Светлана Багдерина - Волшебный горшочек Гийядина Страница 19

– Да, да, да!!! – взорвались обрадованными криками друзья…

Но было поздно.

– Ой, а я, кажется, вас… тебя… вспомнил! – и к месту, и ко времени вдруг улыбнулся широко и довольно воскликнул Абуджалиль. – Ты, случайно, не тот второгодник-младшекурсник, которого каждый год хотели выгнать за неуспеваемость, но всё время оставляли – то из-за дедушки твоего, какого-то знаменитого чародея, то за тебя иностранная ведьма – руководительница практики заступалась?.. Ты еще раньше меня поступил! Но когда я выпускался, ты еще, вроде, даже не на последнем курсе был? Ты закончил экстерном, как я? Или тебя… э-э-э… Может, это, конечно, не мое дело?..

Ах, Абуджалиль, Абуджалиль!.. И кто тебя тянул за язык, и кто дергал, кто просил тебя говорить такое под уже опускающуюся руку самому Агафонику Великому, кто тебя научил-надоумил так общаться с чародеями, уже готовыми к выходу из затруднительной ситуации с сохранением своего лица и чужой головы, кто пример подал?..

Олаф, первый дипломат отряда, не иначе…

– Это не твое дело! – рявкнул как отрезал его ославленное принародно премудрие, скрежетнул зубами, сверкнул глазами, взмахнул руками, выдавливая сквозь стиснутые зубы слова заклинания выращивания волос, которое просто обязано было сработать…

Было обязано.

Но не знало об этом.

И поэтому под всеобщий изумленный ох голова Иванушки покрылась не «отборными волосьями», как обещало название этого заклинанья в Регистре, а крупными веселыми пучками разноцветных перьев.

– Чингачгук… – нервно хихикнула Серафима.

– К-кабуча… – прорычал Агафон, внес коррективы, сделал пассы…

Перья благополучно сменились травой.

Сенька страдальчески искривила губы, не зная, то ли ей смеяться дальше, то ли оглушить главного специалиста по волшебным наукам, пока не слишком поздно, и передать бразды правления – или сенокосилку? – в руки Абуджалиля.

– К-кабуча… – прошипел маг, снова пробормотал что-то невнятное над медленно наливающейся колосом Ивановой головушкой, торжественно взмахнул руками…

Экспериментальное поле превратилось в цветущую клумбу.

– Послушай, Агафон… чем это тут так пахнет… замечательно? – в ожидании чуда вопросил лукоморец. – Это была ароматизация, да? Та самая? А «зеленый чай» можно? С жасмином? Фиалки – несколько сладковато, мне кажется?..

– К-кабуч-ча…

– А-а-а… зеркала тут нигде нет?.. – не обращая внимания на привычное междометие, Иван зашарил глазами по голым стенам в поисках названного предмета.

– Сиди смирно, развертелся тут!.. – рассерженно прорычал волшебник, дотронулся обеими руками до благоухающей головы друга, вдохнул, сосредоточился, состроил жуткую мину…

И в тот же миг фиалки перевоплотились в цветущие жасмином чайные кустики.

– Вот, то, что надо! – обрадовался было Иван, вдохнув новый запах, но увидел лица наблюдателей, застывшие в живом воплощении поговорки «смех сквозь слезы», почувствовал, что происходит что-то не то, и снова – нерешительно и боязливо – потянулся рукой к тому месту, где к этому времени должна была произрастать первосортная шевелюра.

Агафон растерялся, сморщился, зажмурился, схватился на этот раз за свою голову…

Но не успели пальцы царевича коснуться чайно-цветочной плантации на скальпе, как Абуджалиль за его спиной выбросил руки вперед, протараторил шепотом несколько слогов, и на глазах у пораженной группы поддержки царство флоры на голове их друга моментально обернулось стильной прической по последней шантоньской моде, а на плечи Иванушки упали чисто вымытые, напомаженные и завитые локоны.

С тонким, но устойчивым ароматом зеленого чая и жасмина.

Еще взмах – и ночная небритость ушла в небытие, оставив после себя на лице морозную свежесть ментола и эвкалипта.

– Ну ты даешь, Агафон!!!.. – восхищенно выдохнул Иван, трогая кончиками пальцев то франтовато уложенные волосы, то гладкий как коленка младенца подбородок. – Просто фантастика!

– Что?.. – непонимающе сморгнул его премудрие.

– Это! Ну, волосы!.. – лукоморец недоверчиво подергал их, но то, что выросло, ни отваливаться, ни выпадать не собиралось. – Твоя скромность меня просто поражает! Никогда бы не подумал, что ты на такое способен! Спасибо огромное!

– На здоровье… Всегда рад… – машинально сорвалось с губ чародея, тут же прикушенных – но поздно.

