Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец Страница 17

Весь этот разговор, наострив, как говорится, до предела уши, слышал новоиспеченный агент великого предпринимателя, Адам Казимирович. Он проследил, как две пары вошли в ресторан, где заливался модной мелодией небольшой оркестрик. Видел как дамы и их кавалеры уселись за четырехместный стол, как к ним подскочил официант и начал угодливо принимать заказ. Козлевич уселся за соседний стол, но разговор поднадзорных он уже не мог слышать. Говорили они негромко, а если бы и громко, то их слова заглушала музыка. Наблюдающий за ними тоже сделал заказ и решил скрасить не только свое одиночество, в этот, час, но и нахлынувшее на него сентиментальное настроение. Когда оркестр заиграл любимый им полонез Огинского.

Козлевич пил и в такт мелодии покачивал свой корпус. А когда оркестр закончил играть полонез, он осушил очередную рюмку водки, вытер усы салфеткой, встал и подошел к паре сидящей за отдельным столом.

— Прошу пани и пана извинить меня, но не поляки ли вы? — обратился он к ним по-польски.

Кавалер молоденькой дамы засмеялся и ответил по-русски:

— Нет, нет, товарищ, не поляки мы. А что вас побудило спросить это? — доброжелательно посмотрел на Козле-вича он и взглянул на смеющееся личико своей дамы.

— Я видел как вы заказывали любимую мою музыка, волшебный полонез Огинского, и я подумал…

Девица вдруг сказала Козлевичу по-польски:

— Он не поляк, но я полька. Полонез Огинского тоже мой любимый.

Адам Казимирович зашевелил свои усы над улыбающимися губами и промолвил:

— Очень приятно это слышать, пани. Разрешите представиться, Адам Каземирович Козлевич.

— Очень приятно, пан. Барбара Пшишевская, — склонила чуть голову представилась полька, не вставая с места.

— Прекрасно… Ну, коль уж завязывается знакомство, то разрешите и мне представиться, — встал кавалер Пшешинской. — Евгений Владиславович Голубев, — кивнул он головой в знак подтверждения.

— Очень приятно…

— Не угодно ли присесть к нашему столу? — пригласил затем Голубев. — Я как вижу вы в одиночестве здесь.

— Нет-нет, благодарю вас, благодарю, — поспешил отказатья Козлевич. — Время позднее и мне пора…

Адам Казимирович увидел, что его поднадзорные расплачиваются и собираются уходить. Оставаться ему в ресторане никак было нельзя.

— Мы будем рады видеть вас, Адам Казимирович, — улыбаясь сказала по-польски Барбара. — Мы отдыхаем здесь в санатории «10 лет Октября». Приходите, пожалуйста, в гости, прошу вас. Корпус девятый, это Шуваловский корпус, палата — четыре.

— Да, да, милости просим, Адам Казимирович, — вынужденно пригласил его и Голубев, ревниво посматривая на свою даму.

— Очень вам благодарен за приглашение, возможно, воспользуюсь им, — склонил высокосветски усатую голову непревзойденный автомеханик и заспешил за своими поднадзорными, которые уже выходили из зала.

Держась в тени, он проводил их до хозяйственного корпуса дворцового комплекса и определил, что Канцельсон и его супруга остановились на постой у Березовских.

Вот что подробно поведал Адам Казимирович своим «братцам», возвратясь в гостиницу. Рассказывая, он часто попивал маленькими глотками из графина воду. От изрядного количества выпитой водки и остроперченого шашлыка его одолевала жажда.

Утром компаньоны проследили, как Березовские проводили своих гостей, и когда Петр Николаевич направился на службу, его встретил Бендер и, пожелав ему доброго утра, сказал:

— Случайно видели вас вчера в парке в обществе Канцельсона Петр Николаевич. Что за причина, что он вновь посетил вас?

— Вот-вот, я полагал, что вы объявитесь с таким вопросом. Убедительно просил меня, снять копию плана главного корпуса дворца.

— А вы?

— Что я… Разумеется, пообещал. Но когда он объявится вновь, я ему скажу, что мне категорически запретили перерисовывать этот план. А если ему угодно, то этот план под стеклом висит в проходном вестибюле центрального корпуса. Там, где и проходят группы наших экскурсий. Вот пусть и постарается как-то сам срисовать этот план… Вот так я ему и скажу тогда. И вот еще что… — помолчал он немного. — Вчера была во дворце бывшая горничная графини Екатерина Владимировна. С супругом своим. Поговорили о том, о сем, о жизни. Я не мог уделить им много внимания. Так как меня торопила служба. Но я заметил, когда проводил вторую группу, то увидел, как её муженек и она очень внимательно рассматривали этот самый план центрального корпуса дворца. Я сделал вид, что я их не замечаю и поторопил экскурсантов следовать за мной.

