Саид Насифи - На полпути в рай Страница 12

Есть ещё одна примечательная особенность у нашего дорогого доктора: многие имеют с ним дело, но никто не бывает у него в доме; с ним часто встречаются, но не вступают в близкие отношения; его выдвигают, но не видят его дел; все с ним говорят, но ещё никто не понял смысла его слов, никто никогда не ссылался на его мнение, и никто не припомнит хоть одну стоящую мысль, высказанную этим стойким, справедливым депутатом от города богомольцев Йезда. Он как джин из волшебной сказки: люди, видевшие его, не могут сказать, что видели, где видели, что от него слышали и, наконец, как поняли это милейшее существо. Разве кто-нибудь наблюдал, что он кашлял, смеялся, лил слёзы, вздыхал, стонал, печалился, разве слышал кто-нибудь его дыхание? Он безмолвен даже перед женой и детьми, ибо и во сне боится разболтать свои секреты.

Разве кто-нибудь знает, как он шутит, видел его слушающим музыку или пение? Подал ли он нищему хоть шай[37]? Оглянулся ли хоть раз на хорошенькое личико? Видел ли кто-нибудь, как он любуется рассветом, наслаждается дыханием весны, лёгким дуновением вечернего ветерка?

Вот какие загадочные личности имеются в нашем дорогом Иране, личности, имена которых, как имя Заафар-дженни, известного знахаря, не сходит с уст народа. И я уверен, что именно это имя чаще других иранских имён упоминается на иностранных языках в посольствах Тегерана.

Это удивительного права животное, подобное которому не найдёшь ни в одном зверинце, является исполнителем воли и политики иностранцев.

Масоны, со светильником в руках выискивающие таких людей в Иране уже более пятидесяти лет, иногда натыкаются на совершенно изумительные экземпляры, над которыми задумался бы любой этнограф: а человекообразное ли это существо? Не машина ли это, не марионетка? В самом деле, может ли живой человек быть лишён страсти, пыла души, может ли он всегда оставаться равнодушно холодным, никогда не прийти в возбуждение, не проявить нетерпение? И если он действительно человек, созданный из мяса и костей, если в жилах его течёт кровь, может ли он всю жизнь плясать под одну и ту же музыку и хоть один раз на секунду не сбиться с такта?

Поведение доктора Тейэби, милейшего человека, выдающегося тегеранского политика, заставляет задуматься многих проницательных людей: иранец ли он или, может быть, кто-нибудь завёз его в Иран и обучил этому ломаному персидскому языку с йездским акцептом?

А если он и правда иранец, да ещё из Йезда, почему среди иранцев и йездцев за всю длительную историю Ирана не нашлось второго такого экземпляра, как доктор Тейэби?

Кроме перечисленных высоких качеств, этот господин обладает ещё способностью чувствовать и видеть на расстоянии. Раньше этим чувством обладали погонщики верблюдов, ослов и мулов — чарвадары и караванщики. Они припадали ухом к земле и на расстоянии многих фарсангов[38] угадывали, что идёт караван, определяли расстояние до него, рассчитывали, когда этот караван приблизится и из каких животных он состоит — ослов, верблюдов, мулов или лошадей, и даже точно называли количество голов скота.

Нет сомнения, что человечество на заре своего развития, кроме нынешних чувств, обладало чувством предвидения путём ощущения отдалённых и загадочных явлений. Человек мог определять надвигающиеся на него события по изменению направления ветра, колебанию почвы, перемене погоды, предчувствовал приближение какого-нибудь несчастья — смерти, эпидемии. По мере роста культуры человека знания его расширялись, а острота ощущения терялась. В науке память и мышление противоположны. Чем больше у человека знаний, тем меньше он запоминает. Людям, умеющим читать, не обязательно всё запоминать, и это ведёт к ослаблению памяти. Так развитие культуры привело к уничтожению некоторых ощущений, и только там, куда культура проникла ещё слабо, не затронула человека, прежние способности чувствовать и ощущать сохранились. Особенно это относится к кочевникам.

Вот и доктор Тейэби сохранил в себе эти способности малоразвитых и малокультурных людей. С поразительной проницательностью предугадывает он надвигающиеся события. Этим он очень похож на Абдолла Бахмани, который несколько лет назад почему-то ушёл в отставку. Но раньше, когда он играл немаловажную роль в тегеранской политике, он обладал удивительной способностью быстро определять силу и слабость политических партий. Стоило лишь той или иной партии ещё только начать подбираться к власти, как он уже чувствовал это и моментально вступал в неё. И, наоборот, как только партия начинала слабеть, Бахмани выходил из неё.

Господин Тейэби тоже хорошо знал, когда нужно выступать за или против правительства, и если правительство должно пасть, то бог знает откуда, благодаря ли интуиции или хорошей информации, господин Тейэби первый узнает об этом и по своей инициативе, ещё до получения приказа принимает надлежащие меры в угоду иностранным боссам, вызывая восхищение и признательность своих хозяев.

