Алексей Чадаев - О чём говорится в сказках? Страница 17

– Отчего, Мальчиш, проклятый Кибальчиш, и в моем Высоком

Буржуинстве, и в другом – Равнинном Королевстве, и в третьем

– Снежном Царстве, и в четвертом – Знойном Государстве в тот

же день в раннюю весну и в тот же день в позднюю осень на

разных языках, но те же песни поют, в разных руках, но те же

знамена несут, те же речи говорят, то же думают и то же делают?

– Нет ли, Мальчиш, у Красной Армии военного секрета?

Фактически, это всё один вопрос. Буржуин спрашивает у Мальчиша: "что я делаю не так?" А Мальчиш как бы молча отвечает: что бы ты ни делал, проблема твоя не в этом, а в том, что ты сам не такой. И только когда буржуин понимает это – т.е. что дело не в каких-то отдельных ошибках, а в его собственной онтологии, в нём самом, и, следовательно, конфликт является неразрешимым и абсолютным – тогда он принимает решение об убийстве. Собственно, у него и выбора-то нет: вот оно, его воинство, а вот Плохиш, только что "записанный в буржуинство", а вот остальные мальчиши, каждый из которых вот-вот напялит будённовку и сам станет Кибальчишом, и ничего с этим не поделаешь…

Поэтому Мальчиш обречён погибнуть. Детей, когда они её читают, это ужасно тревожит: они не привыкли к сказкам без хэппи-энда, у них в головах разрушаются привычные стереотипы победы добра над злом, они пугаются и злятся. Их не устраивает пионерский салют перед могилой: они хотят живого Мальчиша. Но им объясняют: это не мир детей, это мир Мальчишей – маленьких монстров, которых боятся взрослые, потому что они переворачивают их мир по своим абсолютным законам, хотя сами при этом остаются детьми. Это то, почему апостолы так испугались фразы "пустите детей приходить ко мне". Или почему сожгли Савонаролу за устроенную им детскую инквизицию…

Что не так?

То есть почему так ненадолго хватило "евангелия от Гайдара"? Почему даже его собственный внук попал в плохиши и побежал записываться в буржуинство – а кибальчишей к тому времени и вовсе не осталось ни в одном из следующих поколений? Где наврал шестнадцатилетний комполка Красной Армии?

А перед самым концом – там, где разбитый Главный буржуин в страхе бежит из "этой страны", где "даже мальчиши знают Тайну, но никому её не говорят". "Бежал" – это непонятно; мы не увидели ни казни, ни даже места, куда он мог бы бежать – ведь везде и всюду Красная Армия, разве нет?

А "бежал" он за океан – туда, куда Красная Армия дойти не могла (Валинор, да…) И там доживал свой век, и в конце концов помер, скрежеща зубами на простреленную будённовку Мальчиша, которую он увёз с собой на память. Но у него был сын – очкастый и любознательный. И и из всего множества вещей в папином кабинете бельше всего его интересовала эта самая будённовка с маленькой дырочкой под звездой. И однажды, когда он допёк папу расспросами, папа рассказал ему её историю. И сын Буржуина понял, что больше всего на свете он хочет быть таким, как Кибальчиш. И сколько бы папа ни отговаривал его от этой затеи, он уже от своего не отступался. Бунтовал против отца, уходил из дома, потом снова возвращался – просить денег на девок и травку; потом снова уходил…

А когда он вырос и принял из рук отца его огромное наследство, то первое, что он сделал – это обратил взоры в ту страну, где была, по его представлениям, могила Кибальчиша. А там к тому времени много чего произошло: оставшиеся мальчиши частью перестреляли друг друга, частью тоже сбежали; те же, кто уцелел, постарели, обрюзгли и тоже обзавелись детьми – все как один молодыми и голодными. А поскольку про бочку варенья и корзину печенья они могли узнать лишь в книжках, то всё, о чём они мечтали – это самим стать Буржуинами. Но никакого другого способа это сделать, кроме как способ Плохиша, они не знали: кого-нибудь сдать, что-нибудь взорвать, "кончить (холодную) войну", так сказать…

А Сын Главного Буржуина точно знал, что его-то папа Плохишом никогда не был, и в буржуины выбился совсем другим способом. И что сам Плохиш, когда у него закончилась бочка варенья и корзина печенья, в люди в буржуинстве отнюдь не выбился – напротив, закончил свои дни не то в странноприимном доме, не то в венерологической клинике. И потому дети мальчишей не вызывали у него ничего, кроме ненависти и презрения: ненависти – за предательство идеалов Кибальчиша, и презрения – за подлость.

И потому, лишь только вошёл он в настоящую силу, принялся он отстреливать плохишей – по одному, начиная с самых слабых и самых подлых. Сначала плохиш Милошевич, потом плохиш Шеварднадзе, потом плохиш Кучма… И чем больше клялись ему в любви и дружбе оставшиеся плохиши, чем преданнее заглядывали ему в глаза, ползая на коленях, тем больше ему хотелось достать саблю и срубить им голову.