— Любопытно, любопытно… — протянул Остап. — Значит, интересуются конкуренты, Петр Николаевич. Знать бы, что они знают и что затевают.

— Ох, Богдан Османович, трудно сказать. Как я понял, сокровища покойной графини Воронцовой-Дашковой многим не дают покоя. Ну, не извольте обидеться, но мне пора принимать группу, — раскланялся с Бендером Березовский.

— До свидания, уважаемый Петр Николаевич, до свидания. Весьма вам благодарен. При надобности, я к вам обращусь. Привет глубокочтимой Ксении Алексеевне.

— Непременно передам, непременно, Богдан Османович.

Остап вернулся к своим единомышленникам, поведал им узнанное подробно и сказал.

— Вот вам и объяснение визита сюда старпома «Тринакрии»-«Гализоны» и Канцельсона со своей супругой. Старпом дал ему задание, а Мишель, чтобы выполнить это задание и обратился к тому же Березовскому. Всё, детушки, здесь нам пока делать нечего, план дворца… Да, вот что еще, камрады, планом дворца интересовалась Екатерина со своим «Вадымом», поэтому они и приезжали сюда…

— Конечно же неспроста, я же говорил, — вставил Балаганов.

— Верно, не для воспоминаний о своей прежней службе, — погладил усы Козлевич.

— А вот если план понадобится нам, мои верные помощники то мы незаметно перерисуем его в три руки.

Каждый свою малую часть, а потом и соединим.

— А-а, как и тот текст в нашей беспроигрышной лотереи, — захохотал Балаганов.

— Да, как тот текст, детушки. Шура, перерисовывает левую часть плана, я — центральную, а вы, Адам, правую, — пояснил Остап.

Шутя и балагуря компаньоны в этот день расстались с Алупкой, с её историческими достопримечательностями и вернулись в Ялту.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. В МАРИУПОЛЕ

Глава 10. События в Мариуполе и письма домосмотрителей

Что же в романе всё время рассказывается о пребывании компаньонов-искателей в Крыму и ни одного слова об оставшихся в Мариуполе их друзей? Они, кажется, собирались заняться на «Алых парусах» рыбным промыслом? Как же они там, бывшие боцманы-тренеры клуба «Два якоря»? И штатный водолаз-инструктор этого клуба Федор Прихода? И чудом спасшийся преданный Звонок? Нет-нет, вот сейчас как раз время начать повествовать и о них.

В тридцатых годах Сталино был грязным, запущенным и закопченным городом. Основанный англичанином Юзом он до 1924 года носил его имя — был Юзовкой. Вокруг центральной части города возвышались терриконы с сизыми струйками гари от тлеющей угольной породы, у реки Кальмиус дымил трубами и домнами металлургический завод, В него втыкалась главная улица города — Первая линия. По обе стороны этой главной, параллельно ей, проходили другие улицы-линии. От неё к ставкам шесть линий, а между ней и Кальмиусом еще пятнадцать, от Седьмой до Двадцать первой. Эта последняя линия шла уже по берегу реки и была застроена только частично низкими неприглядными домами с дворами, огражденными чем под руку хозяевам попало.

Сталино был сердцем угольной и металлургической промышленности Донбасса. В окружении его и дальше, снова шахты и заводы.

Основное население города рабочие: шахтеры и заводчане. Поэтому продовольственное снабжение города было в основном завозным. Но этот завоз продовольствия был крайне неудовлетворительным. Страна не могла решить острый продовольственный кризис даже для такого важного промышленного, как Донбасс, края. В шахтных и заводских столовых питание было отвратительное. Пустой кондер — пшенинка за пшенинкой бегает с дубинкой, — как говорили шутя рабочие. А дома — иждивенцы часто без хлебного пайка, все смотрят на хлеб, который принесет работник из заводского ларька. Открыли магазины «Торгсины» — торговля с иностранцами. Там полно продуктов, но они за золото и драгоценности, а откуда у рабочего люда золото, серебро да бриллианты? На шахтах и заводах рабочим объясняли, что «Торгсины» собирают драгоценности для расплаты с заграницей за машины и оборудование. Ждали продажи «коммерческого хлеба», приобретая продукты питания в основном с базаров. Наряду с другими прожитками из прилегающих к городу сел.

В столичный город Донбасса — Сталино возили на базары мариупольцы рыбу. И среди таких поставщиков был Исидор Кутейников от своей малой артельки из трех человек.