Виктор Далёкий - Золотые ослы Страница 14

– То есть, как? – удивленно спросил Геша…

– Что это значит? – спросил Иван Иванович. – Поясни.

Осел помолчал.

– Как вам сказать? Видите ли, мой внешний вид не соответствует моей внутренней сути и внутреннему самоощущению.

– И как ты себя ощущаешь? – спросил Веня.

– Красивым стройным юношей…

– Это может быть. Это в жизни бывает, – сказал Веня. – Мне кажется, что я силач и могу свернуть горы, особенно когда выпью.

– А мне кажется, что я стройный и высокий красавец блондин, – сказал Геша.

– А на самом деле он, как видишь, отнюдь не высокий, не красавец и к тому же, очкарик, хотя и блондин, – подтвердил Веня.

– Внешне ты типичный и вполне законченный упрямый осел, – развеял последние сомнения оппонента Геша.

– Да? Вы так считаете? Вы так все считаете? – спросил Хаха и задумался.

– Теперь ты понимаешь, что ты животное и тебе пить нельзя? – спросил Веня.

– Да… – сказал Хаха. – Понимаю… Но животному и говорить нельзя… Животные не пьют и не говорят.

И сказанным, своей логикой и здравым смыслом поверг остальных в изумление.

– Он прав, – сказал Иван Иванович – Придется ему налить… – Он поднялся со стула, взял с полки стеклянный стакан и вернулся к столу. – Вот… Остался только такой… – поставил он прибор перед Хаха.

Хаха стал внимательно смотреть на него, будто примериваясь.

– Хорошо… Выпьем за дружбу, – сказал Веня и налил ослу в стакан водки.

Все чокнулись со стаканом Хаха и выпили. Хаха стоял у стола, нервно вилял хвостом и переступал с правой передней ноги на левую. Он вел себя так, словно не знал, что ему делать. Когда все выпили и уже подумали, что задача перед Хаха стоит невыполнимая, тот решился, обхватил стаканчик за горлышко зубами, резко поднял голову вверх и опрокинул содержимое стаканчика в себя. Затем он опустил голову, пустой стакан поставил на стол и выдохнул:

– У-у-ф… Раз вы налили мне водки, значит, не считаете меня животным? И если я выпил налитую мне водку, то я точно не осел. Но если вы говорите, что я осел, то с этим нужно что-то делать.

– Он мыслит вполне логично, – сказал Геша и бодро посмотрел на Веню и Ивана Ивановича.

– В нем, кажется, сформировывается самосознание, – сказал заинтересованно Веня.

– Выпил залпом, – сказал Иван Иванович с завистью.

– Да, – сказал Геша. – Как будто все время пил.

– У тебя есть какие-нибудь жизненные принципы или что-то в этом роде? – спросил Веня, кушая корочку хлеба, потому что больше ничего не оставалось.

У меня есть один принцип, – сказал Хаха.

– Какой? – спросил Геша, ерничая.

– Я говорю только правду…

– Вот оно что, – сказал Веня. – Тогда у меня к тебе просьба.

– Какая? – заинтересованно спросил Хаха.

– Говорить тебе при всех пока не следует, – посоветовал Веня. – При нас можно. А при других молчи… Лучше тебе вообще не говорить. И тем более не следует говорить правду. Время такое скользкое.

– Только не вздумайте затыкать мне рот, – сказал Хаха. – Сейчас демократия и каждый может говорить то, что считает нужным.

– Тебя могут не так понять, – сказал Иван Иванович.

– За правду могут побить, – сказал Геша и поежился.

– Не знаю, как я смогу себе отказать в том, что у меня стало получаться, а раньше не получалось, – сказал Хаха.

– Мы не знаем, что будет, если ты при всех заговоришь и к чему это приведет. Поэтому мы тебя просим пока помолчать, – сказал Веня.

– Хорошо. Я буду нем, как рыба, – сказал Хаха и вдруг потянул вверх одну сторону рта. – Гы-гы… Вы не находите ничего смешного в том, что я сказал? Разве это не смешно, что осел будет нем, как рыба?

Веня, Геша и Иван Иванович переглянулись и от души рассмеялись.

– Это смешно, – сказал Веня.

– Да, – добавил Геша. – Он просто юморист!

– Может, еще что-нибудь выдашь? – спросил с улыбкой Веня.

Осел помолчал и голосом, пародирующим телевизионных ведущих новостных программ, начал говорить.

– Говорит и показывает телевизор. Новости… Сегодня несколько депутатов искали компромисс с помощью рукоприкладства. В результате найденного компромисса один депутат, желавший получить портфель заместителя подкомитета, получил портфелем по голове и синяк под глаз. Другой оппонирующий ему депутат получил шишку на голове, сильный ушиб скулы и повреждение уха. Еще несколько депутатов получили ушибы нерабочих частей тела и сотрясения не задействованных в законодательной деятельности частей мозга. В общем, работа сегодня прошла на редкость плодотворно! – закончил он.

