Сергей Прокопьев - Сорок бочек арестантов Страница 15

Дочь Елена без «Отче наш» ездить с отцом не может. Сидит, крепко привязавшись ремнем, и без конца повторяет: «Отче наш, иже еси на небеси…»

Жизнь «Запорожца» деда Петро была полна ярких событий: кузов каждым погнутым миллиметром — других не имелось — помнил кюветы, столбы, перевороты, потери колес… Попав в руки деда, «Запорожец» с радостью воспринял разудалый характер хозяина. Автомобиль и сам был натурой неуемной. Получилось: два сапога — пара. Не вспомнить дня, чтобы машина была полностью исправна. Отказывали тормоза, рвался в дороге ремень вентилятора, садился аккумулятор в неподходящий момент…

В нашем рассказе претензий к аккумулятору, ремню и двигателю не было. В нашем рассказе сцепление не сцепляло. Дед Петро, надумав поехать с дачи домой, передвигался скачками. После каждого торможения сайгаком срывался с места в карьер, и ниже 60 км в час не получалось. Выше тоже. Но скоростей «формулы 1» и не требовалось.

На удивление, тормоза держали. Иначе — кто его знает, до чего допрыгался бы.

Оно и так в тот день вышло, не дай Бог.

Прискакал дед Петро домой. Да не в условленный час. Должен был, по оговоренным с дочерью планам, через день прибыть, но ему запоносилось раньше. Про внезапно открывшееся недержание Елена, конечно, не знала.

Когда на дачу приехала и соседи доложили: дед Петро отбыл, — сердце заныло в недобром предчувствии. Чего хорошего ждать, если собственными руками погреб на просушку открыла, стальную крышку люка перпендикулярно проезжей части гаража ломом застопорила.

Побежала на электричку. Только догнать по рельсам «Запорожец» не удалось.

Дед с дачи благополучно прискакал — плюс к сцеплению ничего в дороге не отказало — дверь гаража открыл. С его куриной слепотой разве мог что-то в сумраке помещения узреть? Собственно, и не смотрел. Что в родном гараже разглядывать? И так все с закрытыми глазами знает. Поэтому уверенно сел в машину, отпустил тормоза и прыжком влетел в гараж. Помеху так и не увидел. После удара крышка багажника (как известно, он у «Запорожца» шиворот-навыворот, спереди находится) подскочила вверх. У крышки без того был неправильный «прикус» — итог столкновения с забором дачи, тут совсем перекорежило.

Дед Петро понял: его в гараже не ждали, и оперативно дал задний ход. Выпрыгнул за ворота.

Как в кино — ни раньше, ни позже, сын Борыска мимо на машине спешил. По этой дороге он вообще никогда не ездил. Раз в год, если и занесет… А тут…

Елена потом втихушку радовалась, что Борыска был.

Дед, как инвалид войны, гараж в хорошем месте отвоевал. Впритык к напряженной трассе. Удобно, не надо по закоулкам крутиться, и всегда чисто. А недавно поблизости бар со стриптизом открыли. Дед Петро уже девками, показывающими сахарные места под музыку, не интересовался, а вот иномарки под вечер на сладкое летели мимо гаража…

Если бы такой в бочину дед врубился…

Бог миловал. Родному сыну врезался. Тот накануне закончил предпродажную подготовку своих «Жигулей», торопился к покупателю в предвкушении денег, а тут родной папаня, как с цепи сорвавшись…

И опять повезло, долбанувшись в авто сына и вылетев от удара на средину проезжей части, наскочил ни на «Вольво», ни на «Мерседес» или КамАЗ — на ветхую бабульку, что шкандыбала через дорогу, опираясь на лыжную палку. Еле волочилась, припадая на все больные ноги…

И вдруг на нее жуть летит. «Запорожец» и на конвейере красавцем не назовешь, а тут вдобавок перекореженная крышка багажника, как челюсть акулы, распахнута. Зада вообще нет. Он в салон переместился после встречи с «Жигулями». Бабку по идее должен был кондрашка обнять от такой напасти.

Да не из тех была бабуля, у кого жизнь медом текла. Эта закалилась в невзгодах и лишениях. Такой прыжок сделала с двух ног и палки, используемой как спортивный шест, что любо-дорого поглядеть. Дед Петро не смог полюбоваться — крышка багажника, пастью хищника распахнутая, обзор перекрывала. Поэтому, крутнув руль, опять в сторону бабки направил зверюгу на колесах.

По всем показателям прежней жизни, «Запорожцу» после двойного удара — мордой о крышку, задом о «Жигуль» — следовало заглохнуть на веки вечные. Он в разнос пошел. Двигатель, форсажно ревя, не выключался, как ни старался укротить его дед Петро. И тормоза отказали. «Запорожец» кровожадным хищником прыгал по дороге, норовя подмять под себя старушенцию. Та скакала, как черт на горячей сковородке. Инвалидные ноги вытворяли чудеса спорта, уходя от четырехколесной опасности. Лет десять, не меньше, кроме шарканья при ходьбе, ничего прытче не могли, а тут бабуля козой летала во все боковые стороны и вперед-назад.