– Не слишком ли длинные, Иван-ага? – вытянул шею, придирчиво разглядывая результаты своего труда, опальный сулейманский волшебник. – Если вы привыкли покороче, или к иному фасону, или хотите цвет поменять – вы только скажите! Я всё подкорректирую в тот же миг!

Глаза Иванушки расширились от удивления… но, памятуя историю с прачкой, не слишком.

– Так это ты мне… их… отрастил? Спасибо тебе, Абуджалиль. Большое спасибо.

Легкий взмах руки сулейманина выдернул из воздуха зеркало средних размеров в оправе из янтаря, которое с изрядной долей сулейманской церемонности и было поднесено пред лик царевича, все еще не слишком верящего во внезапное окончание своей «благородной облыселости».

– Посмотрите, вот длина, вот зачес, вот завивка… Если завивку не надо – скажите. Или цвет другой сделать? Каштановый, рыжий, черный, платиновый, все оттенки…

– Нет, что ты, Абуджалиль, всё хорошо, всё просто замечательно!.. Вот если бы только… сделать их чуть-чуть… покороче… вот так… как-то… – взмахнул Иванушка неопределенно рукой.

Но придворный чародей с красным дипломом понял всё и без слов, и через минуту довольный клиент поднялся с постели, а зеркало в руках чудесного парикмахера исчезло, оставив после себя слабый парок с ароматом кофе.

– Ну что, это был намек, что теперь можно и на завтрак? – преувеличенно жизнерадостно промолвила Серафима, как бы невзначай избегая глядеть на Агафона.

– Да, давно пора, кум ждет! Целых два волшебника за его столом – такого в истории этого караван-сарая еще не было! – весело подтвердил Селим и дружелюбно подмигнул его премудрию.

«Издевается. И Сима тоже. И все. Все издеваются…»

Щеки его жарко вспыхнули, и главный специалист по волшебным наукам яростно впился взглядом в пол.

Такого унижения Агафон не испытывал давно.

Не глядя на остальных, хмуро отказался он от завтрака, захлопнул за ними дверь и, бормоча ругательства в адрес кичливого подхалима, зубрилы и выскочки, принялся стаскивать Масдая с полки над своей лежанкой.

– Ха, волосы… подумаешь… прическу завить… одеколоном побрызгать… это каждый цирюльник может… каждый крестьянин… горшок на башку натянул, и лишнее обкарнал… ножницами овечьими… или спичку поднес… Маг называется… – задетый за больную струну, вернее, такое их количество, что хватило бы не на один оркестр, остервенело бубнил он себе под нос, просовывая ковер в распахнутое настежь окошко. – Фокусник… фигляр… шут придворный… задеринос…

– Думаешь, было бы лучше, если бы Иван пощупал твои сады? – ворчливо вопросил Масдай.

Волшебник в сердцах отшвырнул конец скатанного ковра и яростно шлепнул себя кулаками по коленкам.

– Да не было бы лучше! Не было!!!.. Но зачем надо было так-то делать, а?!

– А зачем надо было принимать на себя чужие заслуги? – не остался в долгу Масдай.

– Я нечаянно… – хмуро уставился на ковер чародей.

– Ну вот и он – нечаянно.

– А он специально! Чтобы нос мне утереть! Чтобы показать, кто у нас тут великий и могучий, а кто – кошкин хвост! Только он в такой ерунде пять лет упражнялся без продыху, а я – боевой маг! И всякой чихнёй не занимался, и заниматься не буду!!!

– Так так бы и сказал, когда про волосы разговор зашел. Кто тебя толкал заниматься тем, в чем ты ни на грош не смыслишь?

– Сам дурак… – угрюмо понурился Агафон.

– От дурака слышу.

– Да это я про себя… – извиняясь, похлопал друга по пыльному боку пасмурный чародей. – Сам влез, сам и виноват… И только героическая гибель может спасти мое портмоне… консоме…

– Реноме, – сухо подсказал ковер.

– То есть заставить забыть мою дурь.

С этими словами подавленный и мрачный Агафон вылез из окна во двор вслед за выброшенным туда ковром и торопливо принялся его раскатывать.

– Ну и куда это мы собрались героически погибать? – брюзгливо полюбопытствовал подготовленный к полету Масдай.

– К этому зажравшемуся жлобу. К Ахмету. Я должен если не скрутить его, то забрать посох. Ну и топоры Олафа, если подвернутся.

– А остальных подождать не хочешь?

– Не хочу. Мешаться только будут под ногами. Особенно всякие индюки ученые, много о себе полагающие, – насупленно буркнул маг, уселся по-тамамски, поджав под себя ноги, и легонько хлопнул Масдая по спине. – Давай, вира, мало-помалу, не спеша… По дороге мне тактику сражения продумать надо.

– А может, ночью?..