…Один, правда, был не такой, как все. На какой-то момент даже показалось Буржуину-младшему, что вот он, вернулся новый Кибальчиш: молчаливый, простой, со стальными глазами, "настоящий полковник". Но прошло всего три года, и стало ясно, что опять его надули: ничего в этой жизни не надо "полковнику", кроме той же самой бочки варенья и корзины печенья, и нет у него в голове других мыслей, кроме идеи о том, как бы её половчее отнять у других таких же плохишей. Плюнул тогда младший буржуин, да и подписал очередную смету фонда "Freedom for Democracy" фирменной ручкой с оранжевыми чернилами.

…и снова мысленно отдал салют Мальчишу.

19. Сказка про Курочку Рябу

Курица и яйцо

То, что сказка про Курочку Рябу философская, и что там гораздо больше притчи, чем собственно сказки, думаю, понятно и без меня. Так что я вряд ли удивлю кого-нибудь оригинальной трактовкой. Но, тем не менее, некоторые нюансы хотелось бы прояснить.

Вопрос для детективного расследования всего один, но важный. Зачем деду и бабе надо было во что бы то ни стало разбить золотое яйцо? Разве – если оно и впрямь золотое – не разумнее было оставить его целым? И почему тогда они так расстроились, когда его «случайно» разбила мышка?

Короче говоря: что было скрыто внутри золотого яйца? Понятно, что это было нечто существенно более ценное, чем золотая скорлупа. И оно оказалось безвозвратно утеряно вследствие падения яйца на пол. Что это?

В сказках мы сталкиваемся с необычным яйцом, например, в сюжете про Кощея – там в яйце хранится игла с его смертью. Вне сугубо сказочного контекста яйцо – это вообще один из важнейших символов. Жизни и смерти одновременно. Яйцо – это мёртвое, внутри которого таится живое; поэтому оно – символ христианской Пасхи, воскресения из мёртвых. Но новая жизнь из яйца может родиться, а может и нет: тут нет предопределённости, всё зависит от этой вековечной борьбы за продолжение и обновление жизни.

Возвратимся теперь к бабке с дедкой. Что мы о них знаем? Только то, что оба они старики, то есть живущие в преддверии неизбежной смерти. Наиболее вероятная гипотеза, объясняющая всё разом: в яйце было то единственное, что могло заставить без колебаний долбить чем попало золотую скорлупу – вечная жизнь. Причём дед и баба откуда-то знали, что им надо обязательно съесть содержимое яйца, всё целиком. Тогда понятен масштаб катастрофы, случившейся тогда, когда яйцо вытекло.

В таком развороте сказка превращается в библейскую аллегорию. Мышка – это, конечно же, одна из личин «древнего змея», а яйцо – плод Древа Жизни. Дед – и Адам, и Гильгамеш; тут кому как больше нравится.

Ну, а «курочка», естественно, демиург. Что вдвойне интересно, учитывая ту роль, которую в нашей древности играл «кур» (он же Чур); отдельная тема.

Финальная сцена сказки – это буквально «седе Адам прямо рая и плакаше – раю мой, раю». Но итоговая мораль – много чётче, чем в соответствующем библейском сюжете. Вдруг заговорившая курица (что, кстати, вообще никакой реакции у стариков не вызвало – эка невидаль!) «утешила»: мол, не плачьте, я вам другое яйцо снесу, обычное. О чём речь? О том, что, хотя вечная жизнь в «райском» варианте утрачена навсегда (мышка хвостиком махнула), но зато обычное, естественное обновление жизни – через птенцов, через детей, через каждую новую весну – было, есть и будет. Вечной жизни нет – но просто жизнь… будет вечно.

20. Руслан и Людмила

У Лукоморья дуб спилили,

Златую цепь в пивной пропили,

Кота на мясо зарубили,

Русалку в бочку засолили

И по реке Неве пустили…

(Из школьного фольклора)

Обещанное возвращение в «сказки по выходным» – с «Русланом и Людмилой».

Конечно, сказка авторская. «Наше всё» массу лишнего присочинил к базовым сюжетам «виньетки для», и далеко не всегда удачно. Но сказка очень красивая, и как раз про важное – про то, почему у одних не получается (при всём желании) быть героями amp;любовниками, а у других оно выходит само собой, легко и «без отрыва от производства».

Я никогда не болел за Руслана. Он казался выскочкой, любимчиком и везунчиком. Мне симпатичнее был Рогдай – гордый, упрямый, обидчивый, но без этой вальяжности заведомого фаворита. Или мечтательный Ратмир. Да даже толстый лоховатый симулянт Фарлаф, с его незатейливым «главное-участие», вдвойне достойный сочувствия с учётом того, как жестоко его развели под конец Наина с Финном на пару.