— Хохол треклятый! — клеймила в прыжках преследователя.

Обидное прозвище могло относиться и к деду Петру, и к «Запорожцу». Дед ничего не слышал, автомобиль оскорбился. С еще большей настойчивостью стал гонять бабку, не давая отдышаться и наложить на себя спасительное крестное знамение.

Дед Петро, не видя ничего прямо по курсу, бросил руль, принялся шарить под приборной доской в надежде разорвать электроцепь зажигания, дабы укротить сбесившегося мерина.

— Насильник! — верещала бабуля. — Поганец!

Наконец, Борыска подбежал к автомобилю, засунул руку в перекореженное чрево и выдернул пучок проводов.

«Запорожец» испустил дух в миллиметре от бабули.

Дед тоже был спасен. Из-за поворота вылетели иномарки, спешащие поглазеть на девок, снимающих исподнее на сцене бара.

Продолжай «Запорожец» скакать неуправляемым сайгаком, иномарки навряд ли невредимыми добрались до голобабского действа. Но деду повезло…

Старушенция не весь порох сожгла в прыжках, сделала еще один — на этот раз не от машины, а наоборот. И со всего размаха титановой палкой по лобовому стеклу как саданет. Дед инстинктивно закрыл глаза, а когда открыл, то лучше бы сидел зажмурившись. По стеклу рясно змеились трещины. За секунду до этого дед Петро с удовлетворением подвел итог передряги: «Зато лобовое целое…» И вот надо вносить коррективы…

…С полгода потом надоедал дочери:

— Борыска, расстреляй меня комар, обиделся, что ли? Не звонит. Когда он думает машину мне ладить?

Но Борыска поклялся ни за что ремонт «Запорожцу» не делать.

И вот теперь родственники с ужасом ждут решения губернатора — возьмет да облагодетельствует деда Петро новым автомобилем.

ГРИБЫ НА ЧЕТЫРЁХ КОСТЯХ

«Как день с утра не задастся, — вспоминал дед Петро войну, — так, расстреляй меня комар, до ночи наперекосяк будет».

В то утро ложку потерял. Рассчитывал с ней Берлин брать, всю войну вместе, а тут обыскался — нет. Ложек всяких-яких в любом доме (в немецком городке стояли) навалом, но зачем немчуровская, своя нужна.

Не нашел. И понесся день по кочкам.

Мать с детства учила: «Не бери чужое». Ни в Австрии, ни в Германии не брал. Мужики таскали в «сидорах» костюмы, отрезы… Разведчик Петро — никогда. Из трофеев одни часы швейцарские имел. А тут в дом заскочил, смотрит — ботинки. И до того приглянулись деревенскому парню. Светло-коричневые, подошва в палец толщиной, с рантами. Не ботинки, а картинки. Таким до смерти сносу не будет. И черт дернул: «Возьми».

Наклонился Петро за ними… А ему в задницу как даст. Снайпер. Петро в аккурат, развязывая вещмешок, против окна отклячился. Высунул в сектор обстрела тыловую часть.

Не смертельная рана — хреноватистый попался стрелок, мякоть одну задело — но смешная… Обязательно, подумал Петро, сей факт попадет братьям-разведчикам на язык. До конца войны будут ржать: Петра в жопу ранили на пути в Германию.

Перевязался, и ведь не хотел идти в медсанбат, но опять нечистый попутал —свернул к лекарям. И напоролся на мину. В госпитале очнулся: кроме раны в заднице от снайпера, еще и ног нет…

А все с ложки началось. Матерился… За всю войну, кроме чирья в Белоруссии, никаких ран, а тут… Погоревал-погоревал, да жить-то надо…

И жил дед Петро, надо сказать, полноценнее других ногастых. В молодости до девок горазд был. И они до него. В сорок лет машину освоил. В пятьдесят полюбил грибы собирать. Конечно, со своими ногами и по девкам сподручнее шастать, и машину водить, и грибы собирать. В полный рост на протезах, какой ты грибник? А на четвереньках в самый раз. «На четырех костях», — шутил дед Петро. И с азартом таким способом собирал грузди, белые и всякие разные.

Выглядел процесс следующим образом. Облазит дед лесок, к дереву подползет, за ствол ухватится, встанет, перейдет в соседний колок и опять принимает коленно-локтевую позу.

Со стороны кажется — мученья, да и только. Однако дед Петро дрожал, как любил по грибы ездить. Изнывал с первыми летними днями: когда, наконец, полезут родимые? И дочь терроризировал.

— Лен, не видела — грибы носят?

— Какие грибы, трава только проклюнулась.

— Ага, только! Дуром на грядках прет! Пора сгонять на разведку.