Сергей Кобах - Всем застрявшим в лифте Страница 2

— Т-т-т-ты к-к-кто? — задал я башке идиотский вопрос.

Вместо ответа башка начала подниматься из воды, являя моей расшатанной психике лохматое тело какого-то гризли.

— Не бойся, — раздался голос шурина из окна, — он не укусит.

В глазах животного читалось: «Ты верь ему, верь, я не укушу. Щас, тока вот подойду и не укушу».

Пристально глядя на меня, Редиска вылез на берег и, стряхнув полтонны воды, направился ко мне.

— Ты этттта! — взвизгнул я. — Ттты зачем сюда идешь?!!

Животное что-то мне ответило и пустило слюну до земли. В моей голове пронеслись и вымершие улицы, и огромная будка, и порванная цепь. «Ндааа, а станичники-то совсем не дураки!» — подумал я, взлетая на яблоню.

Угнездившись на ветке, сорвав яблочко и хрумкнув им, я поглядел вниз и подумал: «А жизнь-то налаживается!»

Сверху Животина уже не казалась такой страшной и кровожадной. Только спина, шириной со взлетно-посадочную полосу, наводила на некоторые размышления. Редис подошел на то место, откуда я секундой ранее стартанул ввысь, обнюхал его и озадаченно огляделся. «Вот же блин, — читалось на его харе, — закусь исчезла!»

«Только вверх не смотри, только не смотри наверх!» — шептал я, представляя, как эта Образина ляжет под деревом, дожидаться, когда я созревшим плодом свалюсь ему в пасть.

Ндааа, Редис наверх и не смотрел. А на фига ему это, когда у него есть инстинкты? Эта тварь обоссала место, где я стоял, и села рядом.

Прошло минут десять. Шурин, занятый приготовлением шашлыка, особенно не заморачивался по поводу моего отсутствия.

Постепенно картина «волки, загнавшие охотника» мне надоела. Сорвав маленькое яблочко, я запустил его в псину. Бинго!!! Яблоко попало точно меж ушей Вурдалака.

От неожиданности Хищник икнул и описался.

— Ага! — радостно воскликнул я и полез повыше за новыми снарядами.

Редис поднял лохматый жбан вверх и засек меня.

Я покрепче схватился за ветку.

Ветка хрустнула.

«Твою… — мелькнуло в мозгах, — мать!» — на выдохе приложился я об землю рядом с Субаком.

Приоткрыв один глаз, я увидел, что Псина в отупении смотрит наверх, туда, где я находился секунду назад. «Смотри, смотри», — подумал я, пытаясь отползти от него.

Голова Животной начала медленно опускаться.

«А ведь я такой молодой», — подумалось мне, когда мы встретились глазами. В этих глазах промелькнул я, пинающий ЕГО будку, я, пинающий цепь, и опять я, зарядивший ему яблоком. Короче, в глазах читалось признание в вечной дружбе и любви.

— …! — пока звук еще висел в воздухе, я уже с низкого старта ушел по направлению к дому. За мной, тяжело дыша и нехорошо улыбаясь, скакало Оно.

— Ко мне! — раздался грозный рык шурина, и здоровенная злющая кобелина, в момент превратившаяся в маленького ласкового щеночка, завиляв хвостом, потрусила к хозяину.

Через минуту Редис был водружен на цепь, а я пил воттку под успокаивающий рассказ шурина, что щас просто очень Псине жарко и поэтому он такой ленивый. А то фиг бы…

И УГНАЛИ МЫ БОЧКУ С КВАСОМ…

В раннем юношестве был я не совсем послушным ребенком. И посему как-то вечером, гуляя с такими же благополучными друзьями, мы заметили бочку с остатками кваса. Ну стоит она и стоит. Неправильно она стоит — решили мы. Да и кваску что-то захотелось. Ну что б сделал нормальный придурь? Сломал бы замок, напился бы до поноса и успокоился. Но мы были ненормальными. И поэтому, хрюкнув-пукнув, подняли дышло и незаметно, матерясь на всю деревню, покатили ее к месту дислокации за два километра.

Смеркалось.

В предвкушении халявного кваса мы поначалу перли ее с такой скоростью — лошади на ипподроме плакали от зависти, но потом немного притомились. И бросили бы ее там, но впереди маячил спуск, обещая облегчить транспортировку халявного продукта. Остановившись на краю, мы открыли вентиль, похлебали кваску и разлеглись отдохнуть перед новым этапом.

Стемнело.

Пришла пора переть эту бочку дальше. Небольшой техсовет решил: оптимальнее всего будет одному спуститься вниз, а остальным на этой бочке съехать с горки (дышлом назад). Отрядив самого толстого из нас идти вниз и ловить бочку, мы начали располагаться на ней кто где. Кто-то уселся наверх, кто-то по краям, один (самый, блин, умный — на столик перед «краником»), последний остался сзади, так как по сценарию он должен был предать этому бобслею необходимое ускорение и потом запрыгнуть в сани.

