Евгений Комарницкий - Эныч Страница 17

Константиныч маленькими руками чешет мясистый грушевидный нос.

— А у нас одни неприятности с Энычем, — говорит, наливая, Коля. — Со вчерашнего дня полоса пошла. Нет, у меня даже пораньше… Да что теперь говорить, надо было сразу к тебе идти. Скажи, Эныч?

— Мимо не налей, — говорит Эныч.

…В ста шагах от бетонной ограды, окружающей консервный завод, стоит на пригорке под развесистым кленом темно-серая «Волга». Между заводом и машиной — пустырь. В салоне автомобиля четверо.

— Ведите антенну вдоль второго этажа административного корпуса, — командует майор Степанчук. С заднего сиденья раздается негромкое жужжание. Чуть потрескивает динамик. Затем слышны голоса:

— Я уже и СПИД три раза перенесла… Ничего не могу поделать. Только зимой… Три года без отпуска… Не мешайте работать.

— Не то, — говорит Степанчук. — Дальше.

— И дубленку сразу и югославские туфли. Я померила — туфли малы, дубленка велика… Ой, девочки, сказка! Внутри начинка такая вкусная!.. Кобыла здоровая. А Всеволод Дмитриевич, зам главного инженера…

— Дальше.

— Подлецы. Тысячами воруют — им ничего. А лимитчице за банку консервов матку с корнем вырывают… Куда только органы смотрят?

— Это окно на заметку. Дальше.

— Две мало. Две пятьсот… Две пятьсот не могу. Много… Отчего же много? (Хлопает дверь.) Вы по какому вопросу?

— Не то. Подождите минутку, — Степанчук оборачивается. — Евсюков, вы не напутали с планом завода?

— Нет, товарищ майор.

— А не могли пожарных переселить на другой этаж?

— Я уточнял.

— Продолжайте поиск, лейтенант Сычев. Жужжание усиливается. Оживает динамик.

— Отложите десять бараньих туш. Что? Что? Консервы? Радиоактивные? Сухим пайком в пионерский лагерь.

— Дальше. Что вы на этом застряли!

— …с метровыми хвостами крысье в мясорубках перемалывается…

— Вот здесь остановитесь, — Степанчук настораживается.

— У нас на чугунке тоже крысы. Ну что, добьем?

— Они, — говорит Степанчук.

— Конвейеры в цехах никогда не моют. Крысы — на конвейеры, как мухи на мед. На кнопку нажмут, и тех в мясорубку тащит. Потом химию запускают. В мясорубке все перемешивается — вот и готово. Так на всех заводах.

— Это пожарный, — констатирует Степанчук.

— Да хватит тебе, Константиныч, нашел тему: крысы, да крысы. Тьфу!.. А вот спирт у тебя мировецкий, забористый. Как бы еще раздобыть?

— А это Кувякин.

— Что-нибудь да придумаем, Коля. Ты не волнуйся. Пожалуй, мы щас с вами к Толику Волчаку на Невку за эссенцией сходим. Не хуже спирта вещь. Дай только срок.

— Срок дадим, — обещает майор Степанчук. — Куда ты денешься.

— Тогда пошли. Чего резину тянуть!

— Чугун, — говорит майор. — Распоряжается. Евсюков, у вас все готово?

— Оцепление поставлено, — докладывает Евсюков. — Перекрыты все подземные коммуникации, связывающие завод с городом. Наблюдение с воздуха установлено. Машины на местах. На территории завода группа старшего лейтенанта Бурцева. Связь с ними осуществляется через спутниковую систему-невидимку «Союз-Агамемнон».

Динамик какое-то время безмолвствует. Потом что-то гремит, падает, разбивается. Слышна ругань. Шаги. Скрипит дверь. Шаги стихают.

— Отключайте прибор, лейтенант Сычев. Евсюков, давайте команду.

— Восьмой, семнадцатый, тридцать пятый! — говорит Евсюков в микрофон. — Готовность номер один!

Степанчук сжимает челюсти, постукивает пальцами по сиденью.

По территории завода передвигается пожарный Константиныч. Голову его украшает синяя фуражка с золотистой кокардой. Тело покачивается из стороны в сторону. На вытянутых руках он несет огнетушитель. За Константинычем, выписывая ногами замысловатые кренделя, следует на небольшом расстоянии Коля Кувякин. Лицо его расплыто в довольной улыбке. Трудно подымая стопы, замыкает шествие Эныч. Процессия движется вдоль свежевырытой траншеи. Проходя мимо сидящих на краю рва солдат-осетинов, Коля отдает им честь.

— Здравствуйте, товарищи грузины! Поздравляем вас с успешно вырытой ямой!

Осетины молчат.

— Почему не слышу криков «ура»? И одеты не по форме!

— Уходи, пока не убили, — цедит сквозь зубы свирепого вида сержант с густыми сросшимися бровями.

Коля ускоряет движение. Поднимается вслед за Константинычем на эстакаду. Шумно сопя, туда же взбирается Эныч.

