Франтишек Пиларж - Остров тетушки Каролины Страница 19

Стадион ревел от восторга.

– Вот это игра! Любо-дорого смотреть! Молодцы ребята! – кричал какой-то старик, специально приехавший на этот матч из Калабрии.

Подзадоренные публикой, обе команды наперебой старались показать класс игры. Тщетно напоминал судья обеим сторонам, что атаковать следует ворота противника, а не свои собственные. Публика обеих национальностей забросала бутылками от содовой воды этого гнусного формалиста, и его отправили в больницу святой Клары, после чего игра продолжалась беспрепятственно.

Обе команды, демонстрируя чудеса хитрости, подыгрывали друг другу, так что вскоре счет стал 27:27. На девятнадцатой минуте произошел случай, который мог иметь серьезные последствия. Центр нападения итальянцев позволил себе на штрафной площадке грубость по отношению к итальянскому вратарю, некстати попавшемуся ему под ноги в тот момент, когда он готовился забить сорок первый гол в пользу югославов. Кто должен в этом случае бить штрафной удар? Итальянцы или югославы?

Югославы громко отстаивали свое право, они доказывали, что если грубость допущена на поле итальянской команды итальянцем, то штрафной удар должна бить пострадавшая сторона, то есть югославы. Итальянцы возражали, утверждая, что югославы не понесли никакого ущерба, так как насилие было допущено по отношению к итальянскому вратарю. Тут югославы заявили, что итальянскому вратарю, нечего болтаться у своих ворот, если в них целится итальянский игрок. Возражения капитана итальянцев сводились к следующему: итальянские ворота, собственно, не итальянские, потому что в них стоит итальянский вратарь, который, собственно, даже и не итальянский вратарь, так как он отбивает мячи итальянских атакующих; ворота скорей югославские, потому что их охраняет югославская защита: она выступает в роли защиты итальянской команды, однако быть ею, разумеется, не может, так как стоит у югославских ворот, которые, собственно, не югославские, хотя в них стоит югославский вратарь, но в ворота бьют югославские игроки, а защищает их итальянская команда, которая должна бы на них нападать.

Таким образом, обе стороны оказались правы, из положения можно было выйти только путем созыва конференции на нейтральной территории. Эту запутанную ситуацию неожиданно разрешила какая-то трехлетняя девочка из публики; выслушав доводы обеих сторон, она вдруг захлопала в ладоши и закричала: «Мамочка, почему дяденьки перестали гонять мячик, ведь на футболе всегда мячик гоняют!»

Нежный голосок смышленого ребенка сразу вернул обе команды к действительности. Они устыдились своей мелочности и снова ринулись в бой. А чтобы подобные инциденты не возникали впредь, оба вратаря были выведены с поля; это мероприятие в немалой степени способствовало убыстрению темпа игры. За три минуты до конца матча счет достиг 163:163. Все понимали, что эти три оставшиеся минуты – решающие.

Развязка наступила совершенно неожиданно. В последнюю минуту капитан итальянцев отважился на такой поступок, который в истории футбола не имеет себе равных по благородству и мужеству. Воспользовавшись тем, что югославские игроки увлеклись нападением на собственные ворота, он незаметно подкрался к воротам соперников, кинулся в удобный момент на мяч и, завладев им, побежал к своим воротам.

Югославские игроки оторопели от изумления, у них не оставалось сомнений, что теперь итальянская команда обеспечит победу югославской стороне. Первым опомнился капитан.

– Друзья! – воскликнул он, и голос его дрогнул. – Мы сделали все, что могли, и все же не избежали победы, потому что наш соперник превосходит нас остроумием и отвагой. Так бежим хотя бы приветствовать его!

Вымолвив эти слова, капитан первый ринулся вперед. Он был знаменитым бегуном и сразу же за пограничной чертой нагнал капитана итальянцев. Видя, однако, что герой скромничает и намерен уклониться от заслуженных похвал, он с размаху бросился на землю и схватил его за левый ботинок.

