Джером Джером - Досужие размышления досужего человека Страница 2

Ах, как восхитительно перевернуться на другой бок и закрыть глаза «всего на пять минут»! Интересно, есть ли на свете хоть один человек, который добровольно встает по утрам? Не считая героев нравоучительных рассказов для детей, разумеется.

Некоторые совершенно не в силах подняться с постели вовремя. Если им нужно вставать в восемь, они непременно будут лежать до половины девятого. А если обстоятельства изменятся и можно будет встать в полдевятого, они проспят до девяти. Эти люди подобны тому государственному мужу, о котором говорили, что он всегда приходит ровно на полчаса позже. Они всячески пытаются с этим бороться: покупают будильники (искусные приспособления, которые срабатывают не в тот момент, когда нужно, и будят не того, кого нужно); просят служанку постучать в дверь и разбудить их, а когда служанка стучит в дверь, они ворчат в ответ: «Встаю!» — и вновь сладко засыпают. Я знал одного господина, который принимал по утрам холодную ванну, но это не помогало, поскольку после ванны он поскорее ложился обратно в постель, чтобы согреться.

Лично я мог бы спокойно не ложиться в кровать, если бы мне удалось с нее встать. Для меня самый трудный момент — оторвать голову от подушки, и никакие благие намерения накануне вечером не в силах облегчить задачу. Даром потратив весь вечер, я говорю себе, что сегодня работать уже не буду, зато завтра утром встану пораньше, и я полон решимости так и сделать — в тот момент. Утром, однако, решимость моя оказывается значительно поколеблена, и я думаю, что лучше бы мне было не ложиться вовсе. А кроме того, поднявшись с постели, надо ведь еще и одеться, и чем дольше думаешь об этом испытании, тем больше хочется отложить его.

Кровать — такая странная вещь: мы распрямляем усталые конечности и тихо погружаемся в покой и тишину, точно в могиле. Как пел старина Гуд[1]: «О ты, кровать, в желанном сне ты рай земной даруешь мне!» Ты словно добрая нянюшка для нас, капризных мальчиков и девочек. Умных и глупых, послушных и озорных, ты всех нас обнимаешь материнским объятием, унимая наши слезы. И сильный муж, обремененный заботами, и страждущий больной, и девушка, рыдающая по неверному возлюбленному, — все мы точно дети склоняем голову на ее белую грудь, и она ласково убаюкивает нас.

А уж если ты отворачиваешься, не желая нас утешить, вот тогда наша участь незавидна. Как долго тянутся минуты, когда не спится! О, как ужасны ночи, когда мы ворочаемся с боку на бок, страдая от лихорадки и боли, будто живые в мире мертвых, и вперяем взор в темные часы, медлительно текущие между нами и светом дня. Но еще более ужасны ночи, когда мы сидим у постели больного, временами вздрагивая от треска поленьев в камине, и тиканье часов кажется стуком молота, разбивающего порученную нашему попечению жизнь.

Впрочем, довольно о кроватях и спальнях. Я провел в них слишком много времени даже для бездельника. Лучше пойдем покурим. Курение точно такая же напрасная трата времени, но выглядит не столь предосудительно. Для нас, бездельников, табак — настоящий дар небес. Невозможно себе представить, что делали на службе государственные чиновники до того, как сэр Уолтер[2] нашел им занятие. На мой взгляд, воинственность молодых людей в Средние века целиком объясняется отсутствием успокоительной травы. Работать им не приходилось, а курить они не могли и в результате вечно ссорились и воевали. Если по какой-то невероятной случайности везде царил мир, то молодые люди развязывали смертоносные междоусобицы с соседями, а если и это оставляло им слишком много свободного времени, то его занимали спорами о том, чья возлюбленная прекраснее, и обе стороны выставляли такие железные аргументы, как секиры, булавы и прочее. В те времена вопросы вкуса решались быстро. В XII веке охваченный любовью юноша не отшатывался назад, глядя в глаза своей возлюбленной, и не говорил ей, что ее красота разит наповал. Нет, он выходил на улицу и доказывал это на деле. Если ему встречался прохожий и он проламывал ему голову — я имею в виду, что голову проломили прохожему, — то красота девушки считалась доказанной. А если прохожий проламывал голову — не свою, разумеется, а того первого юноши, который был прохожим для второго юноши, — то есть если он проломил ему голову, то его девушка — не та, которую любил тот юноша, а девушка того юноши, который… В общем, если А проломил голову Б, то возлюбленная А — красавица; а если Б проломил голову А, тогда возлюбленная А не красавица, а красавица — возлюбленная Б. Вот такой у них был способ художественной критики.

В наши дни мы раскуриваем трубочку и позволяем девушкам применять тот же способ самостоятельно.

И они с этим отлично справляются. Теперь девушки получили возможность делать за нас все: работать врачами, адвокатами, художниками; управлять театрами, заниматься мошенничеством и редактировать газеты. Я уже предвкушаю то время, когда нам, мужчинам, не придется делать ничего, кроме как нежиться в постели до полудня, читать два романа в день и наслаждаться послеобеденным чаепитием в исключительно мужской компании, не утруждая свой ум более сложными предметами, чем последний фасон брюк, или спорами о том, из чего сшито пальто мистера Джонса и подходит ли оно ему. Ах, какие восхитительные перспективы для бездельников!

], боюсь, вы слишком многого ждете от любви. Вы думаете, что ваши сердечки способны питать ее пылкую, всепоглощающую страсть всю вашу долгую жизнь. Ах, юность! Не стоит слишком полагаться на мерцающий огонек. Он будет потихоньку гаснуть день ото дня, и его невозможно разжечь вновь. Полные гнева и разочарования, будете вы наблюдать, как он умирает у вас на глазах, и каждому из вас будет казаться, что это другой охладел. Эдвин с горечью заметит, что Анжелина больше не выбегает встречать его у ворот, улыбаясь и смущенно краснея; его простуда больше не заставляет ее плакать, бросаться ему на шею и говорить, что не сможет жить без него. В лучшем случае Анжелина посоветует принять микстуру, причем в ее тоне ясно слышится не столько участие, сколько раздражение от его непрекращающегося кашля.