— Никак на пожар собрались?! — слышен девичий голос с проезжающего мимо электрокара. — А что же огнетушитель только один? Остальные пропили, что ли?!

— Нет, не пропили, мы банку просто разбили, в чем эссенцию нести? — объясняет Коля свернувшему за угол электрокару. — Я, дорогуша, антифриз в огнетушителях с базы выносил…

Надвинувшийся на Колю Эныч слегка подпихивает его.

— Ну чего раскрылетился? Давай топай.

— Не отставайте, ребята! — предупреждает Константиныч. — А то потеряетесь. У нас здесь полный Хорст Вессель.

Константиныч наваливается на железную дверь. Дверь скрежещет, впуская приятелей в цех. Коля зажимает нос пальцами, Эныч морщится.

— Вот это да! — говорит Коля с французским прононсом. — Как у черта под мышкой!

— Это еще что! Ты в соседний бы цех заглянул, где лимитчики с вьетнамцами прописку отрабатывают. Человек там на ногах и минуты не устоит. Как-нибудь я вас туда проведу.

Цех, по которому идут приятели, наполнен разнообразными звуками. Здесь собрались гудение, скрежет, лязганье, вой, дребезжание и полный комплект стуков. Коля и Эныч вслед за пожарным лавируют меж уродливых громадных машин, подпрыгивающих и дергающихся в конвульсиях, меж деревянных столбов, подпирающих потолок, пролезают под галереей конвейеров, по которым ползут кровоточащие обрубки диковинных животных, скользят по лужам растекшегося машинного масла, задевают ногами за банки, металлические пруты, резиновые обрезки и обломки костей.

— Вы меня здесь подождите! Возле распределительного щита! — кричит в ухо Коле Константиныч. — Только рубильник не трогайте!

— Что?! Рубильник?! — не понимает Коля. Машет рукой. — Иди!

— Что?! — не понимает Константиныч. Тоже машет рукой. — Стойте здесь! Никуда не ходите!

Константиныч вместе с огнетушителем растворяется в темном провале. Коля и Эныч усаживаются на кучу промасленных телогреек. Сидят пять минут. Потом Коля не выдерживает, кричит Энычу:

— Пойду! Проверю! Что! Он! Там делает!

Подходит к провалу. Видит крутую железную лестницу. Берется за перила и спускается в темноту.

Слабеет машинный гул. Коля идет, перебирая руками по шершавой стене. С трудом отрывает подошвы башмаков от липкого пола. Замечает впереди огонек. Вскоре огонек разрастается и позволяет Коле увидеть Константйныча, держащего в руке импровизированный факел, состоящий из палки и масляной ветоши. Другой рукой Константиныч приподнимает проволочную сетку и, отогнув, лезет в образовавшуюся щель. Тащит за собой огнетушитель. Поскальзывается и падает за сеткой. Звенит стекло.

— Эй, Константиныч! — окликает пожарного Коля, приближаясь к сетке. — Опять банку раскокал? Чего ты там?..

В этот момент раздается хлопок, и к потолку устремляются голубоватые языки пламени.

— Эй, эй!.. Апостол!.. — отпрыгивает от сетки Коля. — Ты полегче! Так и пожар устроишь! Давай быстрей вылезай!

Зацепившийся штаниной за проволоку, Константиныч пытается подняться.

— Коля! Дружище! Помоги! — козлиный голос Константйныча полон ужаса.

Подбежавший к ограждению Коля тянет на себя сопротивляющуюся сетку и протягивает другу руку. Раздается еще один хлопок, погромче, и вырвавшиеся Из-за проволоки языки пламени опаляют ему лицо.

— Помоги!! — орет объятый пламенем Константиныч. Потом булькает.

У Кувякина загорается рукав пиджака. Сбивая с себя пламя, Коля бежит к лестнице. Оглянувшись, видит, что его преследует огненный ручеек, попеременно делающийся то желтым, то красным, то голубым, то оранжевым. Ручеек расширяется. Колины волосы встают дыбом. Добежав до лестницы, по которой пляшут всполохи пламени, он вихрем взлетает наверх. Эныч, по-прежнему сидящий с задумчивым видом на телогрейках, шевелит губами и смотрит на машины.

— А-а-а!! — кричит Коля. Эныч не слышит. Коля подскакивает к нему, трясет за плечо, орет в самое ухо:

— Рвем когти, Эныч!! Пожа-ар!!

Эн Энович подымается. На его лице написано недоумение.

— Чего ты? — говорит он.

Коля беззвучно открывает рот. Его подрагивающая рука указывает в сторону провала. Эн Энович поворачивает голову. Из подвала вылетают клубы дыма. Эныч возвращает взгляд на прежнее место. Коли нет. Эныч снова глядит на провал. Сквозь дым пробиваются крупные искры.

— А Константиныч куда подевался? — произносит Эн Энович. Вертит головой и обнаруживает стремительно бегущего вдоль конвейера Кувякина. Коля несется огромными скачками, перепрыгивая через груды костей, банок, тряпок.