Раздался слабый треск, шнурки лопнули, и ботинок остался в руке югослава, в то время как капитан итальянцев продолжал улепетывать. И тут громкий крик потряс воздух. Он несся из публики, отделенной от Франтика железной решеткой, и был так могуч и грозен, что даже капитан итальянцев остановился пораженный. Затем наступила мертвая тишина. Капитан стоял под ярким полуденным солнцем, еле переводя дух, но торжествуя победу; он походил на святого в сиянии нимба. Но что всего удивительнее: ореол окружал не его голову, а вопреки всем канонам – левую ногу. Все дело было в носке, натянутом на нее: он переливался всеми цветами – желтоватым блеском кадмия, берлинской лазурью, парижской зеленью, алой киноварью…

От вида этого носка и донесшегося в тот же миг с трибун крика, сердце Франтика дрогнуло. Он нисколько не сомневался, что крик исходил из груди тетушки Каролины. Как же иначе! Симпатии тетушки, разумеется, были на стороне югославов. Открытие, что капитан итальянцев в дополнение к своим мерзким деяниям на футбольном поле похитил ее носки, исторгнуло из груди тетушки негодующий вопль:

– Воры! Негодяи! Не стыдно вам? Играть не умеете, а обкрадывать бедных людоедов мастера! Позор! Тьфу на вас! Вот я вам задам!

– Тьфу! Позор! Судью на мыло! – закричал Франтик и, захваченный воинственным пылом тетушки Каролины, бросился к решетке.

Но она не подалась. Не подалась даже и под дружным напором зрителей, жаждавших послушать вблизи редкие образцы ораторского искусства, демонстрируемые тетушкой. И только когда из репродукторов раздался повелительный голос: «Сохраняйте спокойствие!», решетка наконец уступила. Смешавшиеся зрители давили друг друга, и в этот момент тетушка исчезла. Тщетно пытался Франтик найти ее хотя бы глазами.

Последнее, что удалось ему видеть, была ее шляпа, украшенная ягодами черешни и птичками. Она величаво плыла над толпой и медленно, но неуклонно приближалась к выходу со стадиона. Время от времени над ней поднималась ручка тетушкиного зонтика, описывала в воздухе несколько кривых линий и ныряла, куда-то вниз. Затем Франтика оттерли в сторону, и больше он ничего не видел.

Удалось ли тетушке Каролине благополучно выбраться на улицу? Франтик не сомневался в этом ни минуты. Тетушка наверняка сумеет пробить себе дорогу к отелю «Виктор-Эммануил».

Речь шла о том, как бы и ему туда попасть. Но он не хотел явиться туда с пустыми руками.

На какое-то время толпа вокруг Франтика поредела, и он обнаружил, что находится в нескольких шагах от двери в гардеробную.

Прошмыгнуть внутрь Франтику ничего не стоило. Там было почти совсем темно, и ему пришлось с минуту подождать, пока глаза его не отвыкли от яркого солнечного света. Наконец он нашел то, к чему стремилось его сердце. В углу лежала груда чемоданов. Один из них принадлежал тетушке. Франтик сразу его узнал. Ну да, вот тот, с крепкой коричневой ручкой.

Он понимал, что времени терять нельзя. Быстро схватил чемодан и выбежал вон. К счастью, дорога была свободна, так что через несколько минут он очутился у ворот стадиона.

Франтик шагал наугад. Спрашивать дорогу у него не хватало смелости. Рубашка мальчика на спине разорвалась, кепку он давно потерял. Брел он переулками; завидев на горизонте блюстителя закона, прятался в холодные, темные подъезды невысоких домов; когда ноги отказывались служить, присаживался на старые ящики, валявшиеся около заброшенных складов. И с каждым шагом остатки мужества и уверенности покидали его, уступая место безнадежности.

Неожиданно перед ним выросло какое-то большое здание. Франтик остановился в изнеможении, у него не было сил поднять глаза. А когда наконец он поглядел вверх, то увидел перед собой отель «Виктор-Эммануил».

Забыв всякую осторожность, он вошел в вестибюль, объяснил привратнику, кого он ищет. И услышал в ответ, что тетушка Каролина полчаса назад отбыла из отеля со всем своим багажом, чтобы поспеть на океанский пароход «Алькантара», отплывающий в Сингапур.

Через полчаса Франтик был в триестском порту. Солнце только что закатилось, море потемнело, и высокие борта заморских теплоходов, высившиеся над набережной, стали похожи на мрачные крепостные стены.

«Алькантара» стояла в самом конце мола, готовая к отплытию. Пассажиры толпились у перил на левом борту, из толстой приземистой трубы вылетали тяжелые, черные клубы дыма, трап, соединяющий палубу с берегом, уже опустел. Где-то на этом огромном судне, одинокая, окруженная страшными опасностями, затерялась тетушка Каролина…

Франтик, крепко сжимая ручку чемодана, ступил на трап. Никто не остановил его. Ведь это был всего-навсего маленький оборванец, который нес забытый кем-то чемодан.

Трап сняли, и судно отшвартовалось. Казалось, что оно не двигалось с места. Но вот пространство между его бортом и молом начало шириться, судно медленно поворачивалось кормой к городу, а носом в открытое море.