Семен Альтов - Из книги «Шанс» Страница 15

Отпечаток шины на левом боку тоже не просто так. Это когда компанией на грузовике мотались с гранитом по городу в поисках подобающего места для установки памятника другу Коле. Вам подсказывают, что памятник установили в тихом месте посреди песочницы детского сада. Осталась мелочь: найти тело, подсунуть под надгробие, и все дела!

Потом провал, вечная мерзлота, а вот дальше пикантное приключение. Нет двух зубов, и почему-то на бедрах вместо трусов застегнут женский бюстгалтер!

Который ничего не скрывает, а только подчеркивает, как его ни крути. Но не это смешно, а то, каково сейчас прекрасной незнакомке, у которой на месте бюстгалтера плавки! Умора! Значит, был легкий роман, жаль, никогда не вспомнить с кем, но, главное, был!

И последняя головоломка. Вы думали, в ухе радиоточка и концерт по заявкам.

Вытащили — краб! Вы считали, что никогда не были на Черном море! А выяснилось — были!

Видите, сколько интересного узнали вы о себе! Это увлекательный авантюрный роман конца двадцатого века! Причем вы не только главное действующее лицо романа, вы же автор и слушатель. Согласитесь, что может быть интереснее путешествия в мир бессознательного и обратно! Другими словами, следуя инструкции, выйти из похмелья можно с неменьшим удовольствием, чем то, которое получили, когда напивались. Главное, есть что вспомнить. Жаль, нечем.

Темно

(В темноте один человек налетает на другого) — Ой, кто здесь?

— Поосторожней! Вы здесь не один!

— А что вы здесь делаете в темноте?

— Рисую. Я ночной художник.

— Первый раз слышу про ночных художников. Что можно рисовать ночью?

— Я ночнист. Маринисты рисуют море, ночнисты — ночь.

— Ой! Вы женщина!

— С чего вы взяли?

— Я наткнулся на женскую грудь!

— При всем вашем желании вы не могли на нее наткнуться!

— Вы тут не один?

— Один. А вот вы с кем, не знаю!

— Разве это была не ваша грудь?

— Была бы моя, я бы сказал «моя», а это не моя!

— Простите, показалось. Темно. А можно взглянуть на картину?

— Взгляните.

— А где?

— Что вы шарите по мне! Грудь свою ищите?

— Картину вашу. В темноте ни черта не разберешь!

— Давайте руку. Чувствуете рамку?

— Да.

— То что внутри, — картина. Осторожней!

— Ага… Очень… Очень хорошая картина у вас получилась, я чувствую. Особенно вот это место! А почему такая маленькая?

— Я рисую маленькие. Принципиально. Эту работу я назвал «Ночь номер шестнадцать». Красиво?

— Эффектная картина, ничего не скажешь. Простите, я вам на ногу наступил.

— Ничего, пустяки. Тем более, ни на какую ногу вы мне не наступали.

— Значит, тут еще чья-то нога?

— Да успокойтесь вы! Никого нет!

— Чертовщина! Женская грудь не ваша, нога не ваша! Что же тут ваше?

— Но согласитесь, картина получилась?

— Жаль маленькая!

— Могу продать. Сегодня мне как никогда удалось передать глубину ночи.

— Да, очень на ночь похоже, один к одному. Но хотелось бы пару звездочек в углу.

— Зачем это?

— Знаете, эта кромешная тьма, мрак, — надоело! Хочется чего-то такого… А когда звездочка в углу, на душе светлей, что ли. Ну что вам, ночнисту, стоит пару звездочек для меня!

— С какой стати я буду переделывать работу!?

— Я доплачу! Ну хоть одну вот такусенькую звездочку, я же не прошу много, одну плесните и уже веселей!

— Я не ремесленник! Вы захотели, и я тут же раз-раз!? Вы попросили бы Леонардо да Винчи, чтобы он Джоконде родинку на щеке пририсовал? Вот именно! А вы не видели, может, моя картина не хуже! Давайте будем уважать друг друга, несмотря на темноту.

— Я вас уважаю! Просто в темноте вы это не чувствуете! Но на вашем месте я бы пару раз капнул серебряной краской в углу. Нечаянно. Я доплачу!

— Вы ничего не понимаете! Я ночнист! Рисую только то, что есть на самом деле!

Никакого очковтирательства! Сейчас ночь. Не видно ни зги! Вы что-нибудь видите?

— Ни зги!

— И у меня на картине ни зги! Все сходится! То есть, сама жизнь! Возможно, когда туча уйдет, звезды высыпят, тогда, я, как честный ночнист, отображу действительность. Причем, у меня звезд будет ровно столько, сколько на небе! Ни больше и не меньше!

— Хорошо. Покупаю, то что есть.

— «Покупаете!» А я, может, не продам!

— Почему?

— Вы мне не нравитесь!

— Глупости! Как я могу вам не нравиться, когда темнота! На свету я бы еще мог кому-то не понравиться, а в темноте, вы меня извините! В темноте легче понравиться, потому многие предпочитают темноту прочим временам года.

— Зато на свету вы бы никогда не позволили себе грязные намеки на мою якобы женскую грудь! Уберите руки!

— Вас никто не трогает! Оставим в покое женскую грудь! Забудем о ней! Давайте картину, покупаю то, что есть. Повешу на стену, думаю, ночью она будет смотреться неплохо. Сколько вы за это хотите?

— Если бы вы видели этот щедевр…

— Учтите, я его не вижу. С учетом этого хотелось бы подешевле…

— Так! Одно из двух: или мы доверяем друг другу, или хотим обмануть!

— Конечно хотим… доверяем!

— Так вот за этот маленький шедевр я хотел бы…

— Я, кстати, предпочитаю большие шедевры. Знаете, если уж приобретаешь шедевр, хочется побольше. А когда маленький, это уже не шедевр, а я бы сказал «шедеврик»… Ой! Что там сзади?

— Опять грудь?!

— Нож!

— Да это сучок! Там дерево!

— Ну и сучки у вас ночью! Ужас! Говорите быстренько сколько, и я побегу, пока не зарезали…

— Шестьдесят!

— Так и думал, что вы скажете «шестьдесят». Хотя никогда не покупал шедевры по ночам. Сорок!

— Так и знал, что вы скажете «сорок»! Сразу видно, никогда не покупали ночью настоящие шедевры! Пятьдесят!

— Держите.

— Что это?

— Деньги!

— Вы меня не обманываете? Тут темно. Уже трижды надували. Сунут какие-то бумажки, а сами хвать шедевр и бежать! Здесь ровно пятьдесят тысяч?

— Не меньше. Две бумажки, минимум по двадцать пять!

— Держите картину.

— Жаль маленькая!

— Зато шедевр!

— Надеюсъ. А то знаете, заплатить ночью неизвестно за что полсотни не хотелось бы!

— Да и мне получить в темноте за шедевр две каких-то бумажки не очень приятно!

Надеюсь на вашу порядочность!

— А в темноте больше надеяться не на что!

— У меня есть спички. Посветить? Все сразу станет ясно.

— Не будем портить эту чудную ночь.

Выродок

— А сколько стоит эта шапка?

— Сто пятьдесят.

— А в том магазине такая же триста пятьдесят.

— Не торгуйтесь. Эта последняя.

— Но почему в том магазине дороже, чем у вас? Шапка хуже? Или мех другой?

— На ярлыке написано сто пятьдесят, и я не продам и на рубль дороже!

— Ничего не понимаю. Вроде нормальная меховая шапка, а стоит дешевле. Из кого она? Чей мех?

— Государственный.

— Понимаю. Зверя самого как зовут?

— Вам-то что? Нравится — берите! Надоели! «Почему дешевле, какой зверь?» Выродок!

— Кто?

— Шапка из меха выродка. Понятно?

— Ах это выродок… так вот он какой! То-то я вижу знакомое что-то… а в жизни на кого похож?

— На выродка и похож. Говорят, вроде помесь выдры с диким кабаном.

— Вот это да! Так он, собственно, что… хрюкает или плавает?

— Плывет и хрюкает. Копыта, плавники, клыки, крылья, рога, хвост. Такого куда ни кинь — выживет! Ну что вы! Выродковые шапки на экспорт идут.

— А что ж они такого зверя сами не могут вывести?

— Нет. Для выродка нужны определенные условия. Они только у нас.

— А им слабо создать условия получше?

— А ему надо, чтоб похуже. В хороших условиях выродок не размножается, гибнет.

А когда все плохо, он только сил набирается, мех густеет.

— Героический зверь.

— А вы думали? В поисках корма по горам лазит, ныряет, по болоту на брюхе сколько хош проползает. Пищи нет, так он камень грызть может, нефть усваивает, при этом мочится чистым бензином!

— Ай да ученые! Кого вывели!

— А вы думали! Вот здесь все написано: пуленепробиваемый, противоударный.

— В смысле бьешь, а ему хоть бы что?

— А что ему сделается? Вот идете вы в этой шапке, дали вам по башке, — вас нет, а шапке хоть бы что! Выродок!

— А мордашка симпатичная?

— Когда поест, — да. Зато приручается быстро. Из рук ест.

— Что ест?

— А что дадут. Прямо из рук. Ну, а как все съест, за руку принимается. Я ж говорю, ручной зверек!

— А отчего волос жесткий и не гнется совсем?

— У него все время мех дыбом.

— Почему дыбом?

— Жизнь у него такая!

— А размножается как?

— Размножается делением.

— И что он делит?

— Что есть, то и делит. Найдут корку или кость и делят, рвут друг друга на части!

— Нет, я спросил, как они размножаются?