В дождливый день месяца дей[39] на углу узкой улочки Махайлейе Сарчашме и проспекта Сирус царило необычное оживление. Примерно через каждые полчаса у тротуара останавливался шикарный автомобиль, из которого выходили то толстые, то худые люди. Одни были одеты богато и изящно, другие — в котелках или в широкополых шляпах, бывших в моде у тегеранских стиляг. Из машины эти люди выходили осторожно. Сначала оттуда появлялся шофёр, оглядывался и, убедившись, что поблизости никого нет, быстро распахивал дверцу автомобиля, выпуская своего пассажира, который, тоже осторожно оглядываясь, торопливо проходил в переулок и скрывался за еле заметной калиткой, всегда открытой для такого рода гостей. Там он быстро пересекал двор и так же торопливо входил в дом.

В квартале всем было известно, что этот дом принадлежит господину Ахмаду Бехину Йезди, молчаливому и весьма уважаемому сотруднику министерства юстиции, верному и справедливому судье одного из судов Тегерана, где втихую вершатся тёмные дела.

Ровно тридцать лет живёт господин Ахмад Бехин в этом квартале, на этой улице, в этом доме, и за всё время из его дома ни разу не доносились ни плач, ни смех, никто не родился в нём и не умер, не женился и не вышел замуж, не дал и не получил развода. У дверей этого дома никогда не появлялся ни должник, ни кредитор, никогда ничего не покупали и не продавали. Даже в последние годы, когда соседи с утра до ночи пускали на всю мощь радиоприёмники, из дома господина Ахмада Бехина нельзя было услышать даже поминания Льва божьего[40], не говоря уже о чтении нараспев стихов на ломаном персидском, французском, турецком, арабском, английском, русском, курдском и семи других языках, хотя в Иране немало любителей этакой «декламации».

Самого же господина Ахмада Бехина можно видеть на улице только утром, когда он идёт в своё учреждение, и после полудня — возвращающимся оттуда. Жители уже отчаялись лицезреть его даже в такие дни, как день Ноуруза, тринадцатого фарвардина[41] или день Ашура[42], когда все высыпают на улицу.

Господин Ахмад Бехин в полном смысле слова чужой на этой улице, в этом городе, в этом государстве, да, пожалуй, и во всём мире. А если ближе познакомиться с ним, станет ясно, что и в своей собственной семье, и среди своих товарищей в министерстве юстиции он только гость. У него недурной характер и не злой язык. Он скромен, тих, и всё же никто не желает не только иметь с ним никаких дел, но даже просто знаться. Никто не поздравляет его с Новым годом и не приветствует, когда он идёт по улице.

Но именно такие незаметные, серенькие люди, которые никогда не будут влиять на мир ни хорошо, ни плохо, нужны франкмасонам. Сорок лет назад одна из франкмасонских лож обратила внимание на тихого господина Ахмада Бехина Йезди, и он был выделен из числа прочих ничтожеств. Подобно женщине, подобравшей на улице мужчину и ухаживающей за ним ради того, чтобы родить от него ребёнка, франкмасоны воспитывали и выхаживали Ахмада Бехина, заботясь о будущем своей организации. Методически, день за днём, они убивали в нём все человеческие качества, которыми когда-то наградила его природа, и в конце концов превратили в существо без чувств, без стремлений, без любви и привязанностей.

Господин Ахмад Бехин Йезди — это какое-то месиво из мяса и кожи, костей и мозга, сосудов и нервов, безвольное тело, которое лежит там, куда его бросят. Имея глаза, он не видит, имея уши, не слышит. Все его чувства, всё существо, жизнь подчинены франкмасонам.

Этот господин уже настолько лишён способности самостоятельно мыслить и ощущать, что спокойно наблюдает за тем, как в его доме по нескольку раз в год решается судьба Ирана. Его благодетельный властелин господин Тейэби Йезди, получая указание свалить одно и привести к власти другое правительство, собирает в доме этого человека всех своих приспешников, устраивает встречи с уходящими и приходящими министрами, заключает с ними сделки. Короче говоря, все тёмные дела Тейэби вершатся в этом доме. И сам хозяин дома Ахмад Бехин Йезди в это время находится тут же. А вдруг великому властелину что-нибудь понадобится? Кто же выполнит его распоряжения? На этот случай он смиренно сидит, замирая от волнения, в маленькой комнатке, расположенной рядом с кабинетом доктора Тейэби. Ахмад Бехин настолько запуган, что ему ни разу даже не пришло в голову встать и, приложив ухо к двери, подслушать, хотя бы любопытства ради, о чём говорит на напыщенном йездском наречии со своими ставленниками его почтенный хозяин.