Стемнело напрочь.

Со стоящей на склоне бочки толпа пыталась разглядеть стоящего внизу главного ловчего этой конструкции. Но темнота на то и темнота, и разглядеть можно было только натруженно пыхтящего толкача, который уже минуты три пытался сдвинуть нас с места. Наконец бочка тронулась и не спеша зашуршала в темное никуда.

Зашуршала — это сначала. Очень скоро шуршание переросло в свист. Бочка стремительно, набирая скорость, неслась в темень по направлению к деревне.

— Биииляяааа!!! — Донеслось сзади.

Мы тревожно переглянулись. — Бль-бль-бльиияяя!!! — откуда-то снизу из темноты продолжали раздаваться неравномерные звуки.

— Миха!!! — догадался товарищ.

Всмотревшись сзади вниз, мы с уважением наблюдали, как Миха (который сталкивал бочку) шагами Гулливера несется за нами, держась за дышло.

— Брось его и полезай на борт, — скомандовал кто-то из нас.

— Н-н-ее-е-мммо-огууу!!! — завыл Миха. — Оно мне ногу отдавит.

Один впередсмотрящий был не в курсе происходящего. Пристально вглядываясь в стремительно приближающиеся светящиеся окна, он немного какал от страха, но спрыгивать уже было поздно.

Скорость нарастала.

Удаляющийся по диагонали мат показал, что Миха все же благополучно бросил дышло и теперь без помощи оного катится кувырком почти параллельным курсом.

Скорость стабилизировалась на уровне звуковой.

— А где же наш встречающий? — задались мы вопросом.

В соответствии со всеми выкладками он нас должен был встретить еще метров двадцать назад. Переместившись по бочке вперед, мы хотели спросить впередсмотрящего об этом, но спустя мгновение поняли всю глупость вопроса. Встречающий нас внизу, этот чемпион по сумо, молча, как сказочный леший, бежал впереди бочки, трусливо оглядываясь на нас. Бочка стремительно его догоняла.

— Убирайся с дороги, конь ретивый!!! — заорали мы.

Конь послушно свернул влево и потерялся в темноте. Спустя мгновение мы поняли, что, залетев на такой скорости в деревню, мы попалимся. Причем в лучшем случае у кого нить на огороде. Разнообразные матерные композиции огласили мирно спящую деревню. Начали зажигаться окна. Какая-то не вовремя открутившаяся от бочки запчасть начала создавать необходимый фон.

Картина.

Мимо тревожно глядящих в окна лиц мы, как белогвардейская тачанка, врываемся в мирно спящую деревню. Отважные всадники во весь опор на квасной бочке-самоходке атакуют противника который, вероятно, засел на том конце деревни. Хотя, судя по скорости передвижения, отчаянные бойцы не имели намерения задерживаться тут.

Жители трут глаза. Некоторые крестятся. Некоторые кидаются проверять замки. Кто-то по-быстрому допивает самогон. Короче, вакханалия в разгаре.

Яма. Всего лишь одна яма прервала наш усеянный матом путь. Неслабый взбрык бочонка разметал нас, как козявок.

Квасу все же мы напились.

Пилюль не получили.

КРЫША ПОТЕКЛА

В одно раннее субботнее утро разбудила меня истерика телефона.

— У нас крыша течет! — трагичным матушкиным голосом сообщила трубка.

— И у бати тоже? — еще не проснувшись, осведомился я.

— Тебе бы все ржать и ржать! — зазвенела негодованием труба.

Дело серьезное, понял я, и, растопырив глаза и ухи, приготовился внимательно слушать.

Дело, собсно, было простое. В одну прекрасную ночь во время ливня протекла крыша. Есть у нас под лестницей небольшая темнушка, закрытая дверью, вот там по стене и текло. Туда никто не ходит, поэтому и спохватились поздновато. А еще в этой темнушке в тазике на ворохе старого тряпья любит спать наша карликовая такса.

Как обычно, рано утром матушка вышла из комнаты и офигела. Из темнушки на своем тазике, навстречу ей не спеша выплыла такса. От непонимания происходящего шары у таксы вылезли так, будто она уже года два страдает собачьим запором. «Песец пришел!» — запаниковала такса и, перевернув свой баркас, кинулась к отцу под бок. Он еще спал.

Отборнейший мат из дальней комнаты возвестил о том, что мокрая такса достигла цели.

И мать позвонила мне.

Я приехал. Взял Пашку. Взял пену и герметик. Взял раздвижную алюминиевую лестницу. И полез изображать из себя Карлсона.

Поскольку крыша высокая, то никакая лестница до нее не достанет. А у соседа (жадина который) есть пристройка к дому, через крышу которой можно прекрасно попасть на нашу крышу.