ПОКА НЕ ПОГАСНЕТ СОЛНЦЕ - "Nogaulitki" Страница 13

— Что ж… — пробормотала я, слегка потерев щеку. — За правду всегда страдают. Но ты можешь еще сто раз меня ударить, шлюхой быть ты не перестанешь.

Она снова занесла ладонь для очередного удара, но я схватила ее руку. Она попыталась вырваться, но куда там. Я гораздо сильнее ее. Я выше, мои плечи шире, мои руки мощнее. Если я ее не отпущу, она никогда не сможет вырваться.

Богатырева решила не терять надежды и попробовала мне врезать второй рукой. Но я перехватила и ее. Мы стояли рядом и со стороны, наверное, казалось, будто мы держались за руки. Только держала ее я. И в тот момент, глядя на это разгневанное лицо, буквально горящее яростью, я решилась на самый отчаянный шаг…

… Впоследствии я часто думала — что было бы, не поступи я таким образом? Как тогда бы все это закончилось? Но как говорится, сделанного не воротишь. Поэтому можно лишь предполагать…

…Я еще крепче сжала запястья Богатыревой и дернула ее на себя. Когда губы девушки оказались напротив моих, я ее поцеловала…

Глава 5

Губы Богатыревой напряглись и сжались, а потом расслабились. И когда я решила, что она больше не будет сопротивляться, то ослабила хватку и отпустила ее руки. Но в тот же момент, оказавшись на свободе, девушка отпрянула от меня. Мы стояли молча, уставившись друг другу в глаза несколько секунд. После чего Богатырева влепила мне уже третью по счету пощечину, да такую, что моя голова дернулась и повернулась. Мне даже показалось, что она разбила мне губу, или я ее прикусила во время удара, потому что почувствовала во рту чуть солоноватый привкус. Но поразмышлять об этом мне не удалось, потому что Богатырева сделала то, чего я никак не ожидала. Не от нее точно.

После этой фееричной оплеухи она резко двинулась ко мне, схватила руками за воротник тонкого свитера и, притянув к себе… поцеловала. Да еще как поцеловала — горячо, жарко, неистово. Я бы назвала это никак иначе, как… страстно. К такому я не была готова. Но то ли вся эта ситуация, то ли эмоции, гормоны или черт знает, что еще сыграло свою роль, но я решила не отступать. И добиться возможного по максимуму. Как еще мне отыграться, если не с помощью этого? Трахнуть самую популярную девчонку школы, которая еще и встречается с самым популярным придурком школы, и их обоих я на дух не переношу? Могу, умею, практикую!

Только я хотела взять инициативу на себя, как Богатырева, не отрываясь от моих губ, толкнула меня в сторону сложенных матов.

Черт, да мне даже делать-то особо ничего не придется, она, похоже, сама не против!

Когда я стукнулась спиной о первую высокую стопку, то развернула спиной к ней Богатыреву. А после чуть подвинула ее ко второй куче мягких спортивных «матрасов», которая была значительно меньше. И уже через пару минут мы лежали на них сверху. Богатырева оказалась подо мной, и я, честно сказать, была довольна этим фактом. Я не могла объяснить происходящее, но то, что вся эта ситуация меня жутко заводила — с этим спорить было сложно. Подо мной лежала одна из самых красивых девушек, и она хотела меня. Я это чувствовала, я это видела, я это ощущала. А когда она застонала в ответ на мое движение — когда я сжала правой рукой ее грудь, это вовсе лишило меня рассудка. Я всю жизнь хотела ей отомстить, заставить ее подчиниться, хотела доминировать над ней. И теперь у меня был реальный шанс это сделать.

Рукой я опустилась ниже, к ногам, провела по ним, задирая юбку. Чертова зима вынуждает таких, как Богатырева, носить колготки, поэтому на секунду романтика исчезла — как ни крути, но колготы — это не сексуально. Но когда я спустила их вниз, а Богатырева безропотно раздвинула ноги шире, давая мне пространство, то все эти безумные ощущения вернулись.

Она целовалась, как сумасшедшая, прикусывала мне губы, притягивала ближе, прижималась сама и глубоко и рвано дышала. Когда ее шея покраснела, стало ясно, что можно продвигаться вперед.

Я задрала ее кофточку выше, оголяя живот и грудь. Красивый бюстгальтер подчеркивал очертания небольших полных полушарий, а мышцы живота слегка подрагивали под моими пальцами. Я стала спускаться ниже, к эпицентру жара на ее теле, и увидела белье в тон бюстгальтеру. Ну конечно, как же может быть иначе. Должно быть, Чернов кончает, стоит ей просто раздеться, поскольку выглядит она в таком состоянии невероятно привлекательно.

Я сунула руку под резинку трусов и смело двинулась дальше. Как я и надеялась, она была готова. Черт, она была чересчур готова, если можно так выразиться. И когда я первый раз коснулась ее набухшего клитора, то услышала, как Богатырева застонала мне прямо в рот.

Она была полностью в моей власти. Я могла делать что хотела, и она бы мне это позволила, я уверена, потому что все, чего хотела она — это кончить. Я читала это по сжимающейся челюсти, по прикрытым и дрожащим векам, когда она прекратила терзать мои губы и откинула голову назад, по ее рту, что был приоткрыт, по ее языку, который то и дело облизывал пересохшие губы.

И когда я спустя время круговыми движениями вызывала уже почти непрекращающиеся и все более частые стоны, то решила пойти еще дальше. Я хотела войти в нее, подчинить полностью. Но как только мои пальцы оказались там, она распахнула глаза и схватила мое запястье, замотав головой.

— Нет, — прошептала Богатырева, пытаясь сосредоточить свой мутный взгляд. — Не надо… туда.

Я усмехнулась.

— Типа без проникновения — и не измена вовсе, да?

Она чуть нахмурилась, но я не дала ей договорить, закрыв ее рот поцелуем. Вернулась пальцами туда, где была, и снова начала подводить ее к грани. Через некоторое время почувствовала, как она сжала бедра и вцепилась мне в плечи, задрожав. Сделав еще пару движений, которые вызвали в ее теле последние сладкие судороги, я убрала руку.

Мы лежали на спинах и смотрели в обшарпанный потолок спортивного зала. Не знаю, о чем думала она, пока лежала там, уже натянув обратно колготки и поправив юбку, но я была в какой-то растерянности. Я только что трахнула ту, которую ненавидела столько лет. Но если поначалу я ликовала от этого ощущения власти, от ее беспомощности, то почему потом я искренне радовалась, видя, как на ее лице появляется то самое выражение освобождения? Она была великолепна, когда кончала, но я надеялась, что буду испытывать несколько иные эмоции — злорадствовать, ухмыляться или что-то в этом роде. Но почему-то все было чуть иначе. В любом случае, я это сделала. Пусть теперь только попробует что-то вякнуть в мою сторону — быстро поставлю ее на место, напомнив, как сладко она стонала подо мной. Так что я все равно не проиграла.

Наконец, она зашевелилась. И эти движения словно заставили меня очнуться. Я поднялась и приняла сидячее положение. Достала телефон и посмотрела на время. Почти шесть. А мы вовремя закончили. Словно в подтверждение моих мыслей, я услышала, как кто-то дергает за ручку двери. Тамара Николаевна, моя «напарница», должно быть, уже здесь. Сейчас пойдет за ключом, значит, минут через пять мы сможем уже выйти отсюда.

Я уже двинулась вперед, чтобы слезть с матов, как вдруг услышала тихое покашливание Богатыревой, а следом и ее голос:

— Так это… Мы… Мы теперь… — девушка пыталась подобрать слова, видимо, стараясь осознать, подписали ли мы мировую сим действом.

Но я усмехнулась и, лишь слегка повернув голову в ее сторону, ответила:

— Ничего не изменилось, Богатырева. Ты не переносишь меня, а я ненавижу тебя. Все остается ровно так, как было, ясно тебе?

Не дожидаясь ответа, я слезла с матов. Но остановилась и добавила, не оборачиваясь:

— Впрочем, если вдруг захочешь повторить — я не против, — ухмыльнувшись самой себе, я двинулась к коридору.

***

Вечером позвонила Ирка. Я была дома и смотрела с бабушкой сериал, когда раздался звонок на домашний.