Веня, Геша и Иван Иванович, грохнули смехом. Они смеялись и не могли остановиться. Веня хотел что-то сказать, но не мог и продолжал смеяться.

– Это… он… – задыхаясь, говорил Веня и снова хохотал.

Хаха смотрел на друзей, не понимая, почему они смеются, и слегка помахивал хвостом.

– Это он… Теле… Визор… Насмотрелся… – наконец, выговорил Иван Иванович.

Веня, Геша и Иван Иванович стонали от смеха на стульях и, успокаиваясь, начали глубоко дышать.

– Скажи еще что-нибудь, – попросил Геша.

Осел посмотрел на пустые тарелки на столе на всех собравшихся и сказал грустно:

– Бутерброды кончились, а вечер еще продолжается. Ха-ха!..

– У него неплохо получилось! – сказал Иван Иванович.

– Он даже интонации комментатора передал, – сказал Геша.

– Да ты пародист, – улыбнулся Веня.

– Хорошо, что не садист! – выдал осел.

Друзья снова грохнули смехом.

– Неплохо пообщались, – сказал, вздыхая после смеха, Геша.

– Как же мы будем общаться, если мне нельзя говорить? – спросил Хаха.

– По вечерам мы можем собираться и говорить сколько угодно обо всем, – сказал Веня с улыбкой.

– В слоновнике нам никто не помешает говорить по душам, – добавил Геша.

– Моя сторожка всегда к вашим услугам, – сказал Иван Иванович.

– Спать будем или нет? – спросил Веня и посмотрел в окно. – Светать начинает. Я так спать хотел. Сейчас расхотел.

– Я бы еще за дружбу выпил, – сказал Хаха задумчиво. – И поговорил…

– Еще поговорим… – сказал Геша. – Я бы часочек вздремнул.

– Мне на обход пора, – сказал Иван Иванович. – Пошли, Хаха, пусть они поспят…

Осел согласно кивнул головой и направился к двери за Иваном Ивановичем.

Глава четвертая

Гениальный план

Подручные Имелова, Мудрило и Пробивной, на следующий день после того, как им дали поручение собрать информацию о зоопарке, с утра съездили на «птичку», сделали дела, дома приоделись и на джипе поехали к зоопарку. В костюмах, в светлых рубашках и галстуках они подошли к входу. У касс стояли несколько женщин с детьми. Приехавшие прошли мимо них и направились к входу. На входе Пробивной уверено показал контроллеру красную книжицу и едва тот моргнул, как тут же ее убрал. Оба визитера прошли в зоопарк, как лица уполномоченные, обремененные свыше и совсем не такие, как те, которые порхали возле касс, дисциплинированно покупали билеты и прогуливались по аллеям между клеток с животными.

Невооруженным глазом было видно, что лучшие времена выбранного для посещения городского учреждения давно прошли. Металлический забор обрамляющий территорию и при входе стоял с облупившейся краской и кое-где через не слезшую черную краску проступала ржавчина. На асфальтовых дорожках тут и там виднелись трещины, ямки, провалы. Клетки с хищниками требовали ремонта. Фундаменты клеток с хищниками кое-где растрескался и распадался. Большинство животных неопрятным видом вызывали сочувствие. Огромного бурого медведя поместили в небольшую клетку, и он бедный метался там, делая два шага вперед, поворачивался и делал два шага обратно.

– Волков посчитали и записали, – констатировал Мудрило.

– Запиши медведя, – твердо предложил Пробивной.

– Записываю, – ответил Мудрило, делая пометки в блокноте. – Серж, представляешь, если все это продать?.. – громко спросил он.

И тут же получил удар локтем вбок.

– Ты чего? – спросил Мудрило.

– Ничего, – ответил Пробивной тихо, оглядевшись. – Чего орешь? Хочешь, чтобы покупатели сбежались? Может, торговать еще начнешь?

– Я чего? Я ничего… – сказал Мудрило, понимая свою оплошность.

– Ходи, смотри и записывай… – велел Пробивной.

И они пошли дальше. На фоне остальных посетителей зоопарка эта пара выглядела респектабельно. Хорошо одеты, с блокнотом в руках. Их можно было принять за руководителей городского хозяйства, за инспекторов, бизнесменов и за кого угодно, только не за тех, кем они являлись на самом деле.

– Серж, смотри какие черепахи… – показал Мудрило на медленно двигающихся в панцирях крупных особей. – Это же… Как их?.. Забыл… Их можно за такие бабки продать…

– Тихо ты, – сказал Пробивной, разглядывая черепах.

– Никого нет, – сказал с азартом охотника Мудрило, оглядываясь. – Может, прикроешь меня?

– Что черепашки понравились? – послышалось сзади.