Андрей Кивинов - Три дня без любви Страница 14

Подразумевалось, что дубинка по печени это и есть ознакомление с правами. Спрашивать, за что его задержали, он не рискнул.

После фотографирования его дактилоскопировали, испачкав руки какой-то черной дрянью. Но на этом процедура не закончилась. Сержант приволок из кладовки два ящика с мокрым песком.

— Так, — приказал он, отдышавшись, — в левый ящик наступаешь левой ногой, в правый — правой. Аккуратно.

Вадик оставил первый отпечаток, потом посмотрел на сержанта, подняв правую ногу.

— Какашка прилипла. Собачья. Наступил нечаянно.

Сержант скомкал чистый бланк протокола и кинул ему.

— Вытри.

— Вам надо, вы и вытирайте. А мне не мешает.

«Ой! Это нечаянно сорвалось… Сейчас снова будет больно».

Сержант, однако, не воспользовался дубинкой. Выкинул протокол в корзину.

— Ладно, так наступай.

Потом он достал цифровой фотоаппарат и зафиксировал следы на карту памяти.

— Послушайте… А почему сразу нельзя сфотографировать? Без песка? — осторожно поинтересовался Вадик.

— Потому что вверх ногами получается, — спокойно ответил сержант, убрав в нагрудный карман фотик.

— А если я завтра, например, поменяю ботинки?

— Меняй что хочешь. А у нас приказ.

Он унес коробки, вернулся в дежурную часть и втолкнул Вадика в камеру с прозрачной стенкой, где уже на скамейке лежал администратор. Лежал, потому что сидеть не мог. О том, куда дели друга Никиту, Вадик не имел понятия, но очень хотел бы узнать.

Администратор, несмотря на трагизм ситуации, был спокоен.

— Чего мы сделали-то? — осторожно спросил Вадик.

— Не переживай, — парень выпрямился, освобождая для соседа место, — помурыжат да отпустят. Нас, вообще-то, местные менты не трогают. Мы отстегиваем за «крышу». А эти новые какие-то. Наверное, из управы. Или нравственного отдела. На рекламу купились. Дверь сломали, уроды. Да кассу под шумок прихватили, как пить дать. А шеф на меня повесит.

— А что, вы разве не… — Вадик попытался подобрать подходящее слово, но не смог, — разве не бордель?

— Еще не хватало. Мы массаж делаем. У Сандры высшее психологическое, у Николь диплом на подходе…

— Психологическое?.. Я заметил. А зачем ей массаж?

— Если б мы занимались тем, чем хотели, человечество давно бы вымерло от счастья, — с легкой грустью заметил администратор.

Видимо, он тоже занимался не тем, чем умел и хотел. И наверняка у него дома пропадал без дела бесполезный диплом какого-нибудь уважаемого учебного заведения.

— А как же сайт?

— А куда деваться? На обычную рекламу никто не клюнет. Вот и приходится. Тем более что у людей стереотипы — раз массаж, значит, проститутки. Вообще-то, это хозяина идея. А мы отдуваемся.

— Но ведь клиенты могут претензии предъявить — хотели одно, получили другое. — Вадик сел рядом с парнем. — Мы вот не для массажа шли.

— И что? В суд подадите? — усмехнулся администратор. — Интересно посмотреть на ваше заявление. «Просим возместить моральный и материальный ущерб, потому что шли в бордель, а нам сделали массаж». Кто ж в таком признается… А потом, девчонки так работают, что человек забывает, зачем сюда шел. Недовольных, как правило, не бывает. Потом еще приходят. Тебе, например, понравилось?

— Ну, не знаю… Нам же помешали. Но начало бодрое… А Сандра правда Сандра Брюсовна? Не врет?

— Ну, по паспорту она Борисовна, но батьку в натуре Брюсом звали. Он канадец. Шпионом в восьмидесятых работал. Ну, в смысле, работал в торгпредстве или консульстве, но был шпионом. Из-за любви спалился. Там такая история была романтическая… Сандра рассказывала как-то. Папаша с официанткой нашей роман закрутил. Она в ресторанчике напротив работала. А он туда обедать захаживал. Ну, конечно, романчик секретный, холодная война, КГБ и все такое. Через пару месяцев согрешили. А еще через месяц она объявляет, что ждет ребенка. Ну, Брюс от счастья совсем башку потерял. И страх тоже. При ней по телефону болтал, со связниками встречался. В итоге его повязали. Как потом оказалось, официантка в Комитете служила и специально в ресторан была пристроена, чтобы шпионов клеить. Симпатичная, наверно, как Сандра. Когда этого взяли, она уже на девятом месяце была, аборт не сделать. Ну и родила дочку. Вот люди! Ради долга детей рожали! Не то что эти, — администратор кивнул на дежурного офицера, — хрен чего родят, кроме протокола. Только капусту шинкуют. В общем, папашку из страны турнули, а мамашка, само собой, здесь осталась. Но она, видать, тоже его по-серьезному полюбила, хоть и сдала. Поэтому дочку Сандрой назвала. Брюс якобы так хотел. Но как Брюсовну ее записать не разрешили. Борисовной сделали. Но Сандра обижается, если ее Борисовной называют.

