очень Задумчивом Состоянии. То есть — сидя в теньке на пеньке. И без излишней торопливости посасывая указательный палец правой латной рукавицы.

— Ну, напарник, напрягись, — попросил ящер партнёра. — Это же просто как дважды два.

Рыцарь честно попытался напрячься. Даже вытаращил для убедительности глаза и покряхтел от натуги. Потом громко выдохнул и победоносно выдал:

— Четыре!..

— Что «четыре»?!.. — ящер от неожиданности подавился.

— Как что? — возмутился рыцарь, ловко уворачиваясь от огненных плевков откашливающегося дракона. — Ты же сам спросил про дважды два.

— Это была метафора, — пояснил пришедший в себя чешуйчатый собеседник. И, опережая следующий неминуемый вопрос напарника, поспешил добавить. — Только не спрашивай, что это такое. До ближайшей харчевни ещё миль десять. Если мне придётся тебе втолковывать ещё и философские понятия, то мы раньше сдохнем с голоду, чем ты поймёшь.

— Я вовсе не тупой!.. — обиженно выпятил из-под забрала нижнюю губу рыцарь.

— А кто тут говорит, что ты тупой? — дракон подчёркнуто удивлённо оглянулся по сторонам и поспешил сгладить неловкость: — Ты… ээээ… Ты дремучий.

— Как что?.. — подозрительно спросил рыцарь.

— Как дуб! — нашёлся ящер, состроив самое честное выражение морды, на которое только был способен.

— Как дуб, это хорошо. — просиял напарник, возвращая губу в исходное положение. — Как дуб, это благородно!

Дракону пришлось приложить титанические усилия, чтобы не заржать, но ящер с собой-таки справился. Так что наружу прорвалось только невнятное и почти не пожароопасное бульканье.

— Что это? — встревожился рыцарь.

— Дань восхищения тобой. — не моргнув глазом, сообщил дракон.

Мысленно он был просто в шоке от собственного самообладания.

— Давай-ка, вернёмся к твоему предыдущему вопросу…

— К какому из полутора сотен? — на лице рыцаря проступил живейший интерес.

— К вопросу о том, почему я, обычно такой прижимистый, бросил сегодня медяк тому белобрысому парню в корчме.

— Должно быть, из-за его шутовского наряда? — вслух подумал рыцарь.

— Нет.

— Гм? Тогда, надо полагать, из жалости к его болезни? Ведь здоровый человек вряд ли примется, будучи совершенно трезвым, на всю корчму орать, что именно его народ: породил все прочие народности, включая чернокожих дикарей; научил птиц летать, червей ползать, а свиней обрастать жиром; изобрёл колесо, компас и штопор; жил в Атлантиде; родил Александра Македонского, Цезаря, Моисея и самого Иисуса; основал, а потом сам же и разрушил Рим?..

— Хе-х, — дракон позволил себе пустить пару-тройку довольных колечек дыма из ноздрей. — На этот раз — почти угадал.

— Почти?

— Почти. Действительно — из жалости. Только не к болезни, а к его благосостоянию и уровню интеллекта.

— В смысле?.. — рыцарь машинально попробовал почесать затылок. Сквозь шлем.

— Да разве ты не заметил, что тот горлопан был беднее церковной крысы и куда тупее, чем…

— Чем что?

— Ээээ… Ну, дуб, во всяком случае, тут и рядом не валялся…

— Ещё бы. — напыжился рыцарь.

— Запомни, напарник, — ящер решил подвести черту. — Люди начинают демонстрировать свой национализм только тогда, когда им больше нечем похвастать!

— Демонстрировать свой что?.. — запнулся рыцарь на незнакомом слове.

— Проклятие! — взорвался дракон. — Ты хочешь обречь нас на голодную смерть?!

— Всё-всё. Заткнулся. — напарник похлопал себя по торопливо закрытому рту. — Я ж не этот… как его?.. нацио… аналист, вот. Я же дремучий!..

— …Как дуб, — машинально уточнил дракон.

— А дуб — это звучит гордо! — и рыцарь снова выпятил вперёд нижнюю губу. На этот раз — пафосно.

Сказка на ночь — 21

Был солнечный полдень.

— Ну?.. — спросил дракон.

В ответ рыцарь сделал круглые глаза. Выдержал драматическую паузу и переделал их в очень круглые.

— Красноречиво. — признал ящер. — И лаконично. Молодец.

Рыцарь зарделся от похвалы, но ненадолго. Потом что напарник задумчиво почесал урчащее брюхо полуметровым когтем и добавил:

— А сказать-то что хотел?

— Все сволочи! — выпалил партнёр и обиженно лязгнул забралом.

— Само собой. — кивнул дракон. — Homo homini lupus est.

Рыцарь вопросительно приподнял бровь — ящер понял, что несколько переоценил познания напарника в латыни. Он уже хотел-было пуститься в привычные пояснения, но рыцарь его опередил: