Анита Лус - Джентльмены женятся на брюнетках Страница 15

Ну а потом Дороти стала прощаться со своей хозяйкой, и некоторые гости продолжали толпиться вокруг нее, чтобы послушать, что она еще скажет, потому что к тому времени Дороти уже приобрела репутацию девушки, которая в карман за словом не полезет.

Миссис Брин была с Дороти более чем любезна и, взяв ее под руку, хотела немного поговорить. Но Дороти никак не могла понять, что она хочет сказать, потому что миссис Брин, похоже, не смогла-таки удержаться, чтобы не перейти на французский. Ну а Дороти выучила несколько слов по-мексикански, когда жила на юге Калифорнии, и стала отвечать ей на мексиканском.

Однако, я считаю, Дороти не следовало бы так поступать — разговаривать на мексиканском с такой рафинированной светской леди, как миссис Брин, потому что едва ли кто из светских леди знает мексиканский. Но Дороти была такой невежественной, что даже не подозревала, что это верх невежливости — вести беседу на мексиканском, когда тот, с кем вы ее ведете, не понимает мексиканский.

Ну и Дороти говорит, что напоследок она сказала миссис Брин «положите себе перца» по-мексикански, а потом взяла Чарли под руку и, поклонившись, вышла. И последнее, что она видела, — это как миссис Брин стоит среди гостей, которые в восторге от Дороти, и сквозь зубы говорит своему Чарли, что он непременно должен привести свою подружку еще раз когда-нибудь.

И когда они вышли, Чарли был на седьмом небе от счастья, потому что впервые его мать одобрила девушку из Фоли, пригласив ее приходить еще. И все гости были в таком восторге от Дороти, что Чарли был очень, очень горд и попросил Дороти стать его невестой.

Но Дороти, как обычно, была скептически настроена, потому что решила, что энтузиазм миссис Брин был несколько натянутым и может испариться перед алтарем. И потому попросила Чарли дать ей время, чтобы обдумать это предложение. Но Дороти говорит, что она и в самом деле была заинтригована возможностью ответить на гостеприимство миссис Брин, пригласив ее на их с Чарли свадебный завтрак. Так что, я думаю, иногда даже у таких девушек, как Дороти, бывают благородные порывы.

Глава десятая

Итак, Дороти принялась над этим думать. Но Чарли был и в самом деле не того сорта джентльмен, который мог бы взволновать такую девушку, как Дороти. Потому что он все время говорил ей, что она «восхитительна» и что он — «никто». А ведь Дороти предпочитает джентльменов, которые считают, что если и есть в мире идеал, то это они сами, и не скрывают этого от девушки. А если они еще и подарки от нее принимают, то восторг Дороти не описать словами.

Чарли же выбрал неверный путь к ее сердцу и стал засыпать Дороти орхидеями и восхитительными любовными записками, в которых он всегда писал что-нибудь поэтическое, например: «О, ты потрясающая девушка!». И потому Дороти пришлось задуматься, хватает ли у Чарли ума, если он и в самом деле думает, что такая девушка, как она, может быть «восхитительной»?

А в это самое время мистер Зигфилд телеграфировал в Портленд, штат Орегон, одному оркестру под названием «Джаз-оркестр Хендерсона», который вырос на родной почве, а потом стал знаменитым, и вскоре этот оркестр прибыл в Нью-Йорк, и мистер Бак принял его на работу в Фоли.

В этом джаз-оркестре Хендерсона был саксофонист, которого звали Лестер и который получал всего лишь 65 долларов в неделю. Так что в конце концов ему пришлось у всех занимать в долг.

И тут я и вправду думаю, что нет нужды описывать, что произошло, когда Дороти привыкла ссужать деньгами Лестера. Потому что в то время, как миллионер Чарли настойчиво просил ее руки, она влюбилась в саксофониста. И единственная разумная причина, которую она смогла придумать в свое оправдание, была та, что игра Лестера на саксофоне — это «божественно». Потому что он был единственным саксофонистом, который вызывал томительные вздохи, играя блюзы в своих сольных номерах. И я подозреваю, что это саксофон заставляет девушку быть такой романтичной, особенно если у нее не очень сильная воля.

И кончилось все это тем, что Дороти стала приносить свои костюмы за кулисы и переодеваться там с дружеской помощью одного из рабочих сцены так, чтобы постоянно видеть саксофониста. И ей в голову не приходило хотя бы улыбнуться Чарли Брину, который каждый вечер платил по 22 доллара за вход и сидел всегда в первом ряду.

Однако единственное, что могли позволить себе Дороти и саксофонист, — это смотреть друг на друга через кулисы, потому что каждый вечер оркестр прямо из «Фоли» отправлялся в Момарт, где и заканчивал вечер. А когда они заканчивали играть в Момарте, им оставалось только отправиться домой, чтобы немного поспать, а утром встать и вновь отправиться играть на ланче и на час в «Ритце».

Каждый день Дороти позволяла Чарли водить ее в «Ритц» на ланч и чай, и каждый вечер она позволяла Чарли водить ее в Момарт на ужин. И это и вправду выглядело ужасно трогательно, потому что Чарли думал, что Дороти уже смирилась с ним. И он так никогда и не узнал, что только так Дороти и ее саксофонист могли продолжать смотреть друг на друга. Но Чарли — это такой милейший парень, что он едва ли когда что замечает, даже когда не пьет. Ну а когда он пьет, он замечает еще меньше.

И вот однажды во время вечернего представления Дороти и саксофонист неожиданно столкнулись за кулисами, и саксофонист сказал, что ему надоела эта жизнь в оркестре, когда нет никого, кто бы о тебе по-настоящему заботился. Так что у Дороти появился шанс, и так слово за слово, пока наконец саксофонист не предложил ей выйти замуж, чтобы она могла посвятить свое свободное время домашнему хозяйству. Ну и тогда Дороти решила посоветоваться с двумя приятельницами, одна из которых была капитаном у восемнадцати девушек из кордебалета, а другая — Глория, — подругой Джефферсона Брина.

Глория сразу предупредила Дороти, что это было бы непоправимо — выйти замуж за саксофониста, не узнав его получше, и еще добавила, что было бы очень, очень неразумно упустить Чарли Брина, когда худшее, что может случиться в браке с ним, — это алименты.

Но капитан кордебалетных девушек была настроена ужасно романтично, как и все девушки, у которых мало опыта в общении с джентльменами. И потому она сказала Дороти, что выйти замуж — это единственно возможный выбор. И, я полагаю, мне нет нужды писать, кого из девушек послушала Дороти, поскольку она выбрала саксофониста, и они решили уехать в воскресенье в Нью-Джерси и пожениться.

Ну и Дороти попросила у Чарли Брина его машину, забыв, правда, сказать ему, зачем она ей понадобилась. А капитана английских девушек и мистера Хендерсона Дороти пригласила поехать с ними и быть свидетелями на свадьбе.

И тут впервые в жизни у Дороти и в самом деле появилось предчувствие, что она делает что-то не то. Потому что по дороге в Джерси она впервые внимательно порассмотрела Лестера при дневном свете и, как говорит Дороти, поняла, что он нашел-таки в Нью-Йорке место, где сумели воспроизвести на его голове орегонскую стрижку.

И чем ближе они подъезжали к Джерси, тем все труднее было бы Дороти ответить на вопрос, зачем она это делает. Но возвращаться было поздно, потому что ну не портить же вечер капитану английских девушек и мистеру Хендерсону, которые были полны решимости увидеть бракосочетание! Так что Дороти пришлось держать слово.

В тот вечер Дороти пригласила гостей на вечеринку, и Чарли Брин провел весь день за рулем, потому что ездил в загородный дом своего отца за шампанским. Выпив немного шампанского, Дороти стала лучше относиться к Лестеру и даже позволила ему выйти из спальни, где он пытался составить телеграмму, чтобы сообщить новость о свадьбе в город Портленд, штат Орегон, и при этом уложиться в пятьдесят слов.

И вот в разгар вечеринки Дороти представила его гостям и сообщила, кто он такой. И Чарли Брин был потрясен! И это было так трогательно, когда он даже не знал, что делать. Ну, то есть я хочу сказать, что Чарли даже не мог напиться, потому что уже успел это сделать.

И тогда он позвонил в Рэкет-клуб и попросил купить ему билет на любой корабль, отплывающий завтра утром в Европу, а потом сказал Дороти «до свидания» и пожелал ей счастья, а саксофонисту сказал, что, если он когда-нибудь вздумает поднять на нее руку, ему придется иметь дело с законом. И когда Чарли, покачиваясь, вышел, Дороти почувствовала, что и в самом деле не такое уж это большое достижение — выйти замуж за Лестера.

Глава одиннадцатая

Дороти поселилась с Лестером и получила возможность вести с ним беседы. И вот тогда-то она и узнала, что начинал он в жизни с должности трамвайного кондуктора, а на саксофоне выучился играть по почте, переписываясь со школой заочного обучения, для того чтобы быть душой компании на вечеринках. Но мозги у Лестера по-прежнему оставались как у трамвайного кондуктора, и хотя он говорил не переставая, но сообщал при этом так мало информации, что Дороти пришлось наконец сказать, чтобы он поберег дыхание для саксофона. И после этого они поссорились.