— А мать потом в Канаду не уехала? После перестройки?

— Так папаша коня двинул. Он старше ее был лет на двадцать. А так, конечно, может, и свалила бы. Политика политикой, война войной, а любовь любовью. Вот так войны и проигрываются. Я не исключаю, что Брюс этот с самого начала знал, кто на самом деле эта официантка. И все равно повелся.

Они немного посидели в тишине, прерываемой лишь криками оппозиционеров из соседней камеры.

— Ты моего друга не видел? — вновь вернулся к насущным проблемам Вадик.

— Евпатия Эммануиловича? В кабинет вроде увели. Да не волнуйся, отпустят вас.

— Я вообще не понимаю, за что нас задержали? За посещения массажных салонов статьи не предусмотрено.

— Вы теперь свидетели. Сейчас колоть будут, что мы не салон, а притон разврата.

— И что мне говорить?

— Да что хочешь, то и говори. Нас по-любому штрафанут. Не для того задерживали, чтобы просто так отпустить. Ну, либо хозяин главковским тоже отстегнет. Коммерция.

— Это как раз и есть бордель, а не коммерция.

— Соглашусь. Только от этого не легче, платить все равно придется.

— А сфоткали меня за что? И отпечатки ботинок сняли?

— Так, на всякий случай. Для картотеки. Вобьют в городской компьютер, чтобы всяким потерпевшим показывать. Вдруг кто узнает в тебе грабителя или насильника. Либо комп будет автоматически сличать твой портрет с фотороботами. Как только сличит — за тобой приедут. Демократия.

Хорошенькая перспектива, совсем загрустил Вадик, не дай бог, увидит кто-нибудь из знакомых. Фас, профиль, табличка, ростомер. Протектор ботинок. Поинтересуется: «А как это он в картотеке оказался? Неужели тоже преступник?» — «А как же! В нашу картотеку нормальные люди не попадают». Через неделю весь город знать будет и пальцем показывать. И ведь не отмоешься… А еще, говорят, этими картотеками в метро торгуют… Во, попадалово!

Вадика забрали через пятнадцать минут. Сержант велел ему заложить руки за спину и шагать по коридору. Когда они проходили мимо доски почета, Вадик притормозил. На доске висело знакомое лицо. Да, точно! Еще какое знакомое. Как тесен мирок.

Это была Карина. Вчерашняя, из бани. Только в милицейской форме и без косметики. Строгий взгляд, аккуратная прическа, знакомое колечко в брови. Во влажной простынке ей идет больше. «Следователь СС Шварцкопф К. И.», — успел он прочитать должность и фамилию. Звание не разглядел. «Эсэсовка!» Вот это да! Радовало, что висит она на почетной доске, а не на мемориальной. Значит, жива.

— Простите, — он обернулся к сержанту, — а она сегодня работает?

— Каринка? Утром была вроде. А что, знакомая?

— Да… Так, пересекались… А что такое «СС»?

— Следственная служба. Давай шевели копытами.

«Фу, точно жива, — с облегчением подумал Вадик, — но лучше с ней не встречаться. Возьмет и отыграется за вчерашнее. Посадит за что-нибудь. Или замучает до смерти. Она ж из СС. Шварцкопф. Тоже папашка небось не наш. Фашист какой-нибудь недобитый. Из военнопленных».

В связи с фашизмом он опять вспомнил изменницу Лерку. Точно крыша едет, буквально каждая ерунда напоминает о ней. Даже обыкновенный фашизм.

…В позапрошлом году они поехали в Петергоф, на открытие фонтанов. Взяли Лешку, показать красоту за деньги. Публики, конечно, набежало, что на бесплатный концерт Пугачевой. Не протолкнуться. Но супруги нашли все-таки удобное местечко на верхнем ярусе, возле перил. Самсон со своим вечно недобитым львом как на ладони. Усадили Лешку, ждут запуска воды. И тут к ним проталкивается дедок лет этак за восемьдесят, явно иностранец, со здоровенным фотиком на шее. За спиной бойкая старушка в парике. И на ломаном русском с каркающим баварским акцентом к ним обращается:

— Вы не могли бы меня пускать к перилам? Мне надо делать фото. Я здесь воевать. Мой пулемет стоять вон там. Я хотеть снять это место.

Вадик отреагировал нормально, хотел пододвинуться, но Лерка вдруг ощетинилась, словно ерш, увидавший щуку.

— А за пепси-колой вам не сбегать?! Да у меня здесь прадед погиб в сорок втором! Может, вы его из своего пулемета?!. Совсем обнаглели…